Дятел

Дыхание сбивается. Не могу ни проглотить, ни выплюнуть слюну. Пот стекает тонкой струйкой по виску и капает с подбородка. В голове только щелчки при каждом новом ударе подошвы о землю. Считаю рубежи, потому что устал вечность назад. Пересеченка, вечер, пустое заброшенное поле. Где-то метров пятьсот назад, прибегая мимо съезда с него, видел одинокого старикана с потасканной лохматой шавкой без поводка. Предусмотрительно сбавил ход, не хватало еще быть растерзанным таким уебищем. Оторвался и теперь снова один. Прибавляю громкость в плеере, не хочу слышать, пробивающиеся сквозь драм-н-бэйс, тяжелые неровные хрипы из собственной гортани. Форма ни к черту. Вот они последствия малоподвижной работы. Классический букет моделлера: жир, геморрой, сколиоз и четырехглазие. А еще отсутствие бабы и вообще намека на личную жизнь. А потребности хоть куда. Прямо впору на М21 за девочками. Но пока перебиваюсь немецким кинцом. Брезгую сильно пользованными крошками. А вообще парадоксально, гоняю каждый вечер, хоть бы один мускул вырос на правой руке. Куда там! Растут только аппетит, брюхо и самоирония. Но вчера, в очередной раз обожравшись пельменей под горой майонеза и блаженно распластавшись в кресле, принял волевое решение — заняться бегом! Выждал пару часов и начал. Дал два круга по полю и чуть не сдох. Хотел вообще отказаться от этой идеи, но тут вмешалась матушка. Заявила, что у какой-то там ее знакомой дочура вся по херу истомилась, на выданье, в общем. И надо бы ее поглядеть, познакомиться. Чего там знакомиться? Брать надо. Не глядя. По мне хоть крокодил, лишь бы пристроиться было куда. Ну, думаю, ладно, раз такие дела, не брошу марафонить. Сражу ее фактурной мускулатурой. Дождался вечера, чтобы поменьше свидетелей моей тряскожопы было, оделся, вышел, бегу. Полтора уже позади. Еще пол кружочка и на диван. Язык до пупа, вздохнуть невозможно. Ноги от земли просто не открываются. Вдруг чувствую тычок в плечо. «Что за?» — поворачиваю голову и понимаю «вот оно»... Вот оно как бывает, когда гадишься со страху. Бежит рядом огромный лысый мужик. Притерся вплотную, а на самом форма ни разу не спортивная: ботинки лакированные, брюки классические со стрелками, пиджак через руку переброшен. Вытаскиваю наушник, театрально хмурюсь, чтобы казаться суровее. На деле душонка уже отлетела под ласковым взглядом этого лысого чудовища. Сдриснуть бы, да силы не те. Ах ты ж, гребаная физкультура! Пока продумываю пути отступления, оно мне молвит: «Что малой, собой решил заняться?» Что еще за малой? Поди ослеп от переизбытка тестостерона? В моем окружении амбалоидов не было с внутриутробных времен. Пожизненная тусовка — мать, кот и подборка аналогичных мне пиздострадальцев на работе. Такую выбивающуюся из общего пейзажа «гору» я бы запомнил и обегал за десять кварталов. — А? — выдыхаю и перехожу на шаг. — Да ты что, дятел, не узнал меня? Вон как шары выкатил. Батюшки мои, улыбнулся! И убил остатки надежды! Жуткая-прежуткая пасть. Зубы через один, а те, что остались, кривые и аж прямо коричневые. Природа тут не просто отдохнула, она про него вообще забыла. — Я вас не узнал, потому что не знаю, — сказал и тут же испугался. Хотел миролюбиво, а вышло запальчиво. Как тортила втянул голову в плечи в ожидании расплаты. Но ее не последовало. Вместо этого дружеский хлопок по спине и гогот. — Да ладно тебе, Манюша, не прикидывайся. Жаркая ночка в Анапе была. Хорошо побарахтались в песочке. Я и сам, может, хотел бы забыть, но уж больно ты усердно наяривал. Такие труды не должны пропасть даром. Так что, вот он я. Нашелся сам и тебя нашел. Что значит «Манюша»? Матвей? Марат? Максим? Никогда уменьшительно-ласкательные имена не пугали меня сильнее. Никогда мое собственное имя не казалось мне таким прекрасным, не совпадая ни единой буквой с этим чудом отечественного слогосложения. А зафиналил-то как угрожающе. Нашелся он! Нашелся, а теперь потеряйся обратно, пока я все поле не уделал от радости. — Не знаю за кого вы меня приняли, только Игорь я, — опять переключился на бег. Добежать бы до съезда. А там нырну в переулок и затеряюсь дворами. Только это полкруга еще. Можно, конечно, напрямик, но высокие сухие колосья вейника, растущие стеной вдоль проселка, очень осложняют задачу. Как пить дать, догонит, повалит, и будет как в Анапе. Только не в песочке, а на травке. Кошу глазом на мужика. Ага, задумался. Глядишь, сообразит, что пора отчаливать. И вдруг слышу: — Так-с. Может быть, и ошибся. Ну да ладно. Видно ж, что охочий до секса с бруталом. Вы, беленькие пухленькие мальчики, все одинаковые. — Я разный! — в ужасе выкрикиваю я, понимая, к чему дело идет, и врубаю пятую скорость. Лечу, а сам думаю, если догонит, пусть делает, что хочет. Лишь бы не порешил. Жизнь, она ведь такая замечательная и без скульптурного тела. Уже во дворе, куря не в затяг сигаретину, которую по пути стрельнул у того деда с собакой, я решил завязать с бегом навеки. Лучше уж буду и дальше качать свою правую руку, но в целости и целкости, в своем уютном креслице перед усыпанной крошками клавиатурой и заляпанным монитором. И не прав лысый, это он дятел — специалист по дуплам. А я натуральный хряк — специалист по еде и лени. Так пусть каждый в своем ареале и остается.