С тобой всегда легче

      На улице холодно, зато много свежего воздуха, которого так не хватало в этом сером безрадостном здании. Маленькие капельки мороси путаются в блондинистых волосах бледного худого человека с уставшими глазами. Его должны были ждать, но он не помнит об этом. Стоя в расстегнутом пальто и даже не думая о том, что может заболеть, он подставляет лицо ветру и противным каплям, стараясь забыть этот день. Выкинуть из головы.       Как и любой другой. Когда говорят, что человек легко привыкает видеть страдания других людей, его одолевает печаль. Сугавара никогда не привыкнет. Каждый новый пациент, каждая следующая операция приносит ему одновременно столько боли и удовлетворения. Он спасает жизни других людей и губит свою — пустыми переживаниями, догадками о будущем пациентов, сигаретами… Пустая пачка летит в урну, и Коуши грустно и отстраненно смотрит ей вслед. Курить хочется как никогда сильно, только вот нечего.       Сегодня к нему привезли молодого мужчину из другой префектуры. Сугавара не переставал задаваться вопросом, как именно болезнь выбирает людей? Почему у здорового крепкого парня вдруг возникает легочная гипертензия, требующая срочного хирургического вмешательства? А ещё… почему врачи так часто тянут до последнего? Он бы написал жалобу, попытался достучаться до нужных инстанций…, но операции получаются у него куда лучше.       Иногда, кидая мимолетный взгляд в зеркало перед операцией, Коуши не может понять, чем он отличается от новичка. Такой же бледный, с трясущимися руками… только хуже — азарта уже нет, остается только страх.       И тем не менее, выбирают его. Потому что он пока так и не совершил ни одной роковой ошибки — не лишил никого жизни, не покалечил. А может, в этом и есть его ошибка?..       Сугавара передергивает плечами, когда перед глазами снова встает разрезанная грудь и «отключенное» сердце. У парня останется шрам… Курить хочется сильнее, и хирург уже спускается с лестницы, чтобы направиться к магазину. Сегодня нет дежурства, он спокойно может идти домой… Но Коуши чувствует, что что-то забыл, что-то упустил со всеми этими переживаниями…       И это что-то врывается в его мысли протяжным окликом:       — Коу-чаан, ты куда спешишь? — в пару прыжков по лестнице Ойкава настигает коллегу. — Я припозднился…, но думал, что ты хоть подождешь!       Несмотря на поддельное недовольство в голосе, он улыбается. И эта улыбка непозволительно яркая. Сугаваре даже смотреть на него больно.       — Прости… я… ээ… задумался, — хирург встряхивает волосами. Теперь ему точно не дадут отравиться спасительным никотином, отберя сигареты с воплями наподобие «ты что, Коу-чан!.. я же с детьми работаю!.. а что если я пропахну табаком?.. и вообще это вредно!»       Сугавара тяжело вздыхает, не замечая обеспокоенный взгляд педиатра и воцарившуюся тишину. В этом молчании они идут несколько минут, пока перед грудью Сугавары не возникает рука, держащая что-то белое. Мужчина останавливается, смотрит на руку Тоору и медленно переводит вопросительный взгляд с пачки сигарет на его лицо.       — Но ты же не…       — Ты ведь вроде такие любишь?.. — не давая ему договорить, выпаливает Ойкава. — Я знаю… тебе нужно.       Сугаваре странно видеть слегка смущенного Тоору, переставшего рассказывать о милых сопливых детках, которых приводили к нему сегодня не менее милые мамы. Но он молча вынимает из пачки сигарету, закуривает и с облегчением чувствует, как легкие наполняются дымом.       Ойкава украдкой морщится, но ничего не говорит, понимая, что хирургу это нужно. Он ещё в больнице слышал, что сегодня проводилась долгая и сложная операция, и почему-то не сомневался, кем. И сейчас он против своего обыкновения не спрашивает даже, как всё прошло.       — Спасибо, — говорит Сугавара, от чего Тоору почему-то тоже хочется курить, хотя он никогда в жизни не притрагивался к сигаретам.       И не притронется — он выбирает другой путь.       Дождавшись, когда Коуши сделает очередную затяжку, с каждой из которых у того спадает напряжение, но растет у самого Ойкавы, педиатр тянет его на себя и, не давая открыть рта, чтобы что-то возразить, накрывает бледные сухие губы своими.       Окурок выпадает из пальцев хирурга, а он, оправившись от первого шока, обнимает Ойкаву, начиная отвечать на поцелуй…       Тоору содрогается от кашля, утыкаясь лбом в чужое плечо. Сугавара мягко проводит рукой по его спине.       — Не делай так больше.       — Тебе легче? — пропуская его просьбу мимо ушей, интересуется Ойкава, перестав кашлять и заглядывая в глаза со вновь появившейся яркой улыбкой.       — С тобой… всегда легче.