Белый пес

Я уже и не помню, что спровоцировало меня полгода назад посетить пригородное кладбище. Единственное, что осталось в моей памяти — это то, что мне тогда, по какой-то причине, срочно понадобилось увидеть людей, которым гораздо хуже, чем мне. Из-за чего возникла такая нужда — осталось в забытье, да и это уже не важно… В тот день я с самого утра сидел на лавочке поодаль от самих участков с могилами. Похоронная процессия шла, на тот момент, только одна. Хоронили мужчину, лет двадцати пяти — тридцати. Около его могилы собралось большое количество людей, многие из которых не стеснялись показывать свое горе из-за смерти этого человека. Скажу честно, рассматривая на эту картину, я не заметил, как ко мне подсела женщина. Я понял, что более не один на лавке только после того, как услышал рядом с собой всхлипы. Чуть повернув голову, я стал исподтишка разглядывать плачущую женщину: она была вся в черной одежде, резко контрастирующей с ее бледной кожей и покрасневшим от слез лицом, ее хрупкое тело дрожало от несдержимых рыданий, и ее тонкие руки, что закрывали лицо, будто бы сводило судорогой. Опять же, я не знаю, что сподвигло меня заговорить с ней, но я сказал ей то, о чем думал в тот момент: — Девушка, не стоит так убиваться, мы все не вечны, да и для мира то разницы никакой, есть человек — нет человека, это все пустые… — не успел я договорить, как она резко отняла руки от лица и со злостью посмотрела на меня. Я замолчал. А она полушепотом заговорила: — Это не ваше дело, молодой человек, совсем не ваше. Вы не знаете моего горя, и, слава богу, этого вам не понять, поэтому оставьте свое мнение при себе и не трогайте меня. — завершила она, отодвинувшись на самый край лавочки и отвернувшись от меня. Я не стал более ничего говорить, да и зачем? Она права, это действительно не мое дело. Вместо этого я продолжил наблюдение за похоронами. Приближались люди, которые несли гроб. По мере их приближения к месту с ямой, количество присутствующих росло в арифметической прогрессии. Вот уже этот футляр для человека опустили в яму, и та женщина, что сидела рядом со мной, побежала к ней. Она была первой из тех, кто бросил горсть земли на гроб, после нее практически все присутствующие также совершили этот ритуал. Позже подошли двое мужчин с лопатами и стали закапывать деревянную конструкцию, но спустя какое-то время, они остановились. Могила была заполнена где-то наполовину, но все словно ждали еще чего-то или кого-то. Повертев головой, я увидел, что еще двое мужичков тащат средних размеров коробку к тому же месту. Когда они проходили мимо меня, я узрел то, что находилось в коробке, и то, что впоследствии стало моим кошмаром. В ней, на подстилке, лежал пес, похожий на лабрадора, но значительно крупнее его и имеющий чисто белый окрас шерсти. Животное лежало без движения, по всему телу у него были укусы от зубов, одно ухо было оторвано, у закрытых глаз скопилось больше количество гноя, и вывод о том, что собака тоже была мертвой, напрашивался сам собой. Коробку также опустили в яму, та женщина опустилась на колени, и, не боясь запачкать свою длинную юбку, погладила пса по безвольной шее, что-то сбивчиво ему шепча в целое ухо, потом поднялась, и, отряхнув подол, отошла в сторону. Далее стали подходить и другие люди, говоря этой собаке слова благодарности и что-то еще. Постепенно, число людей начало идти на убыль, и вот на участке осталась только та женщина, она бубнила себе под нос то, что мне слышно не было. Завершив свой монолог, она махнула рукой мужчинам с лопатами, и те начали методично закапывать оставшееся пространство, но, стоило только телу пса едва скрыться под землей, как оно судорожно дернулось, и собака в ту же секунду выскочила из могилы. Женщина, так же видевшая это, ужасно побледнела и застыла, а мужики бросились кто куда. Я же не знал, что делать, бежать оттуда или помочь ей. Пес тем временем отряхнулся от земли, осмотрелся и, заметив женщину, жутко оскалился, зарычал и стал надвигаться на нее. Не особо тогда