Счастье подобно бабочке...

- Очнись, мой сладкий, мне неинтересно брать бесчувственное тело. Хочу, чтобы тебе было со мной приятно. Голос как будто издевался, а чья-то теплая ладонь настойчиво щипала за плечо, потом спустилась ниже, прихватила кожу на спине. Больно. Оливьер дернулся, не понимая, почему не может дотянуться до помехи и убрать ее. Он попытался встать, но смог поднять лишь голову и больше ничего. Глаза наткнулись на довольное лицо Маклира и на его горящие безумные глаза. - Что?.. Где?.. - Оли испуганно осекся, увидев вытянутые вперед и связанные толстым жгутом собственные руки. - Куда ты притащил меня, мерзавец? - Поосторожней со словами, женишок, - альфа развязно сцапал его подбородок и поднял вверх. Резко пахнуло дорогим вином. - Ты должен быть мне благодарен, шлюха, за избавление от мук во время цикла, а также и за то, что я не брезгую тобой после того, как ты валялся с кем-то на постели. Не притворяйся целомудренным передо мной, я знаю вас, распутных, похотливых бестий, готовых лечь под каждого, особенно в такие вот забавные деньки! Но я не злой, не мстительный, хоть мог сдать тебя властям, раз ты посмел мне отказать, но я не сдал, так что сбрось с личика эту притворную гримаску гнева и стань самим собой. Расслабься и подставь мне попку. Хотя, можешь орать, сколько душе угодно, так даже интересней, но слушать твои вопли буду только я. На три версты нет ни одной живой души. Нет, вру, по слухам, где-то тут живет один блаженный, только никто и никогда его не видел. Так что никто не помешает мне любить тебя, мой милый ГРАФ! И кто бы мог подумать, что я раздобуду себе знатного супруга! - Ты обезумел, Маклир? Отпусти меня, - в сердце Оливьера змеей вполз липкий страх. Как, неужели это происходит с ним? Худший кошмар, какой можно себе вообразить! Он распят на кровати, словно муха в паутине, наедине с мерзавцем, в полной его власти. На миг утратив над собой контроль, Оли забился в путах и отчаянно, надрывно закричал. - Сейчас же развяжи меня, ты ж не бандит с большой дороги! Как можешь так себя вести? Одумайся, ты просто пьян! Сколько ты выпил? Отпусти меня, я не хочу! - Ты хочешь, сладкий. Весь дрожишь, а дырочка распухла и сочится смазкой. Не бойся, мы сейчас это исправим. Я вылечу тебя от похоти, заполню своим семенем до края, и ты забудешь городских самцов. Смотри, скоро вот эта штука вся будет в тебе! Он скинул с себя всю одежду и снова встал возле омеги, демонстрируя ему свое восставшее достоинство немаленьких размеров. Оли зажмурился и сжался - от отвращения, стыда и полного бессилия, уткнул в подстилку голову и замычал. Впрочем, Маклир ему такого снисхождения не разрешил и снова поднял подбородок. - Я бы хотел, чтоб ты немного приласкал меня, но думаю, что для таких забав пока что рановато, - отхлебывая из большой бутылки, засмеялся он. - Я все-таки беру тебя в законные мужья, не в шлюхи, так что придется обращаться с тобой вежливо и осторожно. Хотя, попробовать никто нам не мешает, вдруг все же ты порадуешь меня? Он взял свой член рукой и ткнул Оли головкой в сомкнутые губы. Тот дернулся, насколько смог, а негодяй заливисто захохотал. - Не хочешь? Так и знал. Твой городской любовник ничему тебя не научил. Ну ладно, у нас будет много времени исправить этот недочет, Ваше Сиятельство, сейчас же просто чувствуй настоящего самца и наслаждайся! Всегда хотел помять такого тонкого и нежного аристократа, - Маклир огладил Оли спину и бока, спустился ниже и раздвинул ягодицы, ткнув пальцем прямо в середину. - Мальчишка, у тебя же цикл, ты почему такой тугой? Какой-то ты неправильный омега. Ты должен ерзать задницей и жаждать альфу! А ну-ка перестань сопротивляться и впусти меня! Последовал болезненный шипок, за ним второй и третий. Палец настойчиво ввинтился в анус и пролез поглубже, добавив жгучего огня внутри, и вот тогда Оли заплакал. От унижения, отчаянья и боли, но больше от обиды на судьбу и полный крах своей несчастной жизни. Его мечты, надежды, планы заканчивались здесь, под шумное сопение Маклира и похотливые смешки, которые сопровождали непотребство. После сегодняшнего дня он никогда уже не будет прежним, не сможет даже думать о каком-то личном счастье. Ему не позабыть и через двадцать лет то унижение и стыд, которые он чувствует сейчас, вот в эти самые минуты, когда палец насильника скользит внутри, а волны жара поднимаются ему навстречу, и этот чавкающий