Прыжок

День подходил к концу, завершаясь грохотом закрывающихся Дверей. Алби оторвался от карт, которые изучал с того момента, как последние бегуны, добавив необходимые изменения в чертежи, покинули комнату. Глэйдер, тяжело вздохнув, пролистал листы собственного блокнота, испещренные самыми разнообразными записями: быть старостой вовсе не просто. Кроме того, что Алби устраивал и управлял жизнью в Глэйде, он не меньше остальных хотел выбраться из этого места. В свободное время он приходил сюда и сам пытался разгадать тайну Лабиринта, понять, зачем в этом месте собрали кучу подростков и какое у них было предназначение. Вот только ничего не получалось. Прошел почти год с тех пор, как он впервые увидел это место, а к разгадке они не приблизились, похоже, ни на шаг. И сегодняшний день также не принес удачи. «Ладно, пора заканчивать здесь и идти проверять, как дела у остальных», - решил он и принялся аккуратно раскладывать карты по ящикам. Помогали или нет, но они представляли собой огромную ценность, и Алби считал своей прямой обязанностью держать их в целости и сохранности. Наконец он вышел из постройки, и его сразу же окружили звуки живущего своей жизнью Глэйда. Он огляделся, решая, куда ему пойти. Взгляд задержался на кучке ребят, болтавшейся около кухни и не обращающей внимания на недовольное выражение лица Фрайпана, который не любил, чтобы его кто-то отвлекал при приготовлении еды. Среди весело переговаривающихся глэйдеров он заметил Минхо и направился к нему. Минхо был лучшим человеком, чтобы поднять настроение кому угодно, и вскоре Алби уже непринужденно болтал с ним на какие-то несерьезные темы, дожидаясь, пока Фрайпан закончит с работой. Ужин был мастерски приготовлен: месяцы тренировки не прошли зря, и теперь Фрайпан больше не забывал посолить еду и не прожаривал ее до угольков. Алби присел на бревно, служившее скамейкой, и снова оглядел всех глэйдеров. Это стало уже его неотделимой чертой — проверять, все ли в порядке. Парни быстро ели свой ужин, часто даже не прерывая разговора с собеседником. Периодически с разных сторон доносились смешки. Все было так, как и должно было быть. — Почему ты каждый раз приходишь позже? — расслышал вдруг Алби позади себя голос повара и обернулся. Тот говорил с высоким светловолосым подростком, который безразличным взглядом уставился в землю у себя под ногами. — Тебе сложно приходить тогда же, когда и все? Ответ на вопрос был слишком тихим, чтобы Алби расслышал его. Когда Фрайпан протянул еду парню, тот сразу направился в сторону, подальше от остальных. Алби покачал головой, поднялся и пошел за ним. — Как ты, Ньют? — спросил он, присаживаясь рядом на траву. — Дурацкий вопрос, Алби. Я даже не знаю, сколько мне лет, но считаю, что около четырнадцати, а помню я только десять месяцев своей жизни. Где я нахожусь, я тоже не знаю, и как мне отсюда выбраться, я не знаю. И с каждым днем это угнетает меня все больше и больше. Алби внимательно поглядел на него. — Ты был другим. В самом начале, когда тебя только назначили бегуном, ты был другим. — Конечно, я был другим. Я думал, что смогу чем-то помочь, смогу вытащить нас отсюда. Всех вытащить. Теперь я уже в это не верю. Парни умирали ни за что, двух мы своими руками вытолкали в Лабиринт на смерть. — Ты же понимаешь, что нужно соблюдать правила. Иначе рухнет вообще все. — Я знаю, и я не иду против правил, не так ли? Я просто не думаю, что отсюда вообще есть выход. Свою секцию я знаю наизусть, и каждую ночь она меняется лишь немного, а выхода все нет. — Ньют откинулся на спину и уставился в темное небо. — Я никому не могу помочь, Алби, — тихо сказал он. — Я здесь не нужен. Алби задумчиво рассматривал землю у себя под ногами, не зная, что ответить. Он мог быть лидером, мог установить правила, но психология никогда не была его сильной стороной, сколько он себя помнил. — Слушай, — сказал он наконец. — Мы