В холодном мире чужих свершений Я, не справляясь, иду ко дну. Хватая за руку на мгновенье, Не позволяешь мне утонуть.
Дорога казалась длинной. Я сидел рядом с Амелией и даже дышать пытался беззвучно. Когда мы сели в поезд, она заметно нервничала, но наотрез отказалась говорить на серьезные темы, пыталась натянуто улыбаться, рассказывала о какой-то ерунде, спрашивала меня о Малфой-мэноре, а потом наконец задремала, положив голову мне на плечо. Отталкивать ее не хотелось. Ее тепло придавало хоть немного сил, и у меня совершенно не было желания тревожить ее сон. Я уже в который раз задумался, как там Алекс. Что бы он сказал мне, увидев, как мы с его девушкой сидим в уединенном купе Хогвартс-экспресса? А что бы сказала Гермиона?.. Поезд прибыл в Хогсмид в половину одиннадцатого вечера. Проснувшаяся, но все еще сонная Амелия нехотя поднялась и протянула мне руку, чтобы помочь, и я даже не подумал отказываться. Несмотря на выпитые перед отъездом таблетки, я сильно устал и с трудом представлял, как мы сможем дойти до Хогвартса. Как только мы оказались на перроне, Амелия, плотнее укутавшись в теплый шарф, взяла меня под руку. — Тебе так будет легче, а мне — теплее, — слабо улыбнулась она. — Ты же не против? — С тобой все равно бесполезно спорить, — хмыкнул я в ответ и поежился от внезапного порыва ветра. — Тем более что мне тоже холодно. — Люмос, — прошептала Амелия, свободной рукой вытащив волшебную палочку из кармана, и мы медленным шагом пошли по дороге в сторону Хогвартса. За весь путь мы обменялись едва ли двумя-тремя фразами, я сосредоточенно смотрел под ноги, чтобы не споткнуться, а Амелия, казалось, задумалась о чем-то своем, и мысли эти совершенно точно не были хорошими. Если бы не боль, уровень моей тревожности уже взлетел бы до небес. Хогвартс встретил нас приветливо светящимися окнами, манящими нас теплом и уютом, словно огонь манит мотыльков, стремящихся к свету. Я не так давно был в замке, но казалось, что с прошлого раза прошла целая вечность, так что вовсю глазел по сторонам, пока мы поднимались в кабинет директора Макгонагалл. Столько воспоминаний, и горьких, и приятных, пронеслось у меня в голове, что даже боль на время немного отступила. Первые курсы, когда я был просто наглым и беззаботным ребенком, глупое соперничество с Поттером и его друзьями, потом Волдеморт, война… А затем возвращение в школу после перерыва, когда я был прикован к креслу. Одиночество, проблемы с колдовством, Гермиона, Алекс, Амелия, надежда на выздоровление, долгое восстановление, выпускные экзамены и превращение Гермионы из профессора в мою девушку. Много всего произошло в этих стенах, и впереди ждало продолжение истории. Хорошо, что ничего не закончилось, но вот можно ли было надеяться на что-то хорошее? Меня терзали сомнения. — Здравствуйте, мисс Дэвидсон! Добро пожаловать, мистер Малфой, — тепло поприветствовала Макгонагалл, когда мы вошли в ее кабинет. Она искренне улыбнулась, и я попытался скривить губы в ответной улыбке. Вроде бы получилось. Амелия только молча кивнула. — Добрый вечер, директор Макгонагалл, спасибо, что позволили навестить Хогвартс. — Я же говорила вам, что вы можете вернуться в любой момент, — покачала головой она. — Все мои предложения по-прежнему в силе. — Благодарю, — ответил я, опустив взгляд. — Не уверен, что… — Не требую никакого ответа прямо сейчас, — перебила меня директор. — Просто прошу вас еще раз подумать на эту тему. А пока что предлагаю отложить все разговоры на утро. Отдохните с дороги, вижу, что вы устали. Ваша комната будет рядом с комнатой мисс Дэвидсон. Я позову домового эльфа, он вас проводит. — Спасибо, — только и ответил я, озадаченный ее словами. — Я сама провожу мистера Малфоя до комнаты, — подала голос молчавшая до этого Амелия. — Ну… если вас не затруднит, — пожала плечами директор Макгонагалл. — Тогда увидимся за завтраком в Большом зале. Мистер Малфой, надеюсь, вы не забыли дорогу туда? — Конечно нет, — чуть улыбнулся я и слегка кивнул. — Хорошей ночи. — Взаимно, — кивнула в ответ Макгонагалл, и мы с