Парни из дикого леса

      Гарри Поттеру очень не нравилась вся эта ситуация. Он этого не делал! Он не убивал миссис Крэбб. Он точно не убивал. «Поттер, успокойся. Я не убивал женщин. Ни дома, ни здесь. Тем более — беззащитную, одинокую вдову. И я не птичка, летать не умею.» «Ну да, ты если и колдуном был, то явно не таким, тут нужно или аппарировать, или Ночного Рыцаря вызвать. А ты не можешь. Или?» «Нет. Я не колдун. Был бы колдуном, так это тебя не касается, что б я делал.» «Но это не отменяет того, что мы сидим в глубокой заднице.» «Мы сидим где-то в пещере и ждем нашу разведку, почти как Арча.» «Поправочка, капитан Андерсон — это курган. Старый курган, еще римских времен. Но не их, они так не хоронили.» «А кто? Я про римлян мало что знаю, только картину с ними в борделе видел. Я даже не знал, что они и тут жили.» «Если я правильно помню, то тут жили такие люди, про которых мало что известно— пикты. Они воевали с римлянами, татуировались с ног до головы, варили пиво из вереска и были мелкие, но очень сильные и смуглые, на индейцев похожие.» «Ого. Если это мало известно, то что тогда много?» «Ну, мы не знаем, в кого они верили, была ли у них письменность, сколько у них было жен, и строили ли они какие-то дома или жили в землянках.» «То есть это может быть их дом?» «Но они давно умерли.» «Для нормальных людей. А для тебя вполне может прийти домой какой-то пикт с тремя римскими скальпами на поясе.» — Хьюстон, у нас проблемы, — Гермиона зависла перед носом Гарри — тут где-то десятка три авроров. Вот зачем было расчленять миссис Крэбб и укладывать ее в непристойной позе? И зачем писать ее печенью на стене непристойные слова? — Это не я, — мрачно повторил Гарри, — и тем более не капитан Андерсон. Я видел фото. И знаю, как он ругается. Там такие слова, которые не во всяком словаре найдешь. — Где такие слова? — На фото. И это не те слова, которыми ругается капитан Андерсон. — Хмм, то есть там другие диалектолексические единицы, свойственные британскому английскому? — Ага. Но только проблема в том, что у меня нет свидетелей, а слова привидения не являются доказательством. Я это вычитал у Локхарта. — Какие предложения? — Ну вот почему я могу превратиться в десять мух и улететь отсюда? — Гарри, у тебя по трансфигурации У. С натяжкой. За второй курс. Не вздумай! — И еще у меня есть четыре патрона и мантия- невидимка. Но ведь все равно заметят. А гулять у Тайберн-Три я не хочу. — Что? Гарри, тут не вешают. Тут ужасное существо высасывает из тебя душу, а тело идет на обед другим узникам. Или не идет. Я точно не помню, но что тут казнят через поцелуй дементора — это факт. — Какая прелесть. Это все журналисты обзавидуются. «Первый и последний поцелуй преступника» или что-то еще более сопливое в виде заголовка. — Гарри, я серьезно. — Так и я серьезно. У меня нет патронов на долгий бой, аппарировать я не умею. — Гарри, ты очень ленивый и нелюбопытный человек. Очень. Ты помнишь того милого домового эльфа, которого ты освободил? Он ведь стал работать в Хогвартсе, а ты даже не обратил на это внимания. — Добби? А чем он может помочь? — Гарри, если бы ты вместо просмотра гадких фильмов и выслушивания мерзких историй, и разговоров со своим невидимым другом, читал «Историю Хогвартса», то ты бы знал, что эльфы могут аппарировать куда угодно, если знают место назначения. Кроме Азкабана. Это тюрьма для волшебников. — А, она упала им на головы. Слышал. — Специально для миссурийских партизан повторяю: Доб-би мо-жет те-бя -спря-тать. — А если нет, то я попаду в Книгу Рекордов Гиннесса. Как самый мелконарезанный человек в Соединенном Королевстве, — Гарри почесал в затылке и неуверенно щелкнул пальцами. Раз, другой, третий. На четвертом щелке рядом с ним возник до неприличия счастливый лупоглазый эльф в голубых шортиках и свитере с попугаями. Да, это Добби, уши у него так и остались с бахромой. — Добби, спрячь меня в безопасном месте, только в нормальном. Не Северный Полюс, не дно моря, не внутри вулкана. Мне ж еще с директором надо связаться. — Добби все сделает!       И Гарри оказался где-то в незнакомом, темном и вонючем помещении, возле незнакомого ему человека. «Ох черт! Преподобный Скаггс!»