Кошачья игрушка

Жизнь после смерти Он умер летом. Вдали затихли раскаты грома. Хмурые серые облака на мгновение замерли и снова мерно потекли по небу. Последние капли дождя упали на землю. Он чувствовал, как перестало биться сердце, и в груди стало пусто. От страха мелко тряслось все тело. Впрочем, и оно стало чужим. Пустым, мертвым. Мерно перестукивала по деревянным ящикам дождевая вода, стекавшая с крыш заброшенных трущоб. Из груди торчал обрывок цепи, за который бывший уличный вор уцепился изо всех сил. Казалось, выдерни он его, сорви, спрячь – и вернется в свое изуродованное, но родное тело. Дрожал подбородок, с губ срывались мучительные хрипы, по щекам катились слезы. Он закричал и рванул из последних сил. И цепь поддалась. Они взвыли на три голоса. Сам парень, воздух в сквозной дыре на груди, породившей все разраставшийся вихрь. И рыжий негодяй с мерцающими глазами, который сидел на бочке и провожал уличную крысу в последний путь. Блохастая тварь тоже убегала от преследователей. Просто одному из двух ворюг не повезло. Взъерошенный мокрый кот искренне выражал свое сочувствие, разделив с парнем последние минуты. Изогнувшись, маленький смерч полностью втянул в себя воющего от ужаса человека. Чтобы через мгновение швырнуть на землю закованное в костяные доспехи тело. Пропахав в земле длинные глубокие борозды когтями, пустой медленно поднялся. Рыжий спрыгнул с бочки и замер, напряженно выгнув спину. Но не сбежал. Его мерцающие широко распахнутые глаза светились в полумраке тупика. А потом эта тварь развернулась и ушла, утаскивая с собой трофейную рыбью голову. Непривычно тяжелое тело двигалось удивительно легко. Лицо скрыли крепкие костяные пластины. Парень ощупывал себя, все еще мелко вздрагивая. Разум прояснялся с каждым не-вздохом. Память затягивала молочно-белая дымка. Все казалось незначительным, простым, далеким. Начиналась новая жизнь… Жизнь после смерти. Пустой и опустошенный Он шатался по городку в поисках. И не знал, чего ищет. Пустота поглотила прошлое, оставив слишком много места. Чистую, переписанную набело душу. На небе зажглась первая звезда. Выглянула из-за туч, поманила сияющими иголочками света и спряталась. Пустой с наслаждением втянул прохладный ночной воздух, пьяняще-сладкий запах защекотал ноздри. Внутри дыры в груди пульсировала сила, растекавшаяся по телу, скручивающая его необъяснимым ощущением. Голод. Подобравшись и успокоившись, зверь вышел на охоту. По дальней крыше кралась крупная, размером с кабана, тень, также затянутая в костяные доспехи. Острые загнутые рога и мощные конечности. Сначала тварь передвигалась на четвереньках, но, заметив пустого, выпрямилась и выставила вперед трехпалые лапы. Признаться честно, ему было все равно кого сожрать. Тяжелый мощный хвост без труда раскроит «еде» череп, а острые когти не подведут – помогут добраться до начинки, не затупятся. «Еда» же повела себя странно. Вперив в пустого взгляд янтарно-желтых поблескивающих огоньков, спросила хрипло: -Кто ты? Вопрос застал его врасплох. Не желая отвечать на него, пустой прыгнул вперед и ударом хвоста сломал противнику ногу. Тот повалился на спину и яростно забился. -А кто ты? -Я пустой. Меня зовут Оруори. Послушай, я знаю как попасть туда, где нас много. Мы могли бы… Голос глухо звучал из-за клыкастой маски на лице, а пустой надменно скалился. Он чувствовал, как подмятая им «еда» собиралась с силами для последнего рывка. Сложив пальцы щепотью, он с размаху всадил руку в темную узкую дыру на шее, и, ощутив пульсирующий комок силы в ней, ухватил в горсть и выдрал. А потом, пока сила еще не ушла из трепещущего в агонии тела, содрал костяной панцирь и жадно впился зубами в свой первый трофей. Рассвет застал сытого зверя на крыше. Он довольно дремал рядом с остовом вчерашнего ужина. Приятные воспоминания о первой жертве, первой