Амелией покинули директорский кабинет. Комната Амелии и та, в которую решила поселить меня директор, располагались на втором этаже, мы медленно шли в полнейшем молчании, сил у меня едва хватало на то, чтобы методично переставлять ноги. Только когда мы свернули в небольшой закуток за очередной из колонн и оказались перед украшенной резьбой дверью, Амелия нарушила тишину. — Пришли, здесь моя комната, вон там, — она указала рукой на противоположную стену, и я заметил, что там была еще одна точно такая дверь, — твоя. Драко, ты в порядке? Помощь нужна? — Хочешь уложить меня в кровать? — хмыкнул я, но по нахмуренному выражению лица понял, что попытка пошутить провалилась.— Извини. Я и правда устал, но не настолько безнадежен, чтобы не справиться с элементарными вещами. Не волнуйся. — Точно? — прищурилась Амелия, будто пыталась разглядеть на моем лице надпись, что я лгу. — Да, — улыбнулся я. — Все не так плохо, поверь. — Сейчас мне и самому очень хотелось верить в эти слова. Амелия несколько секунд молча смотрела на меня, а потом вдруг крепко обняла. Я застыл в удивлении, но не стал ее отталкивать. Выбившиеся из прически волосы Амелии щекотали мне подбородок. В этом они были похожи с Гермионой. — Не могу не беспокоиться о тебе, когда все так... — она вздохнула. — Если вдруг что-то все-таки понадобится — обязательно позови меня, ладно? Амелия отстранилась и посмотрела мне в глаза. — Ладно, — кивнул я и, не выдержав ее взгляда, повернул голову в сторону, разрывая зрительный контакт. — Спокойной ночи? Амелия отступила от меня на пару шагов. — Добрых снов, — почти шепотом проговорила она и тут же скрылась за дверью. Я постоял еще пару минут, никак не получалось заставить себя сдвинуться с места, а потом все же собрал остатки сил в кулак и пошел в свою комнату. Выпив таблетку обезболивающего, я повалился на кровать прямо поверх одеяла и почти сразу погрузился в подобие сна.***
Было странно проснуться в Хогвартсе. Моя трудная работа в Мунго, мрачная лондонская квартира, в которой я провел так много унылых вечеров, и даже Малфой-мэнор с его опасными посылками казались сейчас каким-то кошмарным сном. Здесь, в замке, был будто бы другой мир. Спокойный, размеренный и понятный. Даже пахло здесь по-особенному, поистине волшебно. Здесь, несмотря на все испытания и горе, через которые прошел Хогвартс, теперь царила атмосфера тепла и уюта. Словно сами стены, повидавшие всякое, впитали мудрость вместе со временем и теперь обещали окутать своей защитой каждого, кто оказывался в этом месте. Впервые за долгое время я почувствовал, что могу хотя бы попробовать расслабиться. Да, мои проблемы никуда не исчезли, магия тихой крошечной комнаты с двумя незанавешенными окнами, сквозь которые пробивались несмелые лучи восходящего солнца, не одурманила мое сознание, скорее наоборот — очистила его от лишнего мусора в мыслях, дала шанс разложить по полочкам все, что меня тревожило, напомнила, что я — это не мои проблемы. Не знаю, что именно так повлияло на меня: слова ли Макгонагалл или просто надежда, что если Хогвартс уже спасал меня неоднократно, то поможет и сейчас, но, проснувшись, я искренне верил, что Амелия поступила абсолютно правильно, что едва ли не силой притащила меня сюда, и теперь я обязательно распутаю весь этот клубок ошибок и странностей, в котором так глупо увяз. До завтрака была еще пара часов, но я решил больше не засыпать, привел себя в порядок и, выпив обезболивающее, чтобы быть уверенным, что не упаду где-то на лестнице, отправился бродить по коридорам замка. Ноги сами, помимо моей воли, привели меня к лаборатории, где мы с Гермионой занимались приготовлением зелья для меня. Разумеется, дверь была закрыта, но в какой-то момент мне почудилось, что я вернулся в то время. Еще секунда — и Алекс с Амелией, завидев меня издалека, крикнут, что хотят подготовиться к уроку по зельям и ЗоТИ, и позовут в библиотеку, а улыбчивая Гермиона, отперев дверь изнутри, выглянет и скажет, что ждет меня на тренировку после занятий. Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение. На самом деле все это осталось в воспоминаниях, и я уже пожалел, что пришел именно сюда. Все мои нынешние проблемы проявились в голове куда более четко. — Мистер Малфой? — окликнул меня знакомый голос, и я едва не вздрогнул от неожиданности, резко повернув голову на звук. — Вы ли это? Ко мне быстрой и уверенной походкой направлялась мадам Помфри. Я внутренне сжался, снова почувствовав себя непослушным школьником, нарушающим все правила. — Здравствуйте, — поздоровался я, взяв себя, наконец, в руки, — это действительно я. — Я рада вас видеть, — улыбнулась Помфри, подойдя поближе. — Я тоже. — И это была правда. Если бы не она, меня бы сейчас, возможно, не было в живых, сколько раз она вытягивала меня из передряг… одна только передозировка обезболивающими чего стоила! — Хочется верить, — хмыкнула она, оглядывая меня пристальным взглядом. Профессионал, от которого ничего не скрыть… — Неужели мисс Дэвидсон настояла, чтобы вы поскорее приехали? Или это мисс Грейнджер отправила вас за дополнительными книгами? — Гермиона? — удивился я. — Нет, я приехал не по ее просьбе. А что, она… — начал было я, но вдруг ноги пронзила боль, и я зашипел, скривившись. — Теперь вижу, что мисс Дэвидсон не драматизировала и с вами действительно что-то не так! — воскликнула Помфри, деловито подхватив меня под локоть. Как бы я ни хотел вырваться из этой хватки, можно было даже не пробовать. — Есть некоторые проблемы, — неохотно признал я и вздохнул. — Я сразу заметила, что вы как-то излишне напряжены, — покачала головой Помфри. — Идем в Больничное крыло, я вам помогу. — Боюсь, у вас не получится, — снова вздохнул я, но она меня перебила тоном, не терпящим возражений: — Мистер Малфой! Не говорите старой медсестре, что ей что-то не под силу, у нее просыпается азарт исследования! К тому же, если вы помните, я уже участвовала в разрешении проблем, которые, казалось, не под силу никому. Я только молча кивнул, и Помфри продолжила: — Хорошо, значит, так… Вы прямо сейчас направляетесь прямиком в мои владения и ждете меня там. А я зайду на минутку к профессору Вектор, как собиралась, и сразу же вернусь. Вы все мне там расскажете, и мы подумаем, как вам помочь. Договорились? Мог ли я отказаться? Не думаю. Хотел ли прямо сейчас рассказывать Помфри о своих проблемах? Не особо. Впрочем, до завтра делать все равно было нечего, так что я решил, что хуже не будет. — Хорошо, мадам, — чуть улыбнулся я. — Дойти сможете? — еще раз оценивающе взглянула на меня она, прикидывая, видимо, можно ли отпускать мой локоть. — Определенно, — заверил ее я. — И дорогу тоже помню. — Что ж, ладно, — отпустила меня она. — Тогда идите, а я подойду буквально через пять минут. — Спасибо, — ответил я и, стараясь идти как можно ровнее, быстрым шагом пошел по коридору. Найти путь в Больничное крыло не составило особого труда, но чем ближе я подходил, тем страшнее мне становилось — я представлял, что придется говорить Помфри, вспоминал в подробностях, как так сложилось, что я докатился до такого состояния, и мне очень не нравилось, какой вырисовывается рассказ. Сомнений не было — ничего хорошего в ответ на свои слова я не услышу. В какой-то момент, уже видя перед собой двери лазарета, я остановился, и мне в голову пришла малодушная мысль сбежать. Но все же это был не выход, я это понимал, так что вздохнул напоследок, будто собрался нырять в ледяную воду, и зашел внутрь. В Больничном крыле было тихо и спокойно, как и почти всегда. Впрочем, я помнил, что это место бывало и другим — наполненным хаосом громких встревоженных голосов, стонами боли и отчаянными всхлипами. Но все же лазарет давал надежду. Мог ли я сейчас на нее рассчитывать? Я сомневался, но попробовать стоило. Усевшись на ближайший стул, я, словно натворивший дел младшекурсник, стал ждать. Помфри пришла быстро и, смерив меня очередным строгим оценивающим взглядом, указала на дальнюю кровать, закрытую ширмой. — Пойдем, я вас осмотрю, — сказала она, поджав губы. Я опять почувствовал себя виноватым. Осмотр продолжался около получаса, Помфри