все здесь для какой-то цели или, по крайней мере, по какой-то причине. И если мы пока не можем добиться цели, стоит хотя бы выяснить причину, как считаешь? И для этого нужны мы все. Ньют покачал головой, и Алби подумал, что убедить его не смог бы никто. — У тебя есть цель. Ты каждый день просыпаешься и знаешь, что тебе предстоит сделать. А я… — тут Ньют мгновенно вскочил на ноги, не закончив предложение, и направился к своему гамаку. — Спокойной ночи, Алби. Алби проводил его взглядом. Ньют проснулся в то же время, в которое просыпался каждое утро. Организм привык к режиму дня бегуна, и теперь парень мог никого не просить будить его. Он открыл глаза, и взгляд тут же привлекли открывающиеся Двери. «Ненавижу.» Ньют спрыгнул на землю и начал зашнуровывать кроссовки. «Ненавижу этот Лабиринт, его стены, Двери. Ненавижу.» Он поднял с земли свою бутылку с водой и направился в комнату карт — взять рюкзак с едой и блокнот для записей. «Ненавижу Создателей. Если когда-нибудь увижу их, убью всех до последнего.» Коротко поздоровавшись с остальными бегунами, пришедшими в комнату, Ньют собрал рюкзак и направился к Восточным Дверям, ведущим в его секцию. По пути его догнал Минхо, чья секция тоже была у Восточных Дверей. — Привет. — Привет, — он должен вести себя нормально. Не напрягать остальных тем, с чем сам разобраться не смог. — Ты в порядке? — спросил Минхо. — Выглядишь уставшим, ты что, и во сне бегаешь? — Я в порядке. Наверное, Минхо что-то уловил в его тоне, потому что прекратил попытки завязать разговор. — Ладно, увидимся вечером. — Ага. Темноволосый бегун в последний раз встревоженно взглянул на него и исчез в Лабиринте. Ньют остановился у Дверей, чтобы потуже затянуть лямки рюкзака. «Еще один день, который я потрачу впустую. Ненавижу.» Он зажал в руке блокнот с карандашом и побежал. Казалось, в Лабиринте время идет быстрее. Высокие каменные стены, заросшие плющом и покрытые трещинами, длинные отрезки пути от поворота до поворота — все это было настолько большим, настолько масштабным, что, казалось, изучить это все не хватило бы времени. Но его каждый раз хватало, и за десять месяцев Ньют привык. Он бежал в своем обычном темпе, запоминая или зарисовывая каждое изменение пути, как делал каждый день. Это все казалось ему ненужным. Если бы сейчас блокнот в его руке загорелся ярким пламенем, он бы выбросил его, не задумываясь. Какой смысл в картах? Они не помогут выбраться, никогда. Если бы выход был, его бы уже нашли. Ньют вспомнил слова, которые вчера произнес Алби. Нужны мы все. Он не верил Алби и даже не старался поверить. Он уважал его за все, что тот сделал, как с первого дня взял дело в свои руки. Алби не раз помогал ему, Ньюту, хоть они и не были особо близки: Ньют не мог ничего предложить Алби, а потому предпочитал не мешать главному. И вчера Алби тоже пытался помочь. Вот только никакими словами нельзя было помочь тому отчаянию, которое выжигало Ньюта изнутри. Алби редко бывал в Лабиринте, а Ньют проводил тут все время. Он-то знал, что выхода нет, чувствовал это. И если бы перед ним вдруг возникла дверь с табличкой «ВЫХОД», Ньют бы счел это неправильным. Выход не может появиться сам по себе. И Ньют уже давно перестал искать его. Выход из Лабиринта и выход из собственного безразличия ко всему словно слились в одно, и ни одного выхода он пока не нашел. День за днем Ньют бездумно зарисовывал новые повороты, а потом бежал обратно. Парень взглянул на часы. Он уже пробежал весь путь, и теперь нужно было возвращаться назад, но времени оставалось еще много. Сегодня он справился быстро. Ньют опустился у стены, тяжело дыша, и плеснул немного воды себе на лицо. Через несколько минут дыхание восстановилось, и он смог перекусить. Жуя сэндвич, подросток не сводил взгляда с металлической таблички на противоположной стене. «Программа Оперативного Реагирования: Общемировая