Холодные камни Арнора (5.2) Мерзлые травы

Рудаурцы бежали. Его это должно было бы радовать, но он лишь со злым упорством гнал коня вперед, надеясь, что они сумеют наверстать расстояние, упущенное за то время, что спускались с холмов. На душе было мерзко, как в разоренном курятнике после дождя: кислая вонь и никуда не деться от нее. Если бы у него было больше людей! Если бы, когда враги поняли, что в холмах засада, и уцелевшие повернули назад, если бы сразу, да нет, не сразу, а заранее им наперерез поскакали бы арнорцы, то не было бы сейчас этой погони. Но не может один человек и стрелять с холма, и скакать по долине… а пока они спустились к коням, недострелянные не тратили времени. Вот и догоняем. И неизвестно, догоним ли. Лошади не так резвы, как было всегда. Как было еще осенью. Сейчас, когда травы померзли, когда приходится выскребать их из-под инея, а то и снега… а потом оттепель, порадуешься – конь ест сам, а потом – мороз и лед, и как бить этот лед, чтобы накормить коней… осенью запасали еду людям, а кони что – им трава всегда под ногами. Была. Вражеских павших коней обыскиваем: Рудаур, а больше того – Ангмар берут лошадям корм. Запасливые. Король-Чародей готовил их к войне по снегу, у них овес и сено во вьюках. Так что нет сомнений, откуда эти холода. Нет, не догоним. Запалим лошадей, если поскачем быстрее. А сменить коней негде. Надо приказать остановиться и повернуть. Приказать. Придержать коня, вздеть копье к небу и замедлить скачку, давая отряду сигнал. Потом повернуть – они как раз оставили позади усадьбу фермера, и даже не так и разоренную, так что переночевать не в поле. Приказать. Всего одно движение копья в руке и натянуть повод. На что ты надеешься? На чудо? Не бывает здесь чудес. Надо поворачивать. По-детски загадал: до того холма. За ним долина сворачивает, там, на просторе, уж точно всё будет ясно. До холма. Чуда не будет. До холма, признать неудачу и повернуть. Главное – кони. А враги… не эти, так новые будут. Долго ждать не придется. Они еще не доскакали до холма, как услышали шум из той долины. Чудеса всё-таки бывают. Через северное горло в эту долину тоже бежал отряд. А за ними скакали… это Садрон? Вот уж от кого в Форносте старался держаться подальше, несмотря на дружбу с Ринвайном, и кому сейчас рад не меньше, чем обрадовался бы его сыну! Между холмами на востоке была низкая седловина, и это совсем кстати. Два вражеских отряда, вместо того, чтобы развернуться и встретить арнорцев боем, рванули туда. Она была узка, так что рудаурцы мешали друг другу, лишая себя возможности выбраться из долины, внезапно ставшей ловушкой. Аранарт левой рукой достал меч и наискось рубанул им воздух слева от себя, показывая: двум первым дюжинам – направо, холмами, наперерез. Сигнала Садрона принц не видел, но и его всадники помчались по склонам. Сам Аранарт с большей частью отряда врезался в смешавшиеся ряды врагов. Кто-то из рудаурцев, конечно, ушел. Но это мелочи. Сегодня была невероятная, просто сказочная удача. – Добрая встреча! – Аранарт соскочил с коня и бросился к Садрону, как к старому другу. Сказал бы ему кто год назад, да хоть этой весной, что он позволит себе такие вольности с этим лордом! Да и что Садрон ответит на них не ледяным взглядом: как возможно, чтобы принц вел себя подобным образом?! – а улыбкой. Ну то есть тем, что у него заменяет улыбку. – Вовремя, принц, очень вовремя. – Лорд Садрон, чистый случай. – Счастливый случай, принц. Ни о каком возвращении на ту ферму уже не могло быть и речи. Один отряд она бы и то с трудом вместила. Да и что значит сон под крышей по сравнению с возможностью поговорить с товарищами. – Ринвайн жив? – Месяц назад был жив. – Какие-то новости? Садрон сделал неопределенный жест, показав на поле