произнесла не меньше дюжины диагностических чар, половины из которых я никогда не встречал. Раньше она пользовалась другими. Неужели за это время появилось столько новых заклинаний? Впрочем, меня больше волновало не это, а ее хмурое выражение лица, которое становилось все мрачнее и мрачнее. — Не смотрите на меня таким испуганным взглядом, мистер Малфой. Вы уже не школьник, и отчитывать, как раньше, я вас не буду, — проговорила она, а потом серая дымка после очередного заклинания почернела, и Помфри покачала головой. — Или буду… Рассказывайте, что с вами приключилось. Мои чары выдают настолько противоречивый результат, что я ничего не понимаю. — У вас новые заклинания для диагностики? — невпопад спросил я, чтобы оттянуть момент и собраться с мыслями. Я не знал, с чего начать свой рассказ. — Американские коллеги подсказали — их новации. Этим летом была большая колдомедицинская конференция в Нью-Йорке. Но это вообще неважно, — отмахнулась она. — Не заговаривайте мне зубы — и рассказывайте. Я вздохнул… и слова внезапно полились рекой. Я рассказал Помфри об ухудшении состояния, о своих кошмарных снах, мучивших меня все последнее время, о своих опасениях, что целебное зелье Гермионы по каким-то причинам перестает действовать и я снова окажусь в кресле. Рассказал и о своих неудачах на работе в Мунго, и о состоянии отца, о предписаниях целителя Харди, которые я не стал выполнять, и не утаил даже о том, что я начал принимать магловское обезболивающее, чтобы хоть как-то облегчить свое состояние. Она меня не перебила ни разу, а когда я замолчал, посмотрела на меня с сочувствием. — Все это очень странно, и нам еще предстоит выяснить, что же с вами происходит. Однако, — она подняла палец вверх, не позволив мне перебить себя, — не понимаю, как вы можете сомневаться в мисс Грейнджер! Вы ведь не сообщили ей все то, что сейчас рассказали мне, верно? — Да, я не хотел ее беспокоить, — тихо ответил я, отведя взгляд. — Я так и подумала, учитывая, что совсем недавно она со мной консультировалась по уйме разных вопросов! Но не посоветовалась со мной насчет вас, хотя непременно сделала бы это, если бы была в курсе! Я почувствовал легкий укол ревности: значит, с Помфри Гермиона обменивалась письмами, и, судя по всему, нередко. Было глупо обижаться, ведь Помфри могла давать ей советы по зельям в колдомедицине, но все равно было немного обидно, что меня Гермиона ни о чем не спрашивала. Хотя чем ей мог помочь обычный помощник зельевара? Горечь от этих мыслей, видимо, отразилась на моем лице, потому что Помфри сказала: — Не сердитесь на мисс Грейнджер за ее старательность и отважность. Да, я тоже считаю, что некоторые ее затеи выходят за рамки дозволенного, но она очень талантлива, и растрачивать эти ее способности попусту было бы преступлением. — Она молодец, — тихо вздохнул я, опустив голову. — Но сейчас ей лучше не мешать. Потому я и промолчал. — Что ж… я вас понимаю. Вы все верно делаете, поддерживая ее, — улыбнулась Помфри и сжала мое запястье. — Но вернемся к вашим проблемам. И начнем мы с того, что вы отдадите мне все магловские лекарства, которые у вас есть! — Нет, — испуганно пробормотал я. — Без них я не смогу ходить… — Спокойно, молодой человек, вы же не думаете, что я оставлю вас страдать? — Но… — слабо запротестовал я, понимая, что этот бой уже проигран. — Никаких «но», — подтвердила мои опасения Помфри, скрестив руки на груди. — Вы отдаете мне препараты, я взамен обеспечиваю ваше восстановление. Не лечение — ваш колдомедик из Мунго прав: не зная, что с вами, лечить вас невозможно, но вот разобраться с истощением просто необходимо. И я, в отличие от него, прослежу, чтобы вы выполняли все мои предписания! Договорились? — Да… — упавшим голосом согласился я. — Мистер Малфой, не унывайте, — уже мягче сказала она. — Настрой пациента — одна из важнейших составляющих выздоровления. Да, с вами происходит нечто непонятное, но мы выясним, что это, и поставим вас на ноги. Давайте так: вы останетесь в лазарете на несколько дней, и я понаблюдаю за вами. — Но я же уже не