соображая, я крикнул собаке: - "Стой!" - после чего псина обратила свое внимание на меня. Села. Ее больные мутные глаза словно сверлили меня насквозь. Я оцепенел. Дама же, сбросив с себя первоначальный ужас, решила более не ждать помощи и ломанулась прочь от кладбища. Как не странно, пес не обратил на ее действия совершенно никакого внимания, его взор был прикован ко мне. Он поднялся и направился в мою сторону, не побежал, нет, он неспешно, немного прихрамывая, шел ко мне. Я растерялся окончательно, бежать сейчас было чистым безрассудством, так как животное уже приметило меня и не отпустило бы так просто свою добычу. Так же, я понимал, что в схватке против этого существа выжить мне бы тоже не удалось, потому, что собака обладала поистине внушительными габаритами, и оскал ее пасти явно не предвещал ничего хорошего. Не отдавая себе отчета и не спуская внимания с пса, я стал идти задом на выход. Собака же шла за мной. Уже на выходе я резко развернулся и драпанул к машине. Быстро сел, и, заведя мотор, вдавил педаль газа в пол, оставив злополучное место далеко позади. Только очутившись около своего дома, в городе, я смог немного успокоится. За мной никто не гнался, погода на улице стояла прекрасная, люди спокойно ходили по своим делам - все это поспособствовало тому, что я быстро пришел в себя. В доме я легко открыл дверь своего обиталища ключом и из глубины квартиры ко мне радостно подскочил мой единственный лучший друг - немецкая овчарка по кличке Рипли. Появление Рипли окончательно изгнало остатки страха из моего разума, и я, потрепав пса голове, уже спокойно принялся за свою ежедневную рутину. Спокойная жизнь продолжалась еще неделю. И я бы забыл об этом инциденте, если бы не стал замечать того пса. Он находился в тех местах, которые я посещал ежедневно, либо просто очень часто: институт, работа, дома друзей, магазин около дома, сам дом... Я стал нервным, не зная еще тогда из-за чего, я боялся, что он может в любой момент накинуться на меня и порвать в клочья, что дверь в мою квартиру ему не помеха, и он в любой момент может достать меня... Но он просто наблюдал, не приближался, не убегал, а просто тенью преследовал меня везде, где я только был. И вот, настал тот день, когда он решил изменить свою тактику. Погода тогда была дождливая, я стоял у подъезда и пытался открыть тяжелую входную дверь, которая не поддавалась из-за технических неполадок. С силой тянув на себя металлическую конструкцию, я на мгновение потерял бдительность, и, когда чертова дверь поддалась, я немного отлетел от неожиданности. Пока сориентировался, заметил, что в открытый проем пулей метнулось что-то белое... По моей спине пробежал табун мурашек, ведь я точно понял - оно теперь там. В доме. Отделяет меня, словно неприступный ров, от моей крепости. Желание попасть домой резко пропало, но, все же, я не мог вечно оставаться на улице, и поэтому, только дождавшись одного из своих многочисленных соседей, смог войти в подъезд. Я не ошибся, тот пес действительно был там, сидел на лестничной клетке первого этажа, ожидая меня. Желания оставаться с этой тварью один на один в узком пространстве у меня не было совершенно, но, слава богу, мой спутник жил этажом выше меня, так что весь путь до своей квартиры я проделал не один. Когда я находился уже около своей двери, мои руки нещадно дрожали под внимательным взглядом белого существа, и я долго не мог попасть в замочную скважину ключом. С той стороны двери уже заливался радостным лаем Рипли, явно не подозревая о том, что происходит снаружи. У меня было намеренье – открыть дверь так, чтобы в проем смог протиснуться только я, и быстро закрыть ее за собой, тем самым преградив дорогу своему преследователю и остаться в безопасности. Но у моего пса была другая установка. Стоило мне только приоткрыть дверь, как Рипли выскочил мне на встречу, тем самым раскрыв дверь нараспашку. Пока я пытался успокоить расшалившегося друга, белая псина уже прошмыгнула в мою квартиру, чего мой четвероногий приятель так и не