Гар'Пот, орчонок, который выжил

      Кошка ждала. Она сидела неподвижно, игнорируя всё происходящее вокруг, и смотрела в одну сторону. Её можно было бы принять за искусное творение скульптора, если бы не редкое моргание и едва заметное шевеление усов. Кошка не поворачивала голову, не дёргала хвостом и точно не гналась за случайно прошмыгнувшей крысой, которая что-то забыла в этой сухой полупустыне.       Дуротар уже окутала ночь, и глаза кошки светились в темноте. Она видела всё, но никто не мог увидеть её сейчас, когда прошло несколько часов после заката. Если бы кто-то её увидел, то удивился, что кошки делают в таком непригодном для жизни месте, или вспомнил давние легенды о друидах, но некому было ни удивляться, ни вспоминать.       Вскоре на другом конце улицы сверкнула вспышка, и из портала на улицу вышел эльф. Синее свечение его глаз померкло от печали, а края старомодной фиолетовой с синим мантии безжизненно свисали и пачкались в пыли дороги. Когда он подошёл к забору, где сидела кошка, на её месте невозмутимо сидела женщина в тёмно-зелёной мантии и остроконечной шляпе, украшенной дубовыми листьями и сдвинутой на очки.       — Рад встрече, профессор МакГонагалл, — произнёс эльф, садясь рядом. — Даже не ожидал увидеть вас здесь. Сегодня все празднуют.       — Да, конечно, празднуют. По дороге сюда я видела не меньше дюжины вечеринок, и никто даже не подумал о безопасности или скрытности! — возмущённо фыркнула МакГонагалл.       — Их можно понять. Все устали от этой кошмарной войны. В их жизнях появился повод для радости, так почему бы его не использовать?       — Это их не оправдывает. Они ведут себя безответственнее трёхлетних детей!       — Думаю, будет очень символично, если маглы узнают о нас в день, когда он пал.       — Альбус, я всегда знала, что вас не устраивает современное положение волшебного мира, но не будет ли такой резкий выход из тени ошибкой? — она обратилась к эльфу.       — Ничуть. Раньше всё так и было, и было во многом даже лучше.       — Уже не те времена. Теперь маглы рассматривают магию, вернее, то, что доступно им, как что-то типа электричества, только более капризного. Для них весь волшебный мир в лучшем случае будет схож с крупным объединением механиков! Эпоха великих магов завершилась где-то век назад, и теперь мы можем только видеть закат волшебства.       — Вы правы, профессор.       Они ещё минуту сидели молча, не шевелясь. Вся суета обычного мира в эти секунды была просто не нужна. Луна умиротворённо светила с неба, немного рассеивая ночную темноту. Бояться было нечего: все жители уже спали, и никто бы не стал вглядываться за окно, чтобы рассмотреть говорящих.       — Скажите, для чего мы сегодня здесь? — тихо поинтересовалась МакГонагалл.       — Необходимо передать Гар’Пота родственникам. Вы знаете о своеобразных силах орочьего шаманизма… Теперь его сможет защитить только нахождение рядом с кровными родственниками.       — Значит, пророчество было верным? — Эльф тяжело покивал головой.       — Странно. Рубеус задерживается. Сейчас из-за огромного магического волнения опасно пользоваться порталами, а он как раз был не очень далеко.       — Вы считаете, что ему можно доверить такое ответственное задание?       — Я бы доверил ему свою жизнь.       — Не спорю, он предан своему делу и не отступает, но нельзя отрицать его некоторую вспыльчивость, пусть это и характерно для его клана.       Альбус замолчал и взглянул на часы с тонкой трещинкой, которые почти не снимал. Для чего они ему, было непонятно: существовало удобное заклинание, показывающее точное время, но он продолжал носить их на руке. Может быть, это была память о прошлом. Может, эти часы просто нравились ему. Альбус никогда не рассказывал это.       — Скажите… Вы-Знаете-Кто действительно пал?       — Я не уверен в этом, Минерва. Нельзя быть в чём-то уверенным до конца. Боюсь, мы не знали всей его мощи и всей его жестокости, но вряд ли он погиб. И давайте называть вещи своими именами. Он Волдеморт, а не все эти Знаете-Кто или Кого-Нельзя-Называть.       МакГонагалл вздрогнула. Это имя, больше похожее на жуткое прозвище, уже несколько лет вызывало только страх. Вряд ли на чьих-то руках было больше крови, и крови невинных, чем на руках Волдеморта. Где появлялся он, там появлялась Смерть.       А Альбус считал, что подобный страх перед именем только усиливает страх перед его носителем. Он не был праздным обывателем из мирных краёв, только слышавшим страшную историю от проезжего путешественника, но такая храбрость порой выглядела жутковато. Пусть он и был членом Совета Шести и крайне сильным магом, которого, говорят, боится даже Волдеморт и потому никогда не вызовет на бой.       — А если он… Волдеморт пал, а выжил только Гар’Пот, то… Его родители мертвы? — сбивающимся голосом прошептала МакГонагалл.       — К сожалению, да. Увы, ни одна война не обходится без жертв. — В словах эльфа не было той напыщенности, что присутствует почти во всех похоронных речах — в них ярко ощущалась горечь.       Они оба знали его родителей. Совсем недавно они были только выпускниками школы, причём одними из лучших… Его мать, Лилари, подавала надежды как способная шаманка, умевшая заставить замолчать, успокоиться и включить разум практически любого, кто попадался ей на глаза. Видимо, она так часто кричала на Джеруга — будущего мужа, а во времена школы просто головную боль всех учителей — чтобы он прекратил позорить факультет идиотскими выходками и начал использовать голову или "чем ты там думаешь, если вообще умеешь это делать", что он просто не мог не влюбиться в неё. Впрочем, на его шумные выходки учителя никогда сильно не злились: было бы странно, если бы он не шумел с друзьями как всякий нормальный орк, а тихо сидел в углу и перечитывал любимую сказку.       А теперь их нет. Как и многих учеников, друзей и сверстников. Кто-то погиб в битве. Кто-то стал жертвой засады. Кто-то бесследно исчез.       Откуда-то с небес раздался пронзительный крик, и на песчаную дорогу плавно приземлился огромный тёмно-серый грифон с чернобородым дворфом на спине. Он бережно держал в руках свёрток из одеял и иногда стирал пот с широкого лба с синей татуировкой. Пожалуй, единственное, в чём он отличался от других дворфов — необычайно высокий рост.       — Ну всё, тише, Остроклюв. Мы на месте. Отдохни немного, — он ласково потрепал грифона по голове и повернулся к остальным. — От дома осталось одно пепелище. Задержался из-за патруля над Ясеневым лесом: еле проскочил незамеченным. Вот мальчик.       Альбус и Минерва склонились над свёртком. В нём тихо сопел маленький зеленокожий орчонок с едва прикрытым прядкой чёрных волос похожим на молнию порезом на лбу.       — Вы можете сделать что-то со шрамом? — тихо спросила Минерва.       — Даже если и мог, то не стал бы. Порой шрамы бывают очень и очень полезными. Вот у меня, как выяснилось, во всю спину карта основных силовых линий Азерота. Выяснить бы ещё, как и когда она туда попала… — Альбус достал из кармана мантии запечатанное письмо. — Я написал письмо его родственникам, где всё объяснил.       — Вы… Вы действительно хотите оставить ребёнка вместе с этими… Маглами?! — ужаснулась МакГонагалл. — Вдали от нашего мира? У нас он станет настоящим героем. Легендой!       — Я этого и опасаюсь. Его будут почитать с младенчества за то, что он уже вряд ли вспомнит. Он победил опаснейшего врага, даже не научившись ходить. Вы представляете, как легко это вскружит ему голову? Тётя с дядей ему всё расскажут, но позже. Я всё написал в этом письме.       — Письмо не может передать всего. Но вы правы. — МакГонагалл покивала головой.       — А можно я попрощаюсь с ним? — неожиданно всхлипнул Рубеус. — Чай, ещё десяток лет не увидимся…       Осторожно взяв на руки свёрток, дворф поцеловал в лоб орчонка, вернул его Альбусу и громко разрыдался.       — Всё, хватит, успокойся, — забормотала Минерва, поглаживая дворфа по плечу. — Иначе нас заметят.       Достав из кармана носовой платок размером с простыню, он оглушительно высморкался и замолчал, глядя, как Альбус превращает лежавший на дороге камень в корзину, кладёт в неё завёрнутого в одеяла орчонка, вкладывает в одеяла письмо и кладёт корзину на крыльцо дома. Ещё минуту они стояли и смотрели на него, а затем, не говоря ни слова, разошлись.       Взмыл в небо тёмно-серый грифон и огласил округу печальным криком, унося на себе всадника. Прыгнула в тень невозмутимая кошка. Исчез в мерцающем портале эльф. А орчонок продолжал лежать в корзине и спать. Его маленькая ручка высунулась из одеял, нащупала письмо и помяла его. Затем он продолжил сопеть, не подозревая, что в следующий раз проснётся не в родном доме у любящих родителей, что несколько следующих лет станут для него настоящим испытанием на живучесть…       Он тихо чихнул: уже несколько часов его не оставлял холод. Иссушенный осенний ветер гнал по улицам пыль и старые пожухлые листья. Скоро должна была наступить зима — пора цветения всего живого в Дуротаре. А где-то далеко люди, орки, гномы, тролли — представители всех народов тайно или открыто собирались, радостно отмечали победу над Волдемортом и пили за здоровье Гар’Пота.

***

      Проснувшись рано утром, Верр выглянул в окно и радостно оскалился. Это день начинался очень хорошо, и он надеялся на не менее благополучное продолжение: сегодня он должен был подписать крайне выгодный контракт о поставке горнодобывающего оборудования.       Когда он умылся и почистил зубы, то собрался выйти на улицу и сделать уже привычную зарядку. Его жена, каменный страж оргриммарской армии Петуна, ещё в день их знакомства сказала потрясающе правдивые слова: "Орк без мышц — это не орк, а эльфийский ублюдок". В этом Верр был с ней полностью согласен.       Едва открыв дверь, Верр опешил и осторожно позвал жену. Та вылетела, будто за дверью стояла минимум сотня вооружённых людей, намеренных сжечь дом и пустить на котлеты жителей, и сжала в руке топор, подаренный родителями на совершеннолетие. Увидев только излишне аккуратную корзину с ребёнком, она немного разочаровалась, но внимательно осмотрела её на расстоянии и, не найдя ничего подозрительного, вытащила письмо, в котором тоже не было ничего странного, не учитывая тёмно-фиолетовые чернила и пергамент вместо бумаги. Разорвав конверт, она начала разбирать непонятные слова, запутанные в завитках почерка, и с каждой секундой становилась всё мрачнее.       — Ты вчера ничего странного не замечал в Оргриммаре? — спросила она. Верр почесал затылок, пытаясь вспомнить хоть что-то необычное. Бродили группы туристов, занимались чепухой подростки, зевали стражники — ничего особенного, о чём он сообщил жене.       — Да? Всё равно прочитай. Тебя это тоже касается, — Петуна протянула письмо мужу и взяла орчонка на руки. Тот открыл глаза и, увидев незнакомое лицо, залопотал что-то непонятное.       — Твоя сестра была шаманкой?.. — потрясённо спросил Верр.       — Ей до шаманки как мухе до виверны. Обычная выскочка с парой-тройкой фокусов. Мало ли сейчас таких? — фыркнула она, толкнув ногой корзину к небольшому сараю. Та покатилась по утоптанной земле, пачкаясь, и вскоре уже не была похоже на творение художника, сияющее хрупкостью и непрактичностью.       Задумчиво коснувшись лба Гар’Пота, Петуна унесла его в дом со словами: "Надеюсь, если из тебя не вырастет полностью нормальный орк, то ты хотя бы не будешь позором семьи".