школьник, чтобы лежать здесь! — удивился я, ведь по сути для Хогвартса я был никем. Школа сделала для меня в свое время все, что могла, отпустив в свободное плавание. — Директор Макгонагалл говорила мне, что предлагала вам должность, так что будем считать вас частью персонала, — нашлась Помфри. Упрямая женщина! — Я не принял предложение директора, так что остаюсь всего лишь бывшим учеником, — снова возразил я, но не только из желания поспорить, просто в любом случае меньше всего мне хотелось проводить все свое время в Больничном крыле. — Ну, значит, здесь у вас будет возможность еще раз тщательно подумать о предложении директора, — безапелляционно заявила Помфри. — Мистер Малфой, поймите, без обезболивающего вам будет тяжело, и это еще мягко сказано, учитывая ваши непростые отношения с обезболивающими в прошлом. Здесь мне проще вам помочь. Как только почувствуете себя лучше, сможете делать что захотите. Вы же не торопитесь возвращаться в Лондон? — Мне нужно показаться целителю Харди в следующий вторник. — Вот и славно! — Помфри была совершенно неумолима, я уже понял, что проиграл. — К тому же я не запрещаю вам покидать лазарет. Вы можете гулять по замку и окрестностям, если есть силы и желание, только не уходите слишком далеко. — Ладно, — окончательно сдался я, смирившись. — Спасибо, что пытаетесь мне помочь. — Не просто пытаюсь, а помогу — уверена, — торжественно-серьезно заявила Помфри, после чего сотворила еще несколько диагностических заклинаний. Эти мне тоже никогда не встречались, видимо, и они были из новых, узнанных ею на той конференции в США. — Мадам Помфри, а вы сразу поняли, что целительство — это ваш путь? — спросил я, пока она записывала в свой блокнот выводы, полученные после диагностики. Она отложила перо и медленно вздохнула, глядя в окно. — Как сказать, мистер Малфой. Не то чтобы я с детства увлекалась колдомедицинскими заклинаниями, зельеварением или чем-то подобным. Мне нравился квиддич. — Квиддич? Вам?! — Сказать, что я был удивлен — это ничего не сказать. — Да, представьте себе, я отлично летала на метле! — с улыбкой проговорила Помфри. — Подумывала стать ловцом. — И почему же не стали? — Заметила, что мне слишком неприятно, когда другим больно. Любой спорт — это травмы, так что на тренировках мы часто сталкивались с ними. И я не могла нормально сосредоточиться на игре, когда кому-то из команды становилось больно. Каждый раз думала о том, что им неприятно и тяжело. И что это можно и нужно исправить. Старалась помочь и носила с собой огромные аптечки с зельями на все случаи жизни. Летать мне очень нравилось, но… в какой-то момент поняла, что мне будет комфортней помогать летать другим, кого не так сильно волнует чужая боль. Вспышки колдокамер, азарт игры, свобода полета, известность и поклонники — это здорово, но я не смогла бы получать удовольствие от всего этого, зная, что кто-то из моих сокомандников лежит на земле, сбитый с метлы, или кривится от боли в сломанной бладжером руке. Это казалось… неправильным. Так что я оставила амбиции и пошла учиться делать то, что приносило мне наибольшее удовлетворение от жизни, — лечить людей. — Спасибо, что рассказали, — только и смог произнести я. И задумался, а что мне приносит наибольшее удовольствие? Так ли я хочу стать зельеваром, или это просто жажда доказать миру, что я лучше, чем кажусь, что ошибки прошлого ничего не значат? А может, я хочу доказать себе, что не хуже Гермионы?.. У меня не выходили из головы слова Джейн Харди, она была права. Я думал не о пациентах, которые должны были получить мои зелья, я думал о себе и своем престиже. Но для больницы это плохое качество. Помфри еще немного повозилась со мной, а потом оставила отдыхать, заявив, что завтракать я могу прямо здесь. Но я пообещал ей прийти позже — нужно было предупредить Амелию, что я на несколько дней останусь тут, поговорить с Макгонагалл и вынести из комнаты все магловские таблетки, чтобы у меня не было соблазна, когда я туда вернусь. По дороге в комнату я встретил директора, и она, узнав, что Помфри