заметил. Уже после того, как мне удалось унять игриво настроенного немца. Я, придерживая своего пса за ошейник и надеясь, что в случае чего он сможет меня защитить, с опаской вошел в прихожую. Та тварь вальяжно развалилась в конце коридора, прямо напротив нас, и внимательно наблюдала своими заплывшими гноем белесыми глазами за каждым нашим действием. Рипли с секунду разглядывал вторженца, а после с диким лаем кинулся на него, едва не вывихнув мне руку. Но стоило ему приблизится к незваному гостю, как его молниеносным движением отбросило назад. Та тварь навалилась на него всем своим телом, с силой вцепившись ему в загривок. Мой пес, зажатый между белой тушей и деревянным полом, мог только беспомощно елозить задними лапами и страшно скулить от боли. Я же был так напуган, что не мог даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы помочь Рипли спастись от этой заразы. Но, спустя минуты, пес отпустил моего друга, и Рипли, скуля и поджимая уши с хвостом, мигом убежал в спальню. Мой пес. Мой Рипли. Рипли, который был достаточно крупным, сильным и очень смелым кобелем немецкой овчарки, двух с половиной лет от роду, Рипли, который в полтора раза по размеру превышал эту белую псину, сейчас в ужасе прятался в спальне, явно не собираясь больше никогда приближаться к этой пришлой собаке. После рейтировки моего друга, я остался один на один с этой тварью. Зажмурившись, я ждал, когда эта жуткая собака нападет. Но ничего не произошло. Открыв глаза, я увидел, что псина вернулась на свое место в конце коридора. Она так же смотрела на меня, бездействуя и будто бы издеваясь надо мной... Так и начался мой ад на земле. Это существо теперь жило со мной и моим другом, я же старался жить так же, как и до этого инцидента. То есть, так же посещал работу, ходил к друзьям, раз в неделю звонил родителям, бегал за продуктами в ближайший супермаркет, сдавал сессию в институте и т.д. но главным отличием от прошлого было то, что теперь вместе со мной везде ходил Рипли. Он ни в какую не хотел оставаться дома с той тварью, каждый раз, когда я собирался выйти из дома, он безумно рвался пойти со мной, я же, видя его страх, не мог ему отказать. Мы оба до нервных припадков боялись того, что поселилось в нашем доме. И эта белая псина видела нашу боязнь. Вообще, складывалось ощущение, что она буквально упивалась своим превосходством над нами. Каждую ночь мы с Рипли теперь проводили вдвоем. Как только мы возвращались домой, то словно ошпаренные бежали в спальню, дверь которой я каждый раз блокировал для входа, благодаря защелке. Еду мы теперь так же хранили в спальне. Я покидал ее только тогда, когда мне нужно было в туалет. По ночам в нашей квартире становилось ужасно холодно, не смотря на то, что было лето. А из-за двери в течение всей темной поры суток слышалось очень громкое, хрипящее дыхание, не смотра на то, что днем никаких посторонних звуков не было и в помине. Все это, в совокупности, совершенно не делало наш сон полноценным, даже одеяло не спасало нас от холода, а звуки продолжали изничтожать и так воспаленную нервную систему. Дрожа, я и Рипли жались друг к другу в бесполезных попытках согреться и хоть немного успокоиться, но все было четно. Отсутствие сна стало частью нашей обыденной жизни. Хаха, вы когда-нибудь видели собаку с недосыпом? Это достаточно интересное зрелище. Только представьте: морда вечно с еле открытыми глазами, нижние веки под которыми будто бы одрябли, делая несколько очевидным родство с бассет-хаундами, лапы, заплетающиеся при ходьбе, постоянная зевота, а так же сон в любую минуту, если не делать никаких движений. Забавная картина, не так ли?.. Впрочем, со мной дела обстояли не лучше: темные круги под глазами яркими пятнами выделялись на моем бледном и обросшем щетиной лице, волосы теперь находились в постоянном беспорядке, руки и голос приобрели вредную привычку - дрожать, и, в довесок ко всему прочему, я очень сильно похудел. В общем, видок у нас был неважный. И из-за этого мои родители и друзья стали