битвы. Дескать, кроме таких стычек – ничего. Чуть приподнял бровь, глядя на принца. – И у меня тоже. Третий… нет, уже четвертый месяц. Носятся по нижним землям, пытаясь быть везде и сразу, но их отрядов слишком мало, и сколько бы врагов они ни перебили, сколько бы узких долин ни перекрыли, но – всегда найдутся пути, которые не охраняются никем, и пройдет Рудаур, и промчится конница Ангмара, а то и пешие воины пройдут. Стыд, позор пропускать такие отряды, но ты должен принять этот позор… тебя никто не укорит, ты сражался в другим месте, если бы ты остановил этих, то прошли бы к горам те… а только если прискачет гонец с вестью, что осаждена такая-то крепость, и ты помчишься на выручку, и ударишь по врагу, и… и потом смотреть им в глаза, будто ты проспал этот отряд и вот еле-еле исправил свою вину. И не виноват, и не обвинят, а только… на всю жизнь запомнишь запах куриного помета на брошенных фермах. Вот им твоя война и воняет. Разослали дозоры. Мертвые враги стащены в кучу, как раз темнеет – поджечь, дыма видно не будет. Коням сегодня пир – трофейный корм, а людям отдых – траву не откапывать. Ну и самим наконец поесть. Лорд Садрон сидел у костра, будто в пиршественной зале Форноста. Не как все – на бедре или полулежа, нет – он сидел на пятках, отчего его спина была совершенно прямой и он выглядел неприступно, как и всегда. Аранарт почувствовал неловкость, садясь напротив… он мог сесть так же и держаться как за столом, но зачем? – поход есть поход, тут все проще, для изысканных манер есть залы и парадные одежды, а здесь ты воин, один из товарищей, и уж если что и подчеркивать, так равенство, а не отличие от них. После колебания, которое принцу не удалось скрыть, он устроился поближе к огню в привычной удобной позе. Что немедленно вызвало движение бровей лорда Садрона. Аранарту подумалось, что в Форносте он бы очень испугался такого в свой адрес… а после сегодняшнего – всё равно. Пусть Садрон думает о нем что угодно. Они сегодня друг друга выручили, а всё остальное… – А этикет оставим до после войны, – сказал Аранарт примирительно. Не бояться Садрона – это так непривычно. И, пожалуй, увлекательно. Сказать ему в лицо, что манеры ничего не значат, и… и посмотреть, что будет. – Если мы ничем не отличаемся от них, – лорд холодно взглянул на него, – то за что же мы сражаемся? Аранарт вскинулся, поставил миску с кашей на землю. – Да мне всё равно, отличаемся мы от них или нет! Мы сражаемся не потому, что они другие, а потому, что они принесли смерть на нашу землю! Будь хоть… хоть орком, как в сказках про орчат, воспитанных эльфами, хоть кем, но с нами – для меня он будет свой! – Речь будущего князя, – уважительно наклонил голову Садрон. – И всё же мы, потомки нуменорцев… – Потомки нуменорцев?! – гневно перебил принц. – А он, он ведь не потомок нуменорцев, он сам нуменорец и есть! Да еще, если верить слухам, из рода Элроса. Так что же, – боль и гнев клокотали в его голосе, он не кричал, но скорее рычал, хрипел, выплескивая наболевшее, – назвать его своим?! Родичем нашим с тобой назвать?! Садрон промолчал. Возразить ему было нечего. Аранарт резко выдохнул, потянулся за кашей, опустился на землю. За время этого короткого спора он сам не заметил как сел так же прямо, как и его собеседник. Ужинать можно как угодно, а спорить – только с прямой спиной. Принц ел молча и хмуро, упоминание Моргула испортило ужин. Садрон ел медленно. С ним уже очень, очень давно никто не спорил, да еще и так резко. Тем паче – вынуждая принять правоту. Хотя наследник прав лишь отчасти… но главная правота принца в том, что он уже не мальчик и судит сам. Излишне горяч, да. Но молодость – недостаток, который с годами проходит. Заговорить первым? Или не стоит? Сам накричал, сам пусть и