оставляет меня в своих владениях на несколько дней, сразу же предложила отложить разговор до тех пор, пока мне не станет лучше, и, надо отдать ей должное, не задала ни единого вопроса о том, что именно со мной не так. Я был ей очень благодарен за это — да и не только. За все, сколько сделала для меня эта понимающая и мудрая женщина, одной благодарностью расплатиться было невозможно. И об этом стоило задуматься более тщательно. Мне пришлось быстро закончить разговор, поскольку боль усиливалась с каждой минутой, а убирать ее привычным способом было нельзя. Так что я поспешил в комнату настолько быстро, насколько смог, и тут же принялся собирать все нужное для временного переезда в лазарет. Спустя пять минут сборов в дверь постучала Амелия. Она выглядела более отдохнувшей, по сравнению со вчерашним вечером, но все же хмурое выражение ее лица говорило о том, что до безмятежности ей как мантикоре до балета. Откинув назад копну непослушных распущенных волос, она присела на стул у окна и робко поинтересовалась: — Как спалось? — Лучше, чем дома, — честно ответил я. — Но сейчас не могу похвастаться хорошим самочувствием. — Вижу, — вздохнула она. — Ты бледный как стена. Давно проснулся? — Да, — кивнул я и сделал глубокий вдох, стараясь не терять лицо. — Успел погулять по замку, наткнулся на Помфри и попался в ее коварные сети — она меня крадет в свое царство ширм, колбочек и лечебной тишины. — Останешься в лазарете? — с сочувствием в голосе уточнила Амелия, а после того, как я кивнул в подтверждение, как-то странно посмотрела на меня и спросила: — Что тебе сказала Помфри? Я рассказал ей почти весь разговор в подробностях, и Амелия немного расслабилась, но вот сведенные к переносице брови и насупленный вид подсказывали, что все равно ее что-то беспокоило. У меня не было сил выяснять, в чем именно дело, — боль мучила все сильнее, поэтому я смог только попросить Амелию излишне не волноваться за меня. Она сказала, что не может обещать. Проведя меня до Больничного крыла под руку, Амелия убедилась, что все магловские таблетки я отдал Помфри, помогла мне устроиться на все той же кровати за ширмой и с большой неохотой ушла, когда я настойчиво попросил ее об этом, но напоследок сказала: — Драко, я все равно буду к тебе приходить, пока ты здесь, — хочешь ты того или нет. Через час после ее ухода сова принесла коротенькую записку от мамы, что мистер Рид с ней рядом, но ничего странного или подозрительного больше не происходило. Я почувствовал некоторое облегчение от такой новости. Но боль нарастала, думать о чем-то, кроме нее, становилось все тяжелее, и, приняв какое-то зелье, выданное мне Помфри, я провалился в полубессознательное состояние. Я видел очень странные сны, но это нельзя было назвать кошмарами. В них я бродил в затуманенном лесу, то и дело спотыкаясь и падая, больно раня руки и ноги, кто-то следил за мной и преследовал, но я не видел его, а только слышал отдаленные приглушенные шаги и недобрый смех. Откуда-то в меня летели заклинания, от которых я не мог защититься. И чувство беззащитности пробирало меня до костей, заставляя двигаться еще быстрее — и ошибаться, оступаться снова и снова. Боль… Боль была разной, но не исчезала в этих снах никогда. Иногда она была ноющей, будто тысячи крохотных крючков впились в мою кожу и тянут ее кто куда, а порой — резкой, словно удары ножа. Я не мог отмахнуться от этих ощущений, не мог сбежать или спрятаться, не мог и умереть. Наоборот — я хотел выбраться, вдохнуть свежего воздуха, сбросить с себя это наваждение — и жить, жить настоящей насыщенной жизнью, как мне всегда и хотелось. Только я не понимал, могу ли, справлюсь ли с болью, выдержу ли… Я бродил и бродил, снова и снова падал, но не сдавался и опять поднимался на ноги. Это была медленная и мучительная пытка с редкими периодами просветления, но в какой-то момент я все же сумел выйти на залитую светом поляну, свободную от тумана. Увидев ее, я из последних сил поспешил к ней, лег на сочную зеленую траву и уснул, как только понял, что здесь моя боль начала утихать.