битве. О разливающейся по телу силе, яркому небывалому наслаждению, мучительному страху, голоду. Как же звали эту тварь, чьи опустошенные останки медленно исчезали с крыши, крошась в пыль? Бессмысленный набор звуков. А он и таким не обзавелся. Пошарил взглядом по улице, заметил вывеску. В памяти сами собой всплыли значения букв. Из длинных слов он вырвал два слога, наиболее понравившихся ему по звучанию. -Ди… Рой… Ди Рой. И снова вытянулся рядом с жертвой. Пустой и опустошенный. Одному из них не повезло. Одиночество в одиночестве Он не всегда был в сознании. В голове звенело от бесконечной какофонии звуков. Плотная дымка коконом оборачивала его, прятала, но заглушить шум не могла. Голоса кричали, звали, просили, умоляли, стонали и не умолкали не на секунду. Все вокруг было размытым и матово-красным. Пустой все чаще проваливался в забытье, закрывался и прятался. Он ужасно устал. В какой-то момент угасающее сознание лениво ухватилось за воспоминание о первой жертве. Сладковатый привкус крови на губах, пульсирующая в руках сила, судорожная дрожь от сплава страха и голода, приятная истома от сытости и спокойствия. Распахнув глаза, он удобнее устроился в своем коконе. Голоса звенели четко, но в голове прояснилось. Алое марево перед глазами постепенно бледнело, просыпался голод. Ди Рой ощущал себя частью огромного улья, где его заключили в одной из сот. И не желали отпускать. Паника сковала тело. Голод становился все ощутимее, болезненнее. Вскоре зверь стонал, кричал, выл, раздирая руками стенки кокона. И думал только о еде. А еда была рядом – только протяни руку и возьми. Но руки не желали слушаться, будто чужие. Надо всего лишь вырваться из отмирающего тела. Он сделал это один раз и должен справиться. Когда приступ голода стал невыносимым, Ди Рой вцепился в край своего кокона, и из его глотки вырвался столь яростный и безнадежный вой, что останься у пустого хоть капля силы - он бы изумился. Гиллиан, плетущийся в толпе себе подобных, неожиданно замер. Тело, спрятанное под плотным черным балахоном, мерно покачивалось из стороны в сторону. Поднялась белая рука, сжалась и разжалась… И неумолимо обрушилась на соседнего Меноса, расколов напополам крепкую белую маску. Вновь поднялась и вновь ударила. А потом, повинуясь невидимому кукловоду, неумело сложила пальцы щепотью… Ди Рой орал, выдирая из сорванного горла звук, выл и скулил, рычал, как дикий зверь. Он не хотел смерти. Он не хотел забвения… не сейчас. И кокон поддался окровавленным пальцам. Сдались силившиеся перекричать его голоса. Его выпустили наружу – чтобы в следующую секунду бесконечно огромное тело свернулось вокруг него, сжалось. Он закричал снова – немым криком. Голосом, лишенным звука. Отталкивая от себя неумолимо окутывающую плотную мглу. И мрак поглотил его полностью. … Очнувшись, он долго лежал, прислушиваясь к новому телу. Хоть оно было не таким огромным, как предыдущее, но в размерах особенно не уступало Гиллианам. Тяжелая плоская маска и пластины, покрывающие гладкое, гибкое, длинное тело. Еще одна полумаска на груди, позволяющая держаться в вертикальном положении. Никаких конечностей, только мощный хвост, заканчивающийся тяжелым костяным шаром. Лежал Ди Рой на разодранном в клочья Гиллиане. Сколько времени он сам провел в подобном теле – сложно даже вообразить, но, судя по ощущениям, не деградировал и стал аджукасом. Особенной силы он в себе не нашел, зато тишина в голове была наилучшим подарком. Прекрасно. Хотя нет, он соврал… Жрать хотелось просто до безумия. Зашуршав пластинами по песку, Ди Рой примерился к новому себе и отправился на охоту. И под вечер, любуясь ненавистной пустыней, закатывающимся за горизонт солнцем, он наслаждался одиночеством в одиночестве. Ни вздоха, ни шепотка - впервые за долгое время. Просто одному из них повезло. Закон охоты