уделять мне излишние внимание. Мне же приходилось избегать их вопросов или находить глупые отговорки, типа завалов с учебой, проблем на работе, или даже наглой девушки, которая начала встречаться со мной и теперь сидит дома и требует, чтобы я ее во всем обеспечивал. Хотя, конечно, мне никто не верил, но все вежливо предпочитали не лезть в мои дела, что значительно облегчало мне жизнь, ибо я не хотел, чтобы кто-нибудь помимо меня оказался втянутым в этот кошмар, наверное, из-за того, что каким-то образом чувствовал, что ни чем хорошим это не закончится, как для меня, так и для остальных. Да и думал, что меня еще б на стадии начала повествования уже отправили бы в психушку. В любом случае, жизнь продолжалась, пугающая, изматывающая, сложная и до одури опустошающая - она тянулась изо дня в день, не давая и намека на послабление. Так и прошло три месяца, понемногу, я и Рипли привыкли к присутствию в нашей квартире жуткого постороннего пса, хоть и по прежнему опасались его. Сопутствовало этому так же то, что пес не вел себя агрессивно, не требовал еды и не покидал пределов квартиры. Но, с наступлением осени, оставаться в квартире на ночь стало уже просто невозможно из-за холода. С началом нового семестра, я стал набиваться на ночевки к друзьям и одногруппникам под разными предлогами, но, так как многие снимали квартиру или жили в общаге, и с животными к ним нельзя было, вариантов у меня оставалось мало. Все таки, я не мог оставить Рипли дома или на улице в одиночестве, поэтому, мы проводили время вместе, гуляя по ночному городу, и ближе к утру засыпали в обнимку на какой-нибудь лавке, или в моей машине. После, меня поднимал будильник на телефоне, и мы шли в универ. Там в туалете я более менее приводил себя в порядок, на первых парах ставил телефон на зарядку, а в перерывах бегал на улицу и поверял друга, который всегда гулял в парке неподалеку. О побеге или похищении своего друга я не волновался, так как наш город довольно небольшой, и практически все друг друга знают, к тому же, мой пес был очень умным, и никогда никуда не убегал без моего разрешения, и к посторонним не питал доверия. Так что я без страха оставлял его в парке. Периодически, мне везло, и оставаться на ночь удавалось у какого-нибудь знакомого. И это были самые лучшие ночи: мягкий диван или кровать, теплая квартира, и спокойная, без неприятных звуков, обстановка. Эти моменты были воистину прекрасны. Рипли тоже наслаждался такими ночами, самозабвенно отдаваясь в объятия сна. Так и текли наши обычные будни. Дома я теперь появлялся крайне редко, что нервировало нашего белого постояльца, который, собственно, с каждым моим появлением выглядел все хуже и хуже. В последний раз, когда я заходил за зонтом, мне представилось крайне неприятное зрелище – пес, когда гулял по квартире, зацепился за порожек на кухне, но не споткнулся, нет, он проскользил правой передней лапой немного вперед на оголившемся мясе, подушечка же этой самой лапы осталась на порожке. Псина же, не испытывая никакого дискомфорта, спокойно продолжила передвижение, оставляя за собой кровавао-гноистий след и издавая мерзкий чавкающий звук при каждом шаге. Я, не долго думая, вылетел из квартиры, захлопнув за собой дверь, и только на улице, подавив рвотные позывы, кое-как успокоился. С тех пор, дома я вообще не появлялся. И все бы ничего, если бы не моя двоюродная сестра, которая позвонила мне и попросила приютить ее на неопределенный срок. Во время нашего разговора она откровенно ревела в трубку, и поэтому, я не смог сразу же ей отказать, хоть и все мои попытки выяснить, что случилось, остались без ответа. Напоследок, сказав только, что все объяснит при встрече, она выключила телефон, и я больше не мог ей дозвониться. Черт. Я действительно был в растерянности. Я не мог представить, как приведу ее в дом, к этому существу. Складывалось ощущение, что весь гребанный мир ополчился против меня, и выхода из сложившейся ситуации я не видел. Не мог же я ей сказать: «Хей, Мариш, го спать в машине, ибо