Зима

      Зима — это было его имя, а теперь, это просто время года, одно из четырех.       Брок идет по замерзшим посыпанным реагентами улицам домой пешком. В машине слишком одиноко, слишком с собой. Он спускается в метро, качается зажатый шаткой людской толпой в вагоне, бездумно поднимается на эскалаторе и вдруг оказавшись на улице. Заполняет легкие холодным зимним воздухом. В палатках продают цветы, продавцы толпятся на улице, обсуждая почему выключили электричество и надолго ли. За стеклянными витринами в пластмассовых ведрах стоят гвоздики, розы, хризантемы, а вокруг них горят свечи, видимо, защищая от холода хрупкое цветение. Так просто. Но ему вид свечей и цветов напоминает церковную службу.       Какие-то обрывки мыслей, ощущений… - Вот его выкатили на каталке, голова забинтована, глаза закрыты, лицо бледное до зелени. И такое жесткое, как будто его вытащили из холодильника. Не он — но он.       Какой смысл? Никакого. Судьба — сволочь, всегда настаивает на своем и забирает то, что у тебя оказалось не по праву. А этот мальчик никогда не принадлежал ему… Жизнь разделилась на ДО и ПОСЛЕ. Эти две жизни отличались друг от друга, как здоровая кошка от парализованной. Все то же самое: голова, тело, лапы, хвост — только ток по нервам не проходит. С тех пор прошло уже почти полгода: он ходит на службу, выполняет приказы, только между ними пролегла заполненная до краев тишина. Каждый раз, приходя домой, в их квартиру, он с замиранием сердца поворачивает ключ, словно надеется увидеть его там. Как будто не было шести месяцев разлуки, ведер невыплаканных слез, застывших где-то под кожей и километров нервов, намотанных на кулак. Но нет, это все фантазии, мозг отказывается окончательно поверить, что нет его, что дальше — тишина.       Самый честный союз — это союз с одиночеством, и в этом Брок преуспел, он мастер, он обыграет кого угодно в эту игру, ну, может быть, еще Стив Роджерс составит ему конкуренцию… Стив Роджерс… Брок не замечал его злости, ревности, может быть, даже ненависти, он был счастлив, а от счастья человек становится герметичным. Чужая боль в него не проникает. А теперь Стив смотрит на него иначе, с другим чувством и это чувство называется СОСТРАДАНИЕМ. Оно съело ненависть, как тепло растапливает снег, и осталась влажная пустота.       Брок ставит чайник на газ, проходит по темной кухне к холодильнику, свет из открытой дверцы падает белым квадратом на пол. Достает яйца и бекон. Равнодушно взирает, как плавится масло на сковородке, разбивает яйца, солит. Он не питается, он закусывает и перекусывает. И много работает. И никакого здоровья не хватит на такую жизнь, работа и больница, больница и работа. И никто не верит, что Зима может проснуться, найти путь домой, слишком долго он живет, спит и просыпается, слишком долго…       Зло, которое человек совершает или хотя бы желает кому-то, опускается на его же собственную голову. Вот и Брока постигла кара, за все совершенное им: теперь он одинок, и единственный дорогой ему человек лежит в коме после неудачной военной операции и никогда не проснется. А он сильный, в этом все дело. Его не жалко. Никому.       А ведь у них была почти семья, они уже стали привыкать называть эту квартиру своим — их - общим домом, у них появились свои традиции, ибо человек без традиций голый, а сейчас они рушились, и Брок был, как никогда, уязвим. Он сидел на высоком барном стуле и молчал. Было больно. Как дверью по лицу. Он чувствовал себя отработанной ветошью, и теперь его можно задвинуть под кровать, как пыльный тапок.       До Зимы в судьбе Брока все было определенно и понятно. Или почти понятно и определено. Его жизнь, как молодая планета, никак не могла образоваться, устояться. То ледники, то оползни. Но Брок — человек компромисса. Нашлась хорошая служба — до лучшей службы, хорошее начальство — до лучшего начальства, прекрасный дом — до лучшего дома. И всю жизнь ждешь эту лучшую и лучшего. Он наводил временные мосты, а как известно, временные мосты оказываются самыми постоянными. Брок ходил по этим мостам, неся в душе разъедающее чувство неудовлетворенности. Он жил как бы в обнимку с этим разъедающим чувством. И вот появился Зима — новый мост, выстроенный в сорок пять лет…. оказался неудобным для повседневной жизни. И ему все казалось, что это тоже не надолго и, наверное, сглазил, вот ведь как бывает.       И теперь он ходит в больницу каждый день, там он чувствовал, что нужен, что необходим… На этом можно жить дальше, какое-то время, до тех пор, пока не накалится температура до критического состояния и не рванет последним взрывом, от которого летишь и не знаешь — где опустишься…