Разумные аджукасы, как и Гиллианы, часто сбивались в стаи. Охотиться поодиночке сложно, особенно если сам нарываешься на компанию. Ди Рой был далеко не слабаком, к тому же оказался самым молодым аджукасом среди своих. Не одна и не две охоты прошло с тех пор, как он присоединился с Шаолонгу, но никто из них так и не изменился. Мелкого аджукаса они заметили не сразу. Наглой и уверенной походкой он чесал мимо с таким видом, словно все пустынные земли Хуэко Мундо принадлежали ему. Кошка. Своевольный, грубый, одинокий, жесткий, независимый… Кошка до мозга костей. Боль от вырванного куска плоти оглушающила и обездвижила Ди Роя. Поэтому он не сразу осознал, на какую развеселую компанию подписал стаю Шаолонг: -Будь нашим Королем, Гриммджо. Аджукас поморщился – частично от боли, частично от отвращения. Шаолонг бывал излишне пафосен. Пантера задумчиво покосилась на пустого и прошествовала под темный свод пещеры. Стая расползлась по углам и затихла, дожидаясь ночи. Тварь сидела в темноте убежища недолго. Встала и легко запрыгнула наверх, добралась до удобного плоского выступа, с которого было хорошо видно пустыню. И даже не повернула квадратную морду, услышав шорох песка под пластинами Ди Роя. -Ненавижу пустыню, - признался он, вглядываясь вдаль. Кошка усмехнулась: -Внизу есть лес. -Там жрут чаще. В его компании кошка не собиралась выпендриваться, поэтому, внимательно оглядевшись по сторонам, пантера яростно зачесала себя за ухом: -Я тебе ничего не должен. Я не буду тебя жрать. Ди Рой мотнул тяжелой головой: -С чего ты взял, что я хочу этого? Потоптавшись, Гриммджо умостил себя на выступе: -Обычно просили доесть. Или пытались убить. Жалкие твари, - пробормотал он, старательно вылизывая лапу и причмокивая от усердия. – Ты не станешь Васта Лордом. -Ну и хрен с ним, - аджукас свернул длинное толстое тело в несколько колец, подобно змее, и устроил голову на нижней маске. У кошки даже кончик хвоста приподнялся. Квадратная мощная голова слегка наклонилась, и взгляд ярко-голубых глаз стал лукаво-любопытным: -Ты не хочешь стать сильнее? -Я жить хочу. Это тело пережило не одну охоту. Меня вполне устроит оставаться в нем дальше. -Шаолонг считает иначе. -Ну и хрен с ним, - пряча улыбку, отозвался Ди Рой. - Можешь сожрать его. Пантера усмехнулась. Закат окрасил пустыню в миллионы разных оттенков, от розового и оранжевого до фиолетового, солнце постепенно угасало и можно было смотреть на него, не жмурясь. -Извинений не жди. -Это закон охоты, Гриммджо. Просто одному из нас не повезло. Чужая добыча Ди Рой встретил с Гриммджо немало закатов. Пантера любила тепло и вид угасающего дня также, как обожала разрывать зубами яростно цепляющуюся за жизнь жертву. Другой добычи не признавала. После первой охоты стая вернулась в убежище и привычно забилась по углам. Шаолонг с Эдорадо пересчитывали царапины и обсуждали жертв. ИльФорте и Накими, сыто жмурясь, прислушивались к беседе. Ди Рой свернулся кольцами и покосился на пантеру. Гриммджо сверкнул глазами в темноте, примерился, покрутив хвостом, и вспрыгнул на его пластины. От удивления Шаолонг щелкнул пальцами-ножами, чуть не отрезав Иль-Форте рог. Но король невозмутимо устроился в приглянувшейся ему ложбинке между кольцом, маской и головой Ди Роя. В звенящей тишине раздалось совершенно непотребное урчание и осторожное перебирание когтями по пластине. До утра больше никто не проронил ни звука. Лежа на выступе с разомлевшей пантерой и чувствуя, как она снова выпускает коготки, Ди Рой гадал – самка Гриммджо или самец. Половых признаков у аджукасов не было. Считалось, они проявлялись уже у арранкаров, на крайний случай – у Васта Лордов. До этого довольствовались самоощущением. Кошка говорила о себе в мужском роде, но иногда блудливые глаза и откровенно развратное выражение морды смущали пустого. Гриммджо думал об