у меня дома какая-то неведомая херь, в виде собаки, поселилась, ты ж не против?». Нет. Меня б тогда мигом в дурку упекли. Поэтому-то, выбора у меня никакого и не было. Так, в болезном ожидании, и прошло пять дней. В назначенный день я должен был встретить ее на автобусном вокзале. Днем. Казалось бы, ничего страшного, но я буквально на своем примере понял, что означает выражение ’’поджилки трясутся’’. Я совершенно не жаждал встречаться с псом, а так же не жаждал знакомства сестры с ним. Но время безжалостно приближало стрелки часов к часу дня. И вот, я сижу за рулем, еду на вокзал, Рипли же лежит на заднем сидении, дремлет, и даже не подозревает о том, что сегодня мы вернемся в злополучную квартиру. Я припарковался неподалеку от нужной мне остановки и стал дожидаться автобуса, который появился спустя несколько минут. Первой, из открытой двери общественного транспорта, вынырнула как раз таки моя кузина с большим чемоданом наперевес. И я, выйдя из машины, поспешил ей на помощь. - Сашка, здарова, как ты? – с какой-то наигранной веселостью поприветствовала она меня, тащась со своей здоровой дурой мне на встречу. Я же, буркнув, что все нормально, забрал у нее чертову махину. Дотащив чемодан до машины, я кое-как запихнул его в багажник, в то время как сестра уже во всю ворковала с Рипли, который отвечал ей радостным лаем из машины. Вообще, моя сестра очень любила животных, но ее мама(по совместительству моя тетя) - аллергик, и содержать животных с ней в одной квартире очень опасно. Поэтому, кузина искренне радовалась любой возможности пообщаться с четвероногими существами. По пути домой, Марина рассказала мне, из-за чего так резко рванула ко мне. Оказалось, что ей, незамужней двадцатипятилетней девушке, родители стали подыскивать мужа, ничего не согласовав с ней самой, да так, что все происходящее дошло до абсурда – к ней заявился сорокалетний мужик, которого она вообще впервые увидела, и сделал предложение. Конечно же, она ему отказала и прогнала его. Но потом, рассказав эту историю родителям, она получила от них нагоняй, мол, для тебя же старались идиотка ты этакая, такого мужика проворонила и т.д. в итоге выяснилось, что они на сайте знакомств сделали ей фейковую страницу, и долгое время вели переписку с этим мужчиной. В общем, разговор с родителями дошел до скандала, слово за слово, и вот, она со всеми своими вещами осталась на улице. Первое, что пришло ей в голову, так это позвонить мне и напроситься погостить, что, собственно, она и сделала. До скопления нужной суммы на билет, она жила у друга, но у которого, все же, не могла оставаться вечно, из-за его личной жизни со своей пассией. В ее повествование я не вмешивался, лишь изредка кивал на заданные лично мне вопросы. Мы подъехали к дому, как раз к концу ее рассказа. И я, стараясь как можно больше оттянуть момент возвращения домой, осуществлял все действия крайне медленно, из-за чего Марина смотрела на меня как на имбицила, и постоянно поторапливала. На лестничной клетке она попросила передать ей ключи, чтобы, когда я с чемоданом добрался бы до своей квартиры, дверь уже была открыта. Но я грубо ей отказал, сказав, что лучше бы она помогла мне затащить свою байду вверх по лестнице. На что она, конечно, обиделась, но возмущаться не стала. С каждым новым пролетом, мое сердце билось все медленней, отдаваясь в висках, а спину заливал холодный пот. Когда показалась злополучная дверь, мрачным пятном выделявшаяся на фоне светло-зеленой отделки подъезда, мы остановились. Я непослушными руками достал ключи из кармана, и, на мгновение замерев, обратился к сестре: - У меня дома… Есть кое-кто… Ему, возможно, не понравиться твое присутствие… Прошу тебя, будь осторожней… Я не знаю, чего от него ожидать… - еле завершив свою реплику дрожащими губами, я стал постепенно открывать дверь. Спиной я чувствовал скептический, но в то же время и настороженный взгляд сестры. Когда я открыл дверь, квартира меня встретила мертвой тишиной, Рипли же, который все это время стоял позади