Катастрофа». Ньют медленно отложил закуску в сторону. От этих слов есть расхотелось. А потом он вдруг резко сорвался с места и врезал кулаком по буквам. Пальцы заныли, и он знал, что содрал себе кожу с костяшек. Он посмотрел на выступившие капли крови и ударил еще, и еще, и еще. — НЕНАВИЖУ! — закричал он так, как не кричал никогда, даже в прошлой жизни. Закашлялся и опустился на колени, прислонился к табличке лбом, почувствовал, что дрожит. Справа мелькнул красный свет. Он повернул голову, чтобы увидеть это механическое создание, созданное, чтобы наблюдать на подростками, запертыми в огромном Лабиринте. — Смотрите… — прошептал он, глядя прямо в камеру. — Смотрите, мать вашу! Смотрите, что вы сделали со мной! Я ненавижу вас! — он дернул ногой, норовя пнуть устройство, но, конечно же, оно тут же скрылось в какой-то трещине. Ньют закрыл лицо руками. «Это не я. Со мной что-то не так. Очень сильно не так.» Он посидел, пытаясь унять дрожь, потом поднялся на ноги. Его лицо приняло каменное выражение. Ньют поднял с земли недоеденный сэндвич и, не оглядываясь, побежал в Глэйд. Однако, как только парень увидел сквозь открытые Двери знакомую до боли поляну, в животе у него все скрутило. И вдруг он очень ясно осознал, что больше не придет туда. Не пойдет по направлению к комнате карт, ловя на себе вопрошающие взгляды глэйдеров, которые каждый вечер надеются, что один из бегунов принесет хорошие новости. Он не станет рисовать очередную карту и не станет лежать ночью без сна, отдаваясь мрачным мыслям, а на следующее утро не побежит в Лабиринт. Должен быть выход из этого замкнутого круга. Если не для всех, то хотя бы для него одного. Ньют стоял у стены, нервно наматывая на руку отросток плюща, цепляясь за эту мысль, как утопающий за тростинку, не давая ей уйти. Самоубийство. Но что ему делать? Остаться в Лабиринте на ночь? Похоже, это единственный вариант. Хотя… Он замер и посмотрел на свои пальцы, сжимавшие плющ. Идея медленно формировалась у него в голове. Он изо всех сил дернул растение, но оно висело на стене, как приклеенное. Выдержит. «Это будет быстро», — подумал Ньют, и эта мысль успокоила его. Но и действовать нужно было быстро. Он пару раз вдохнул и выдохнул, пока окончательно не избавился от остатков истерики, которая овладела им у металлической таблички и до этого момента не отпускала. А теперь словно с глаз спала пелена. Он знал, что должен был сделать, впервые за долгое время, и это было прекрасное ощущение. Ньют проверил еще несколько побегов плюща на прочность, улыбаясь, что тоже случилось впервые за долгое время, и полез наверх. Просто прыгнуть. Забраться повыше и разжать пальцы. Он хотел, чтобы этот ночной кошмар, по ошибке ставший его жизнью, закончился. И все же какая-то его часть умоляла о том, чтобы он не делал этого, что все еще может наладиться. Ньют покачал головой. — Ничего не наладится. У меня так точно. Я уже сам с собой разговариваю. — Но он знал, что не это — грань. Грань он уже пересек, как только начал лезть на стену. — Это единственный способ покончить с всеобъемлющей ненавистью, растущей внутри меня, — продолжал шептать он, поднимаясь все выше и выше. — Она пугает меня. Алби прав, я не был таким. Мысль о Алби заставила его остановиться. Только его, и, может быть, Минхо, Ньют не хотел оставлять. Но они не могли спасти его от постоянного ухудшения его психического состояния, а прыжок мог. Ньют посмотрел вверх. До верха оставалось примерно столько же, сколько он уже оставил внизу. Он бросил взгляд на землю и решил, что этой высоты будет достаточно. Дальше лезть не было необходимости. Аккуратно перехватывая плющ руками, он повернулся спиной к стене. Вот и все. Оставалось только отпустить растение. Та маленькая испуганная часть внутри него призывала остановиться и спуститься на землю, пока не поздно. Но подросток знал, что это — единственный выход. Выход, который он