охоте. Жертву он присмотрел себе еще вчера, но добраться не успел. Теперь следил за Гиллианом издалека, примериваясь… Пантера любила жрать сильных врагов, дрожащих от страсти или ярости. Издыхающих или смирившихся король не переносил. Бывало, даже не доедал. Кривился и, пока никто не видел, спихивал новой игрушке. Ди Рой не обижался – разборчивостью в еде он не страдал. Тем более его не задевал новый статус. Кошке хотелось играть. Однажды, полночи пролюбовавшись на дергающийся хвост, аджукас попробовал легонько прихватить его зубами – звук от ударов по костяным пластинам эхом разносился по всей пещере. И встретился с мерцающей в темноте щелочкой глаза. Глаз закрылся, хвост замер. И тут же снова легонько щелкнул по боку. Ди Рой дождался, пока он снова поднимется, и сжал, но тонкий, гибкий, как змея, кончик скользнул между его зубами. Чтобы через минут в очередной раз приподняться. -Твою мать, - возмутилась ночь голосом Эдорадо. Пещера отозвалась хоровым смешком. …Гиллиан, покачиваясь, шел за своим стадом. На минуту кошка перестала его видеть из-за выступов скал, а потом вдруг подскочила и длинными мощными прыжами помчалась к нему. Ди Рой только теперь заметил, что Менос лишился части маски – кто-то добрался до добычи раньше Гриммджо. Рявкнув Шаолонгу, чтобы поднимался, аджукас тяжелыми толчками двигался вперед. Тело не позволяло передвигаться так быстро, как мчалась кошка, но зато Ди Рой научился нырять в пески и прятаться в них. Утробно воя, Гриммджо обходил своего Меноса. Хвост раскачивался из стороны в сторону. Судя по глубоким царапинам на боку и морде, противник-вор был не из слабых. Ушел, только учуяв численное превосходство. Обычно сильные аджукасы не нападали на стаю и не отстаивали перед ней свою добычу – отобьются-то с легкостью, да в пылу боя можно не заметить, как от тебя оторвут кусок-другой на память. Вот и этот сбежал. И теперь засел в одной из пещер – равнодушно-злые зеленые глазищи не мигая таращились на взбешенного короля. . Кошка демонстративно вонзила зубы и когти в тело, сердито заурчала и стала пожирать отобранную добычу. На прилетевшего с оглушительным лязгом Шаолонга зыркнула злобно и делиться не пожелала. Старый хрен поклонился и, взяв стаю, бросился рвать притормозивших и растерявшихся Гиллианов. Притаившийся в темноте зверь тоже ушел. А Ди Рой не мог двинуться с места. Было что-то иррационально-безумное в глазах Гриммджо, раздирающего полумертвую тушу. Еда, на которую в другой раз он бы даже не посмотрел. Чужой кусок. Отобранная добыча. Вся извалявшаяся в тягучей густой пурпурной крови, кошка вздрагивала и заглатывала куски, не жуя. Если бы у аджукасов был пол, пантера испытывала бы долгий, упоительно-сладкий оргазм. И Ди Рой кончал бы с ней. Поколебавшись, кошка рванула лапой остатки, поделив на две части, и кивнула игрушке. Сытая расслабленная тварь ухватила кончик маски зубами и, причмокивая, перебирала по остаткам туши лапами. Замурлыкала, задрожала всем телом, глаза прикрыла. Развратная морда. Если уж это самец… то аджукас не знал, какие должны быть самки. Растянувшись в луже густой крови, кошка вылизывала лапу, дожидаясь Ди Роя. Зевнула широко, показав бездонную глотку, клацнула зубами. Чужая добыча… Еще никогда аджукас не испытывал такого удовольствия от еды. Теперь он понимал, почему Гриммджо с таким остервенением жрал ее – это была не просто еда, но сила, признание. Чужая мощь. Чужой голод. Ди Рой чувствовал себя частью независимой кошачьей жизни. Это грело. Уже совсем стемнело, когда они вдвоем забрались на свой выступ. Пустой сам свернул кольца вокруг кошки и принялся ее вылизывать. Две пары глаз горели удовольствием. -Просто ему не повезло, да? – ухмыльнулся Гриммджо. -У тебя девять жизней – у него одна, - не стесняясь, ответил Ди Рой. – Просто тебе повезло. Гриммджо обижено шлепнул