выбирается теперь. Что бы ни дал, чтобы встретиться с Арведуи, положить ему руку на плечо и сказать «Твой вырос. И я теперь спокоен за наше будущее». Донельзя несвоевременная мысль. За какое будущее можно быть спокойным – при таком настоящем? Да, разум говорит, что нечего думать о будущем, будущее – весна, и если весной Гондор не придет, то никакого будущего у Артедайна нет. А вот спокоен. Вопреки разуму. – Лорд Садрон. В его голосе нет чувства вины. Но тон его ровен, он ищет примирения: – Нам не ко времени ссориться, тем более – из-за Моргула. – Я не ссорился с тобой, принц. – Лорд Садрон, – Аранарт снял с пояса флягу, – я хотел предложить тебе… Тот вопросительно вздернул бровь: что там. – А? – Аранарт был сбит вопросом. – Я не узнавал… На его лице появилось выражение растерянности, какое бывает у ученика, забывшего выученное. – Шестидесятого года, не старше, – виновато произнес он. Лорд Садрон ответствовал ему тем взглядом, которого заслуживает такое невежество и леность. А потом соизволил изречь: – У меня ангмарская брага. Аранарт не сразу понял его, а потом, осознав свою оплошность, расхохотался в голос. Лагерь, уже постепенно затихавший, всколыхнулся. Воины не знали, над чем смеется принц, но улыбались сами – потому что это был чистый, беззлобный смех, как до войны, это было как свежий ветер, это было как глоток радости. Садрон – и то улыбнулся. – Так за что ты хотел выпить, принц? Пусть даже оно и не старше шестидесятого года. Тот ответил серьезно: – За то, чтобы пришло время для соблюдения всех тонкостей. Всех до мельчайшей. – Да, принц. За это стоит выпить. Садрон понял, что если понадобится вести переговоры, то он теперь знает, кого надо будет отправить. Того, кто только что убедил его выпить за подтверждение собственной неправоты. Лишь бы выжил. Лишь бы пришло время вести переговоры. Уже давно было темно. Лошади спали, мерно дыша. У костров затихали разговоры. К принцу подошел кто-то из бойцов, спросил, Аранарт резко мотнул головой. – Не спится? – спросил Садрон. – Не хочу. Надо бы, да, но не уснуть. Пойду разомнусь. – Пройдемся вместе, если ты не против. Дунаданы пошли к седловине, днем бывшей такой вожделенной и недостижимой для их врагов. Земля застыла в оцепенении под серым, пасмурным небом. Смутно различимы дальние гряды холмов, скальник. Оба командира знали, что в той долине их дозор, а другие дозорные дальше, на гряде. Всё сделано как надо. Так, как их учили. Как учили их дедов и прадедов. Только одному не научили ни опытного командира, ни молодого: как несколько отрядов могут закрыть десятки лиг границы? На дальней гряде что-то замерцало. Показалось? Нет? Дозор на равнине повторил сигнал: воин размахивал горящей связкой лучинок над головой. Тотчас сигнал повторил и всадник на соседнем холме. Конные. Ангмар. Аранарт, словно не веря глазам, припал к земле. Слышно было едва. Но слышно. Дальний гул. – К утру? – полувопросом, полуутверждением произнес Садрон. Принц на несколько мгновений застыл в напряжении, потом отрывисто сказал: – Лорд Садрон, отбери три-четыре дюжины своих и моих, у кого кони лучше. Отправляйтесь туда, – он кивком показал на дорогу, по которой прискакал днем. – А ты? – А мы встанем вон на тот холм, к скальнику, спешенными, лошади за спиной. – И? – И когда Ангмар врубится в нас, вы это услышите безо всяких сигналов. – Принц, – холодно начал лорд, намереваясь сказать, что план безнадежно плох, потому что ангмарцы не поскачут на холм, где их враг стоит настолько удачно. Они не самоубийцы – идти на арнорские копья. – Поскачут, – перебил Аранарт, по одному тону угадав непроизнесенное. К ним уже поднялось несколько дунаданов, увидевших сигнал. – Развернуть знамя, – приказал принц. И, повернувшись к лорду Садрону, спросил: – Как ты полагаешь, моя голова это достаточно ценный трофей, чтобы Ангмар напал на нас даже на такой удачной позиции? Садрон резким жестом отослал воинов прочь; подчинились и его, и Аранарта. – Это безумие, принц! – То есть ты полагаешь, что нападут? – лед в голосе Аранарта. – Я рад, что ты со мной согласен. – Этот риск… Тот посмотрел ему в глаза и твердо сказал: – У меня два младших брата на севере. – Но это не повод настолько безрассудно играть своей жизнью! – Безрассудно? – проговорил Аранарт сквозь зубы. – А что ты назовешь разумным? Посмотри на наших лошадей, твоих и моих! Им нужен день отдыха, не меньше. А против нас – ангмарцы. Ты знаешь их коней! Как ты предложишь дать им бой? Как мы можем разбить их и не загубить наших лошадей?! Ты мудр и опытен, лорд Садрон, – его слова были учтивыми, но речь холодной и злой, – тебе известно, что Ангмар на ложные отступления не ведется, он знает эту хитрость раньше, чем мы сели в седло. Предложи способ лучше, мой лорд. Предложи, и я послушаюсь тебя. Он понимал, что принц прав. Если они лишатся коней – останется только уйти в горы. И сидеть там, как лягушка под камнем. Но позволить сыну Арведуи вот так рисковать жизнью?! – Принц, отчего бы тебе самому не возглавить засадный отряд? – Лорд Садрон. – (У кого он научился этому ледяному тону?) – Конечно, наши семьи роднились не сосчитаю сколько раз… – Восемнадцать, – безотчетно ответил тот. – … но это не дает тебе права командовать отрядом под знаменем. – Не делай глупостей, принц. – У меня два брата в запасе. И имена у них королевские. Тебе это известно. – И всё же… – Прости, лорд Садрон. Времени на спор уже нет. Он снял с пояса рог и протрубил тревогу. Холмы подхватили голос рога, эхом откликнулся скальник, пошло гулять по долине. Теперь Ангмар точно будет здесь. Светало. Еще за холмами, но уже близко гремели по мерзлой земле копыта ангмарского отряда. Скоро. Всё было сделано, как он сказал. Спешенные всадники на холме. Кони за их спинами. Злой (встреться с ним взглядом – порежешься!) Садрон в засаде. Всё готово. Совсем скоро. Он знает, что в задних рядах готовы лучники. Стрел не то чтобы очень много, но собрали после прошлого раза. Проредим ангмарцев. Вот они. Показались из-за холма. Сердце забилось вдвое чаще, руки стиснули копье. Он знает, что в первых рядах готовы щитоносцы. У Ангмара тоже есть лучники. Они тоже захотят проредить врагов. Вот только всадник уязвимее копейщика. Над копейщиком поднимут щит. Почти у подножия. Страшно. Никогда не стоял вот так, пешим. Всегда на коне, впереди отряда. Там зовешь за собой, там горишь и зажигаешь своим пламенем, там ты острие копья, ты порыв, ты воля… а здесь ты мишень. Неподвижная мишень в ряду других, таких же. И всё, в чем ты лучше, знатнее, умнее других, всё это ничего не значит. Ты никто. Ты мишень. Закроет тебя щитоносец – останешься жив. Нет – нет. Уцелеешь под градом стрел – станешь руками, держащими копье. Не страшно вести отряд на врага, пусть он вдесятеро превосходит тебя. Страшно быть никем. Вражьей целью. Не сдвинуться с места, что бы ни было. Сейчас они будут стрелять по тебе, и нельзя ни бежать, ни укрыться. Нет! Он командир, и он может изменить ход боя. Даже стоя в простом строю. – Стрелы! Холм выстрелит чуть раньше, чем надо, да. Арнорские стрелы почти не нанесут урона. Но, уклоняясь, ангмарцы упустят время для лучшего выстрела, запоздают, их стрелы уйдут в перелет, ударят по скальнику… По крайней мере, не стоять и ждать, убьют тебя или не убьют. Земля гудит, мелкие камешки дрожат и осыпаются вниз. Скачут. На тебя. Стоя-а-ать. Стиснуть зубы. И стиснуть руки на древке. Как же страшен конь, когда ты пеш. Ближе. Еще. Схватка началась за миг до того, как строй ангмарцев взлетел на холм: уклониться