Роза

Судьба розы — жить во славе и страсти. Ах, розы… Розы цветут с гордостью. Розы осыпаются, достигнув совершенной красоты. Или розы расцветают во всей своей силе, во всей своей красе, лишь когда чувствуют неотвратимое и холодное присутствие смерти? Разнеженная ласковым солнцем, роза неспешно распускается в своём тщеславии. Стекло теплицы надёжно укрывает её от морозов, ливней и ветров. Спросите розу: «Что такое зима?» Она подумает и ответит, что зима — это пушистый снег, поздние рассветы и ранние закаты. Из-за тепличного стекла до неё едва ли доносятся отголоски зимней стужи. Она, кажется, и вовсе не слышит, как ревёт снаружи свирепый ветер… Как трещит жестокий мороз… Как до одурения тоскливо, до озноба на коже и ледяного сквозняка в сердце, снаружи по-волчьи воет голод. Солнце, может, и сожгло бы прекрасный сад, но стеклянный купол не пропускает убийственный жар — и оно лишь ласково греет не знающие горя цветы. Те цветут себе и ничего не замечают, кроме собственных лепестков. И та роза, прекраснейшая среди роз, порой ловит себя на мысли, что в теплице слишком душно… Но потом сразу же забывает об этом — как же, ведь так радостно резвятся яркие и пёстрые бабочки, соловьиные трели разливаются в воздухе, и весь мир, несомненно, такой же, как и этот прекрасный сад — удобный, тёплый, полный веселья и никогда не меняющийся… Разве в мире может существовать горе? Разве в мире может существовать печаль? Скверна пробралась в сад. Отравила воздух. Интересно, эта скверна пробралась извне или… Или зародилась здесь же, в теплице? Хорошо ей здесь. Тепло, влажно и есть, где разрастись. Она и разрослась, затронула нежные лепестки цветов, проникла в сердцевину, сожрала её, пустила побеги… Никто не заметил. Появилась ли она внезапно или, наоборот, всегда была? Поздно. Отравлен спёртый и душный воздух в теплице, гарью и разложением пахнет — давно ли? Замолкли соловьи, бабочки уснули — до весны или насовсем? Трещину дало стекло — проникает лютый мороз, достаёт голод, просачивается нестерпимый жар… Треснуло стекло, лопнуло, рассыпалось осколками. Теперь цветы дрожат перед ветром и стужей, облетают их лепестки, никнут стебли к окоченевшей земле. Тянутся к ним грязные и жадные лапы, чтобы с корнем выдрать и растоптать. Зловонное дыхание обволакивает их. Вокруг — раскаты грома и мерзостное гоготанье. Бури ломают их, солнце сжигает, холод добивает. Чувствует роза — впервые в жизни чувствует — близость смерти. В ней нет радости. В ней нет ничего. Она холодна, пуста и равнодушна. Смерть неумолимо тянет к себе, отбирает воздух, студит сердце, гнетёт и давит. Нет в ней жалости. Нет в ней тепла. Ничего нет. Роза впервые в жизни тянется к солнцу, проглядывающему среди туч. Изо всех сил. Жадно пьёт его — теперь уже не ласковые — лучи. Тянется выше. Распускает свои лепестки — ещё шире, ещё сильнее! Сквозь страшную боль. Сквозь слёзы и ужас. Не согнуться. Не увянуть. Не поддаться такому соблазнительному желанию — пропустить чёрную скверну в сердце, опуститься в землю и заснуть навек. Не даться смерти. Цвести изо всех сил. Насколько их хватит. Уже при смерти, эта роза так пышно расцвела! Холод съедает её —, а лепестки её багряны, словно окрашены кровью из сердца. Огонь опаляет кончики лепестков —, а те сверкают ярче бриллиантов, не то каплями росы, не то слезинками. Смерть близка, смерть неотвратима, смерть уже отбирает дыхание —, а роза так ярко, так сильно, так пронзительно, от всего сердца живёт. Никогда прежде она не была так красива.