его лапой по маске, но потом зевнул и задремал. Расстаться, чтобы встретиться. Охота не удалась. То есть, конечно, еду они нашли, но все вернулись раздраженные. Ди Рой теперь часто чувствовал себя слабаком, подумывая отделиться от стаи – они выбирали все более и более сильных противников. И в этот раз он был виноват. Гриммджо пришел на выручку, когда казалось, уже ничто не поможет. Король молчал, и все остальные тоже. Но раздражение искало выход, и ИльФорте, наконец, зло рявкнул: -Чертов слабак! Мусор! Да нам стоило сожрать тебя сразу, не дожидаясь, пока ты погубишь стаю! Ди Рой забился в свой угол и свернулся, глядя оттуда растерянно и напряженно. Но пантера невозмутимо вспрыгнула на него и заняла свое излюбленное место между четвертой пластиной, опорной маской и его головой. -Гриммджо, я хочу сожрать твою подушку, пока еще жив, - зарычал буйвол. – А остов могу оставить тебе, какая разница, на чем спать. Кошка оторвалась от вылизывания лапы и спокойно сказала: -Перебьешься. Шаолонг хмыкнул, устраиваясь на своем месте – он уже отошел. Все прекрасно понимали, что даже слабак Ди Рой для стаи необходим, и бешенство ИльФорте было бессмысленным. -Только потому что он твой? Какой смысл защищать эту тварь? -ИльФорте Грантц…-даё*, - с непередаваемо глумливо-блядской интонацией усмехнулся Гриммджо. – Не лезь ко мне, я тоже умею спрашивать. С суеверным ужасом в глазах пустой молча убрался к себе. Ди Рой тихо прошептал: -Что это было? -Много будешь знать – состаришься и сдохнешь. Будешь знать мало – сдохнешь молодым, – заворчала кошка, ухватив когтями край зеленой тряпки, скрывавшей выдранный ею кусок маски. Потом резко подобралась, спрыгнула вниз и ушла из пещеры. Ди Рой вздохнул и направился следом. Гриммджо сидел на выступе и хмурился: -Скоро наши дороги разойдутся. Чего ты хочешь, Ди Рой? Пустой запрокинул голову и посмотрел на луну: -Я хочу жить, Гриммджо. Пантера обиженно надулась, обняла себя хвостом. Точеная статуэтка из лунного света. Наглая упрямая тварь. -…чтобы когда-нибудь встретить тебя снова. Довольно хмыкнув, Гриммджо завалился на бок и принялся потягиваться. -Кстати, старого хрена Шаолонга можешь сожрать. … Глядя вслед уходящему королю, Ди Рой надеялся, что хотя бы одному из них повезет. Не обязательно ему самому. Главное – жить. В конце концов, они расставались, чтобы встретиться. Рождение На церемонии преобразования Ди Рой был множество раз, и захватывающим зрелище уже не находил. Но что-то было в костяном остове, прячущемся в стеклянном полупрозрачном кубе. От него пахло – и не едой. Чем-то другим, сладким, пьянящим, подкашивающим ноги, отдававшимся внутри живота. Знакомым. Пульсирующий сгусток силы в груди то раздвигал стенки, то ослаблял на них давление. Ди Рой тяжело привалился к стене. Шаолонг о чем-то тихо переговаривался с Накими и Ильфорте. Эдорадо сложил руки на груди и отрешенно пялился в сторону. Наконец, ками-сама высвободил Хогиоку. Стенки куба разлетелись, по залу прокатилась мощная, одуряющее жесткая, звенящая рейяцу, костяное крошево панциря засыпало пол. Арранкар встряхнулся, сел на пятки и оскалился. Тело Ди Роя внезапно стало ватным. Только что родившаяся тварь была незнакома ему по форме, но такая морда, такая сила и такая ярость не могли принадлежать никому другому. -Открой нам свое имя. -Гриммджо Даггерджек. -Гриммджо, - попробовал на вкус имя ками-сама. Взмахнул руками и на боку арранкара проступила свежая черная цифра девять. – Мы рады приветствовать тебя в нашем доме. Эспаде нужна твоя сила. В правом углу зала, куда не доставал свет, льющийся из узких бойниц под самыми потолками, не мигая, блестели два зеленых глаза с узкими вертикальными зрачками. Почувствовав взгляд шестнадцатого арранкара, пустой развернулся и выскользнул из зала. Воображение Ди Роя дорисовало легкий шорох песка. Ощерившись, обнаженный