от вражеского копья, нацеленного тебе в грудь, ударить своим в живот коню, ангмарец успевает освободить ноги из стремян, он не рушится с конем, а падает так, чтобы вскочить и броситься к тебе, обнажая клинок, но ты готов, твой меч обнажен, и тут… Аранарт не видел и не слышал боя вокруг, для него был лишь один-единственный ангмарец, чьего коня он поразил. Принц не замечал, что творится слева от него, и не увидел лошадь слева, обезумевшую в пылу схватки. Левое плечо вдруг онемело, тело почему-то перестало слушаться, колени подогнулись… сознание еще не впустило боль, существовал только свой ангмарец, подбегающий к тебе, а ты почему-то падаешь, хотя не ранен, почему же ты падаешь, ведь нельзя, надо убить своего врага, а ты на земле и беспомощный, он заносит над тобой клинок… …кругом тишина, нет ни боя, ни своих, ни врагов, ни земли, ни неба, а есть только медленно опускающийся на тебя тонкий клинок. Но он так медлен, что ты успеешь перекатиться на чугунно-тяжелый левый бок и вонзить меч в шею над кадыком врага. И выдернуть. Хлещет кровь, на тебя падает горячий, еще шевелящийся труп. Вокруг грохочет битва. Крики, проклятия, ржание коней, звон оружия. Ты лежишь под теплым трупом. Надо встать. Как? Левая половина твоего тела такая же тяжелая, как и мертвый враг. Его не скинуть. Ее не поднять. Внизу новые крики. Ржание коней. Лорд Садрон. Всё хорошо. Враг в ловушке, сейчас наши начнут теснить его, еще пара дюжин сядет верхом, чтобы добить ангмарцев… хорошо, что лежишь под трупом: можешь быть уверен, на тебя не наступит конь кого-то из своих, обогнет мертвое тело. Они сами всё сделают правильно. Лежать раздетым было холодно (кто-то обтирал ему левое плечо отваром ацеласа); холодно, но взгляд лорда Садрона был холоднее. Всё живое под таким взглядом покроется слоем льда. Левое плечо болело. Аранарт не думал, что способен радоваться боли. Но она уж точно лучше той каменной неподвижности. А от ацеласа боль скоро пройдет. – Кости целы? – спросил он лекаря, хотя сам понимал, что вроде порядок. – Целы. Легко отделался, принц. – По наплечнику попало. Ацелас придает силы. Это хорошо. Сейчас лекарь уйдет, и придется отвечать лорду Садрону. …а, между прочих, бить лежачих – недостойно потомка Элроса. Он, конечно, не бьет… но лучше б он бил! Когда бьют – перекатиться можно. Это не спор о манерах, тут пощады не будет. Хоть бы отлежаться дал. Жестокий. – Лорд Садрон, давай начистоту. Мы проигрываем войну. С каждой нашей победой разгром всё ближе. Молчит, ледяная статуя. Губы в линию сжаты. Ничего, и лед может заговорить. – Потери сосчитаны? – Дюжина убитых. Семеро твоих и пятеро моих. Тяжело ранено девятеро. Остальных не считали. Аранарт приподнялся (больно, но терпимо): – Ты думаешь, они этого не знают? Они не видят, как тают наши отряды? Чем мне поддерживать их доблесть, если не своим примером? – Ты путаешь, принц. Садрон говорил медленно, не глядя на собеседника, и от этого холодного тона делалось не по себе: – Ты путаешь отвагу и глупость. Он изволил обернуться к Аранарту: – Скажи. Мои воины менее доблестны, чем твои. Сразу видно, кто из твоего отряда, кто из моего. Так? – Нет, лорд Садрон. Ты знаешь, что это не так. Тот ответил лишь взглядом. Да, вот так и узнаёшь, что можно устыдиться собственной отваги. В Форносте держался от него подальше, но те его движения глаз и бровей «я разочарован в наследнике» – это такая мелочь по сравнению с этим. Когда ты сам в себе разочарован, и то, что казалось камнем, рассыпалось песком, и как жить дальше… Жить – ладно, а вот как сражаться дальше?! – Но тогда что, что я делаю не так?! – Ты рискуешь своей жизнью, – на лице Садрона двигались только губы. – А я готов рискнуть своей, когда понадобится. Наши воины видят и то, и это. – А