нас, заскулил и попятился прочь, белого пса видно не было. Устав ждать, Марина первая вошла в квартиру, и не разуваясь, только скинув куртку, направилась в гостиную. Спустя секунду, оттуда послышался крик. Мы с Рипли живо рванулись к ней, но, как только забежали туда – опешили. Еще бы, моя сестра сидела на диване, и ласково тискала эту тварь, а та отвечала ей взаимностью. - Ах ты чертяка, бро, завел себе второго пса, а мне ничего и не сказал, зараза такая, знаешь же, как я тебе из-за Рипуни завидую, так ты еще добавляешь, – обиженно протянула она. – А знаешь, я ведь на него чуть не села, он весь такой белый и тихий был, что слился с обивкой дивана, и я его за подушку приняла, только немного взбить захотела, как он зарычал. – с улыбкой, гладя пса по голове, завершила она. Я же в шоке наблюдал за ее действиями, она что, не видела, какой он мерзкий? Что, теперь гнойные мутные глаза, оторванное ухо, слезшая подушечка на лапе, посеревшая и, в некоторых местах, вылезшая шерсть, совместно со шрамами-укусами по всему телу, входят в разряд ''мило''? И вот, я замечаю, как Марина, еще раз проведя рукой по голове пса, вместе с шерстью стягивает часть кожи на шее собаки, легко, словно перчатку, и тем самым открывает вид на алую плоть псины, и, будто бы не замечая произошедшего, продолжает свое занятие. Тошнота подступает к горлу, и я еле сдерживаю гримасу отвращения. Что происходит, почему она не видит этого ужаса? Неужели, это вижу только я? Я что, действительно сошел с ума? Быть не может… - Сашунь, а как его зовут? – выводит меня из раздумий голос сестры, я пожимаю плечами – О, так ты его нашел, что ли? Эх, тогда не удивительно, что ты мне ничего про него не сказал, ждешь, наверное, когда хозяева объявятся? Ууу, очень жаль, такой красивый песик… Сашь, можно мне хотя бы его просто Белым звать, до того, как его заберут? – заканючила сестра, я в ответ неопределенно повел плечом, мол делай, что хочешь. Она счастливо воскликнула и порывисто обняла новоявленного «Белого», меня же еще раз передернуло, и я ушел в спальню. Рипли тихо проследовал за мной. Как не странно, этой ночью не было ожидаемого чудовищного холода. Как и всю последующую неделю. Моя сестра спокойно оставалась дома с «Белым», а я и мой пес все так же предпочитали вместе посещать работу и институт, и единственное, что изменилось, так это то, что ночевали мы теперь дома, и возвращались сразу же после окончания пар или рабочей смены. Ибо теперь меня постоянно преследовало какое-то смутное чувство грядущего кошмара, хоть и ничего из ряда вон выходящего не происходило, только вот Марина несколько раз возмущалась, что «Белый» практически ничего не ест и гулять на улице не хочет, но со временем успокоилась, хотя я не знал почему, да и не интересовался. Постепенно, мое чувство опасности притупилось… Зря. Так случилось, что я задержался работе, так как поменялся сменами с приятелем, и это был самый обычный день, ну, так мне казалось… Нет. Он был проклятым. Но я это понял тогда, когда под утро вернулся домой. По следующим причинам: во-первых, стоило мне только приблизится к квартире, как Рипли стал неадекватно себя вести, то заливался скулежом, и, пожимая хвост, пятился, то наоборот скалился и начинал рычать, то за штанину тянул меня прочь от квартирной двери, а потом и вовсе убежал на пару пролетов вниз. Во-вторых, когда я, терзаемый нехорошим предчувствием, открыл дверь и столкнулся со звенящей тишиной квартиры, которой обычно никогда после приезда сестры не бывало. И, в третьих, когда мне в нос ударил специфический металлически запах и когда я разглядел в полумраке забрызганный кровью коридор, с телом моей сестры в углу, в компании кое-кого... Пса. Гребанного пса, лежащего у нее в ногах. Его белая шерсть на лапах, животе, и морде была полностью пропитана алой кровью Марины, и то, что это именно ее кровь, не давало усомниться ее разодранное горло. Первые секунды я застыл, не в силах пошевелиться от ужаса. Но потом, мне будто бы сорвало тормоза. Я, схватив висящую