зверь запрокинул голову и поймал напряженный взгляд. Узнал. Признал. Шаолонг уже спешил навстречу королю. А Ди Рой мог не торопиться. Для своей любимой игрушки пантера, без сомнения, найдет время. Можно пойти и поискать кого-нибудь съедобного... Спустя пару часов бродить по дворцу надоело, и Ди Рой вышел. На крыше было тихо, но откуда-то явно тянуло схваткой, страхом и болью. Он шел на запах, влекомый любопытством. Соуро, восемьдесят седьмой из арранкаров, с тремя фрассьонами были растерзаны в клочья. Соуро и первые двое – съедены. Третьего пришпилили его же катаной к стене как бабочку к листу бумаги – еще живого, но обреченного. Кошка кивнула на него и сыто жмурилась, пока Ди Рой поглощал угощение. Арранкар не выдержал – прижался к нему, вплел окровавленные пальцы в густую голубую гриву и терся носом о шею, плечо, теплое пушистое ухо. Такой знакомый запах… Гриммджо сбросил форму релиза и усадил своего фрасьона на колени. Тот жадно вылизывал испачканные в крови губы, острые клыки, маску на щеке, выгибался всем телом и жался к кошке. Эта тварь совершенно точно была самцом. Сорвав с Гриммджо широкие белые тряпки, Ди Рой рухнул на колени, и хрипло постанывающая пантера взяла его жестко и сильно. Он выгнул спину, подставился и шипел, стонал и ругался вместе с Гриммджо. По рукам, губам и бедрам стекала чужая кровь. Кошка зевнула, потерла глаза, размазала красное по морде. Посидела, а потом улеглась Ди Рою на грудь и уставилась на пустыню. Горизонт окрасился алым – разгорался закат… Естественно, Шаолонг притащил Гриммджо в их общее место. Кошка присмотрела себе местечко в самом высоком и темном уголке. Спустя день угол был устлан удобными широкими тряпками и десятком подушек. Гриммджо сидел тихо и внимательно следил за всеми сверху. Спустя два дня Ди Рой перестал делать вид, что в лежбище Гриммджо он просто залез посидеть – на своё место арранкар так больше и не вернулся. Теплая одиннадцатая подушка была незаменима. Ночи становились длиннее, и это не было минусом… Тихие постанывания Ди Роя наполнили тишину. Возня в лежбище короля стала бессовестно заметной. -Твою мать, - зашипел ИльФорте. На этот раз ржали, не стесняясь. Кошка прикусила кончик уха Ди Роя, потерлась носом о край маски, заурчала в волосы, обняла ногами, гнусно ухмыльнулась: -Завидует. Ему просто не повезло. Последняя охота С Гриммджо стало веселее. Ди Рой с трудом вспоминал, что он делал без своего короля – кошка не отпускала его ни на шаг. Даже когда грызлась со своим старым знакомым, арранкар прятался в тени, рядом с десятой Эспадой и точно знал – Ямми боится Даггерджека и не посмеет тронуть. Все, что хотел, Ди Рой успел получить. Гриммджо растянулся на своем лежбище, уложив лохматую башку на его плечо – он знал свой статус, и постоянно утверждаться в нем не видел необходимости. Погладить плоский животик сонно урчащей зверюги, осторожно запустить пальцы в дыру пустого, ощущая пульсирующий сгусток силы… И вот так, за ухом, ему ужасно нравится. Увидев жмурящуюся пантеру, ИльФорте в очередной раз испытал приступ зависти, надулся и сообщил, что стемнело и пора собираться. Гриммджо зевнул и принялся натягивать свои безразмерные хакама. Бермудский треугольник. Впервые Ди Рой вышел на охоту без страха. И голода тоже не ощущал. Он понимал, что это значит. Другая добыча. Чужая охота. Последняя… Он жадно впился взглядом в свою смерть. Последняя мысль промелькнула быстрее и ярче молнии: -Это закон охоты, Гриммджо… Просто одному из нас не повезло. Мир пошел ледяными трещинами, осыпался осколками на промороженный насквозь асфальт. Кот оставался с ним до конца. А потом спрыгнул на землю и пошел по своим делам. КОНЕЦ 23.06.2008 ___ • Даё - главный актер ,"прима". Гриммджо передразнивает Заэля, намекая на то, что ИльФорте был не единственным встреченным им Грантцем.