сегодня? В чем моя ошибка сегодня? Лед Садрона подтаял. Он не ждал, что принц так быстро сможет признать вину. Лорд даже изволил посмотреть на Аранарта: – Встать с копьем мог любой. Хочешь рисковать – что ж, но пусть это будет твой риск, только твой. Командира. – Спасибо, – искренне выдохнул тот. – Потому я и согласился на твой план, что принять такое решение может только наследник. Он выдержал паузу и продолжил тоном сухим, как ветер над замерзшим полем: – Но ты разочаровал меня, принц. Тебя следовало бы наказать. Холодные, почти равнодушные слова. – Следует рассказать князю об этом бое. – Нет! – Аранарт забыл о боли в плече, подался вперед. – Пожалуйста, нет! От него узнает мама, ей будет страшно. Пожалей ее… их, прошу тебя! Садрон пристально смотрел на него. Он ждал. Ждал, чтобы принц сполна представил себе чувства родителей, если они узнают о его безрассудстве. Вот пусть и помучается ужасом при мысли об их ужасе. А, пережив всё это в своих мыслях, поймет, что никто никому ничего не расскажет. Назавтра надо было разъезжаться. Здесь в ближайшие дни точно никто не проедет, а вот южнее и севернее как бы догонять не пришлось. Тяжело раненых отвезли на ферму, оставили при них одного воина. Второй поскакал гонцом в Форност. Как удачно, что встретили тех ангмарцев двойным отрядом! Вот и на раненых меньше здоровых бойцов тратить. Впрочем, сколько-то рудаурцев ушло… и Ангмар мог узнать от них. Наверняка. И рассветная схватка была не случайна: враг знал, что у нас уставшие кони, они на это и рассчитывали… – Принц. Мириться пришел. По тону слышно. И левое плечо почти не болит. – Принц, я хотел бы попросить тебя… Если ты пришел мириться, то почему опять цедишь по слову? Или что-то совсем серьезное? Но тогда поздно? – нам разъезжаться пора. – …не расходуй свою удачу по мелочам. Что? – Если уж с тобой действительно случаются чудеса… – Чудеса? Со мной? – Конечно. Ты знаешь: чудеса свершаются там, где ясен дух и решительны действия. Вот только не везде, где и дух светел, и не бездействует человек, отнюдь – не везде бывает чудо. Что для этого нужно? Я не знаю. – Я тоже. Садрон строго взглянул на него: – Ты знаешь. Ты еще не понял этого, но в сердце ты знаешь. И твой отец это знает. Еще с молодости, когда мы с ним в Финрода и Саурона играли. По выражению лица Аранарта он понял, что Арведуи не рассказывал. Но если и «мы», и понятно, что отец в такой игре был Финродом, то значит… а у него, наверное, здорово получалось, если он и так половину Форноста в ужасе держит! – По твоему лицу, – очень медленно произнес лорд Садрон, – всё читать можно. Пора уже, принц, учиться скрывать чувства. Аранарт отвел взгляд. – Принц, – голос лорда звучал глубоко и серьезно. – Отряд ангмарцев, который мы разгромили, был послан ловить тебя или меня. Ты хорошо представляешь встречу с ним один на один. Даже если твои лошади отдохнули. Лорд выдержал паузу. Аранарт, как послушный ученик, представил. Н-да, чего и ждать от Саурона, кроме кошмаров. (Да что же это, он всю жизнь теперь его Сауроном звать будет?!) Прочтя на лице принца ответ, Садрон продолжил: – А ему пришлось столкнуться с нами, когда мы были вдвоем. Это ли не чудо? Да, твой план – несмотря на недостатки, хорош. Но чтобы мы всё сделали сами – сначала случилось чудо. Аранарт молча согласился. – Так вот, принц. Прошу тебя… Это прозвучало как «если ты этого не сделаешь, ты достоин презрения». – …впредь уцелевай не чудом. А трава, между прочим, отогрелась. Надеюсь, к вечеру мороз не ударит, лошади смогут кормиться сами. И лорд Садрон снова говорит серьезно, от сердца: – Какое нам нужно чудо – ты знаешь, принц. Одно на всех. И язык не повернется сказать «я не знаю, как это чудо сделать». Он прав: ты знаешь. Просто пока не понял.