до этого на настенном крючке длинную ложку для обуви, и, держа ее на манер ракетки, понесся на эту тварь. Я не успел сообразить, как сверкнули мощные клыки, и уже в следующий момент я оказался лежащим на полу, ощущая нереальную боль в правой руке. Не выдержав, я заорал. Происходящее же далее я помню смутно. Но, видимо, Рипли, услышав мой крик, прибежал мне на помощь. Как раз вовремя, потому что эта тварь перешла с руки на мое лицо, прокусив мне щеку… И хоть мой разум и был затуманен болью, я все - таки помню… Помню эти огромные и до дрожи пугающие животные оскалы, пробирающее до костей рычание, колоссальной силы удары и укусы, наносимые оппонентами друг другу. Я в мельчайших деталях помню смертельный поединок двух псов исполинских размеров, которые безжалостно рвали друг друга, но каждый это делал с разной целью. Один преданно желал защитить своего друга, другой же просто жаждал убийства. То и дело мелькали налитые кровью и первобытной яростью звериные глаза. Блестели клыки, отражающие свет, идущий из-за приоткрытой двери. Раздавалось рычание и поскуливание, а так же глухие звуки от ударов животных тел об стены и пол. Мне казалось, что это длится вечно, но на самом деле, прошло не больше трех минут. И внезапно, все закончилось в один миг. «Белый» вцепился в переднюю лапу Рипли и резко дернул ее, тем самым повалив моего друга на спину, а после со всего маху напрыгнул на него передними лапами. Хруст и дикий скулеж разнеслись по квартире. Я будто бы в замедленной съемке наблюдал за тем, как под весом белой твари у Рипли проломились ребра. Но «Белому» этого показалось мало, и он продолжал давить, не скупясь на затрату сил. Мой пес же бешено вертел головой, стараясь укусить мучителя, пытался сбросить его задними лапами, извивался, но с каждым мгновением его сопротивление все больше сходило на нет. И вот, издав последний надрывный хрип, Рипли затих… Белый пес, оставив в покое бездыханное тело, повернулся и, мимолетно взглянув на меня, не торопясь, пошел к выходу. Он больше не нападал, но и мне уже было плевать на него. В тот момент, передо мной лежали те, кого я любил, кто был мне дорог, и чьи жизни оборвались из-за моей глупости… На коленях, я подполз до Рипли. Прижав к себе безвольное тело друга, я заревел. Я раскачивался из стороны в сторону, воя от безысходности во всю мощь своих легких. В моей голове стоял звон, тело двигалось само по себе, голос так же остался без контроля. И это были последние мои воспоминания. Сейчас, я нахожусь в клинике для душевно больных, в принципе, именно там, где должен был оказаться изначально. И все бы обошлось без лишних жертв. Но все сучилось так, как случилось, из-за моего эгоизма. Врачи мне потом рассказали, что меня в невменяемом состоянии обнаружили соседи, которые и вызвали врачей с полицией. Когда меня забирали, я орал, что это моя вина, умолял спасти сестру и собаку, раздирал ногтями раны на щеке и просто вырывался из рук санитаров. Мне тогда вкололи лошадиную дозу успокоительного. После, когда я более менее пришел в сознание, донесли то, что Рипли официально обвинили виновным в смерти Марины и в нападении на меня, а так же, поздравили с тем, что я смог победить в схватке с взбесившимся псом. И тогда у меня случилась вторая истерика, я кричал, что Рипли не виновен, что он защитил меня, что это все сделала ''белая тварь'' и все в таком духе, но мне никто не поверил, так как не было ни свидетелей, ни чужеродного ДНК в квартире, ни-че-го из того, что подтвердило бы мои слова. Поэтому, все списали на полученную психологическую травму и оставили здесь на неопределенный срок. Родители и друзья из института теперь часто навещают меня, а вот тетя с ее мужем, наоборот, порвали со мной все связи... И вот, казалось бы, все теперь постепенно должно налаживаться. Но нет. И знаю я это потому, что из окна своей палаты, из которого открывается вид на забор и будку кпп, я заметил около входной калитки до боли знакомого белого пса, наблюдающего за мной своими больными, белесыми глазами…