непристойный звук ничем не заглушить! Природа все же подвела его, отреагировала, выдав смазку, и это самое плохое, что могло случиться с ним! Оливьер ненавидел Мака всей душой, но больше ненавидел собственное тело, которое дрожало и молило о пощаде. - Будь проклят этот день! - хрипел он из последних сил, не замечая, что невольно выгибает спину. - Будь проклят подлый мир и подлая натура. Оставь меня, я не хочу! Остановись, мне больно, негодяй! Я не хочу тебя! - Мне нравится, как ты орешь, это заводит. Я бы не стал с тобой возиться и растягивать, но все же не хочу тебя калечить. Тебе еще рожать моих детей, так что не бойся, крови нет. Стало пошире, я уже два пальца в тебя сунул, внутри ты весь горячий и трепещешь, как ни крути, но цикл не обмануть ни одному омеге, - Маклир как будто изучал его, словно какую-то заморскую игрушку. - Ну что ж, я слишком много говорю, пора уже заняться делом! Оли почувствовал, что щиколотки его ног освободились, но в тот же миг его подняли на колени и поставили торчком. Он дернулся вперед, словно надеясь убежать, но лишь добавил боли в связанные руки, а Маклир уже взял его ладонями за бедра и ткнулся членом в подготовленный анус. Пронзила боль, и Оли закричал, в ответ услышав удовлетворенное рычанье альфы. - Ты мой! Больше не надо церемониться с тобой, столичная заноза! Сегодня я осеменю твое нутро! - хрипел Маклир, с каждой секундой ускоряя темп. Он не дал Оли времени привыкнуть, вонзаясь с яростью и дикой похотью в подрагивающее тело. Ногти впились в бока, пах альфы неприлично шлепался о ягодицы парня, а сам он был похож на дикого примата, дорвавшегося, наконец, до вожделенной самки. Не каждый альфа может облегчить страдания омеги в трудные дни цикла. Теперь Оли мог бы поспорить с каждым, что считал иначе. Секс с Маклиром не дал ему приятных ощущений, оставив в памяти лишь унижение и боль. Альфа кричал от вожделения, когда кончал в него, а Оли только сдавленно стонал, кусая губы. Натура смолкла, и теперь он недоумевал, как мог, пусть и на миг, ответить этому подонку. - Не кончил, граф? Не может быть! Впервые вижу столь ущербного омегу! Ну ничего, сейчас немного отдохну и мы продолжим, только в другой позиции, не против? - гортанно рассмеялся Маклир, резко переворачивая Оли на спину. Его пронзила боль в кистях, но альфа не спешил ему помочь. - Ну, что ты на меня так гневно смотришь? Я не подонок, как ты думаешь, наверно. Ты сам меня завел, в тот день, когда приехал и вел себя высокомерно, словно я и впрямь тебе слуга. А я ведь полюбил тебя, старался быть с тобой внимательным, омежка. И что я получил? Холодное презрение и ледяной отказ. Но все же от судьбы не убежишь, и вот теперь ты мой, весь целиком, со всеми потрохами! Мак поднял его ноги и опять вошел, но Оли было уже все равно. Закрыв глаза, он просто ждал, пока альфа насытится насилием и утомится. Учитывая, что предыдущую ночь Маклир мало спал, дежуря у его покоев, усталость, вкупе с выпитым вином, должны были сморить его, и вот тогда Оли попробует освободиться. Пока он дергал руки, путы несколько ослабли, шанс есть, надо немного подождать. А дальше? Дальше Оли точно знал, что будет делать. Он опозорен и унижен навсегда, наверняка и оплодотворение уже произошло, но вот таскать ребенка от ублюдка он не станет, поэтому жить дальше не имеет смысла. Он обломает Маклиру все радужные планы на женитьбу, и этого будет вполне довольно! *** Собака привела Михеля к маленькому домику в лесу. Дверь оказалась запертой, так что войти не удалось. Горничный обошел вокруг, потом услышал голоса. Припал к окну и обомлел, увидев в комнате ужасную картину. Сын управляющего, сдержанный спокойный Маклир с азартом дикого кота насиловал Оливьера. Руки омеги были скручены в запястьях, красивое лицо искажено гримасой боли, но он молчал и даже не стонал, тогда как альфа вскрикивал, рычал, резко вонзаясь в тело Оли. Что происходит? Михель ничего не понимал. Месяц назад Юл показал им с братом портрет красивого омеги и приказал ехать в провинцию за ним следить. Михель и знать не знал, кто этот человек, и вдруг вчера услышал, что красавчик - сын Филлипа Рю! А утром увидел Маклира, который нес Оливьера куда-то в лес. Он бы наверно и не понял, что на плече у альфы молодой хозяин, узнал по цвету пепельных волос. Все это показалось очень странным, поэтому слуга свистнул собаку и помчался следом. Среди прислуги были шепотки, что Маклир