искал уже десять месяцев, а теперь наконец нашел. — Это будет быстро, — пообещал себе Ньют и разжал пальцы. Поток воздуха ударил в лицо. Ньют взмахнул руками, из-за чего не перевернулся вниз головой, но даже не заметил этого, неотрывно глядя на приближающуюся каменную поверхность. В самом низу инстинкт выживания взял верх, и он подтянул колени к груди в попытке сгруппироваться, но было слишком поздно. Ньют почувствовал, как ногу пронзила острая боль, а затем он ничего больше не чувствовал. *** Осознание, что он выжил, пришло не сразу. Сначала была боль, охватившая все тело. Каждый вздох приводил к очередному острому спазму в груди, и Ньют попробовал задержать дыхание, но через несколько секунд от нехватки кислорода стала разрываться не только грудь, но и голова. И только тогда до него дошло, что он все еще жив. Неизвестно как, но он не разбился, а только нанес огромный и, возможно, непоправимый ущерб телу. «Надо было подняться еще выше», — горько подумал он. — «Сам виноват.» Он прислушался к собственным ощущениям, пытаясь понять, где находится. Хотя каждая клетка его тела нестерпимо ныла, он догадался, что лежит на чем-то мягком, на кровати, скорее всего. Такие кровати были только в одном месте в Глэйде — у медиков. Как он здесь оказался? Минхо нашел его и притащил сюда? Вряд ли. Алби не разрешил бы никому отправляться на ночь глядя в чужую секцию. Дошел сам? Этот вариант Ньют попросту не стал рассматривать, таким он казался неправдоподобным. Даже если он каким-то образом пришел в сознание после падения, он бы ни за что не добрался в таком состоянии до Глэйда. Где-то далеко хлопнула дверь, потом раздались шаги. — Ну привет, — сказал кто-то. Ньют сначала решил, что это не ему — голос звучал слишком уж далеко. — Медики сказали, ты пришел в себя. Значит, все же ему. Приложив немалые усилия, Ньют смог приоткрыть глаза. Свет, который в обычных обстоятельствах показался бы ему неярким, теперь воспринимался так, словно в глаза светили прожектором. Парень посмотрел туда, откуда шел голос, и увидел Алби. Тот сидел достаточно далеко от кровати, и Ньют видел только часть его лица, но повернуть голову он не мог. — Хреново тебе пришлось. «Ты даже не представляешь, насколько мне хреново сейчас.» Глаза начинали слезиться от напряжения, и Алби помутнел и стал расплываться. Ньют не видел выражения его лица, а главный молчал. Ньют задался вопросом, зачем тот вообще пришел. Подросток разлепил губы и заставил себя говорить. Удивительно, это далось ему чуть легче, чем он ожидал. — Что со мной? — прошептал он и подумал, что, наверное, слишком тихо. Но Алби услышал. — Сломана нога, множество серьезных ушибов, легкое сотрясение мозга и общий стресс. Ньют наконец закрыл глаза. Всего лишь? Он чувствовал себя так, будто ему каждую кость переломали. — Я знаю, чувствуешь ты себя намного хуже, но на самом деле все не так уж плохо… Учитывая то, что ты с собой сделал, конечно. Сейчас твой мозг воспринимает все острее, чем обычно, отсюда ухудшение и без того плачевного состояния. Это все со слов медиков, конечно. Еще они говорят, что уже через несколько дней тебе станет лучше. Когда это случится, они позовут меня, и нам нужно будет поговорить. А пока… Я рад, что ты все еще с нами, Ньют. Мне нужно идти — я всего лишь зашел посмотреть, как ты тут. И еще кое-что. Если вдруг почувствуешь в себе достаточно сил, чтобы разговаривать, не распространяйся о том, что с тобой произошло. С этими словами он встал и вышел из комнаты. И снова дверь хлопнула где-то очень далеко. Через несколько дней действительно стало легче. Болела теперь только сломанная нога и несколько ребер, и Ньют большую часть времени спал. От общения с кем-либо он уставал и начинала болеть голова, но он помнил, что ему предстоит объяснение с Алби. Что он ему скажет? О чем вообще тут говорить? Алби пришел через несколько часов после того, как