обхаживает молодого господина, но то, что горничный увидел в маленьком лесном домишке, было уж как-то очень непохоже на ухаживания жениха. Может, Оливьер не хотел давать согласия на свадьбу, и младший управляющий решил его заставить? Как бы то ни было, в дела хозяев Михелю лезть указаний не давали, да и чего он мог бы сделать против альфы, поэтому он только молча наблюдал, хоть и сочувствовал омеге. Маклир не церемонился с Оливьером, не нежничал и обращался как со шлюхой. Лопал вино и закусывал мясом, потом снова насиловал, не обращая внимания на уже более чем очевидные признаки физических страданий своей жертвы. Бедный Оливьер, вот не свезло мальчишке! Отца казнили, всю семью отдали в рабство, и здесь его жених - такой жестокий изверг. Михель так долго наблюдал, что потерял счет времени, опомнился только когда Маклир, опорожнив бутылку до конца, свалился на кровать и захрапел. - Даже не развязал бедного парня, подонок! Впрочем, вскоре Оливьер освободился сам, видно веревки были не особенно туги или ослабли. Нога у Михеля тоже изрядно затекла и он, чтоб не упасть, схватился за наличник. Оливьер вскинул голову на звук, и Михель резко ухнул вниз, только сейчас заметив, что вокруг все потемнело. Через секунду хлынул ливень и горничный ползком пробрался под навес конюшни, чтоб переждать небесную стихию. Сколько он так сидел? Наверное недолго, но вроде бы и задремал немного. Очнулся от чудовищного крика боли, в страхе вскочил и увидал сквозь пелену дождя мелькнувшую с крыльца изящную фигурку. Что там случилось, черт возьми? Альфа ведь вроде спал, что он успел сделать с омегой, что тот так быстро убежал? Но почему же Маклир не бежит вдогонку? Михель секунду размышлял, что ему делать? То ли немедленно помчаться за омегой, то ли осилить страх и заглянуть в домишко? Осмелился и заглянул, чуть не свалившись в обморок от зрелища, которое увидел... *** Не сразу и не вдруг, но Оливьер сумел освободиться. Запястья изодрал, саднят, но это полбеды. Болело все, словно его лупили палками полдня, не оставляя ни на миг. Еле сумел сползти с постели и обрести уверенность в ногах. Нашел свою одежду, натянул, после чего взглянул на спящего Маклира. Ишь, развалился, негодяй. Хозяин жизни, победитель. Уверен, что поймал свою судьбу. Срам даже не прикрыл. На вид нормальный человек, даже красивый, а оказался мерзкой гадиной, садистом... Чем дольше Оли на него смотрел, тем явственнее ощущал, как поднимается в душе что-то чудовищное, жуткое, с чем он бороться не умел и не хотел. Рядом с пустой бутылкой недоеденное мясо, острый кинжал валяется среди искромсанных кусков. Оли сжал губы и зловеще ухмыльнулся, в этот момент его лицо утратило все человеческое, превратившись в маску. Он подошел, поднял кинжал и обернулся к альфе. Секунду постоял, примерился и вдруг с отчаянностью загнанной в угол мыши обрушил лезвие на пах насильника, вмещая в этот роковой удар всю боль и ненависть, что им сейчас владели. Мак дико заорал, вскочил и замахал руками, но боль и алкоголь сыграли свое дело, не дав ему добраться до охваченного жаждой мести Оли. Он рухнул на кровать и потерял сознание от боли, а Оливьер только тогда опомнился и бросил нож. - Ты больше никого не сможешь изнасиловать, гадюка, - со странным равнодушием сказал он в пустоту и выбежал на улицу, под дождь. Должно быть, у него был шок от совершенного злодейства, ибо он был спокоен и не терзался от того, что сделал. Оливьер шел сквозь дождь, который милосердно смыл с его одежды кровь Маклира. Он точно знал, куда идет и что намерен сделать. Вот он, мост через быструю реку, его конечный пункт, где он сведет счеты с несчастной жизнью. Спокойно посмотрел на небо, усмехнулся - вот этот залитый слезами небосвод - последнее, что он увидит перед тем, как навсегда уйдет. Что же, не самый худший вариант... - Прости, Ригель, видно, судьбу не обойти, - сказал он в пустоту, туда, где был один лишь дождь. - Прощай. Будь счастлив со своим маркизом. - Он отогнул перила и шагнул вперед. Остался только шаг, один, последний... - Не стоит, парень, так вот умирать, что бы с тобой ни приключилось! - его стянула с шаткого настила сильная рука, и он увидел незнакомца альфу. Высокий, статный, лет под пятьдесят, мужчина крепко ухватил Оливьера за плечи. - Жизнь не на то дана, чтоб ей пренебрегать, не стоит принимать решения за Бога! Он призовет тебя к себе и сам, когда сочтет необходимым!