Джек, осмотрев Ньюта, сообщил, что тот быстро идет на поправку. Ньют все еще не мог поверить, что так легко отделался, и как раз думал об этом, когда дверь открылась, и в комнату зашел Алби. — Привет, — сказал он. — Как себя чувствуешь? — Привет. Лучше. Ньют полусидел в кровати, откинувшись на подушку. В комнате царил полумрак, потому что окно Джек завесил темной тканью по просьбе Ньюта: свет все еще каждый раз до слез резал газа. — Рад это слышать. Алби сел на деревянный стул рядом с кроватью и замолчал, осматривая комнату. — О чем ты хотел поговорить? — спросил наконец Ньют. — А ты не догадываешься? — Алби, чуть улыбаясь, посмотрел на него. Алби не смеялся и не усмехался над ним, и потому улыбка не задела Ньюта. Она даже показалась ему немного понимающей. — А что здесь обсуждать? Алби вздохнул и снова помолчал, прежде чем ответить. — Слушай, Ньют, я не психолог и не подростковый психиатр. Но я лидер всех глэйдеров, и моя прямая задача — следить за тем, чтобы все было нормально. Согласись, попытка самоубийства выходит за рамки нормальности. — Как я здесь оказался? — спросил Ньют, озвучив то, что волновало его последние дни. На слова Алби он ничего не ответил, просто потому что не знал, как ответить. — Я нашел тебя у стены и притащил сюда. После нашего вчерашнего разговора я подозревал, что подобное может произойти. Поэтому, когда ты не появился в обычное время, я решил обыскать ближайшие участки твоей секции. Кстати, остальные не знают — именно поэтому я просил тебя ни с кем не обсуждать твой прыжок. Я сказал, что ты столкнулся с гривером, смог вырваться, но до Глэйда не добрался. — Зачем? Алби покачал головой. — Я знаю, у тебя сотрясение, но уж это должно быть и тебе понятно. Если бы я сказал всем, что ты хотел разбиться, думаешь, это бы положительно сказалось на их настроении? Повторю, я должен обеспечивать всем нормальную жизнь. — Что ж, со мной у тебя вышел промах. — Это правда, — сказал Алби и первый раз за весь разговор поднял на него взгляд. — Я долго думал о том, что скажу тебе сегодня, но ничего умного так и не придумал. Зато пришел к очевидному выводу, что тебе придется переменить деятельность, — он кивнул на поврежденную ногу Ньюта. — Джек, конечно, прекрасный медик, но хромота тебе обеспечена до конца жизни. А хромой бегун — мертвый бегун. Ньют хмыкнул. — Вообще-то это именно то, чего я хотел. — Да, неудачное выражение, прости. Но суть ты уловил. В Лабиринт ты больше носа не сунешь. Ньют почувствовал, как его разбирает нервный смех. — Знаешь, Алби, я и так считал свою жизнь бессмысленной. Что ж, теперь, когда я потерял свою должность, она бессмысленна еще больше, если это только возможно. — У тебя будет другая должность, — сказал Алби. — Будешь моим помощником, заместителем, называй это как угодно. В Глэйде работы много — как я и говорил, нужны мы все — так что сидеть без дела не будешь. Постарайся делать то, что у меня получается хуже всего: сойдись поближе с парнями, помогай новичкам. Им нужна поддержка, которую я обеспечить не могу, потому что времени на это нет. А тебе это и самому пойдет на пользу. Почувствуешь себя нужным — тебе ведь этого не хватало? Ньют медленно кивнул, не зная, отвечает он на поставленный вопрос или на слова Алби в целом. — Вот и договорились, — сказал Алби, поднимаясь. — Ты хороший парень, Ньют. Тебе просто нужно самому в это поверить. Алби покинул комнату, а Ньют задумчиво рассматривал темную ткань на окне, колыхавшуюся от ветра. «Алби прав, — думал он. — Со смертью ничего не вышло, значит, остается продолжать жить. Не уверен, что у меня получится найти общий язык с глэйдерами, но попытаться стоит. И поддерживать новичков. Может, мне и удастся измениться. Алби в это верит, а он редко ошибается.» Разговор с главным измотал Ньюта. Погружаясь в сон, он подумал, что благодарен Алби — и не только за то, что тот вытащил его из Лабиринта.