Выше! Выше! Я хочу достать до звёзд!

Первый день Рождества Вторник, 24ое декабря 2019 Яку

— Где твой принц? — спросил Яку сестру, когда они, встретившись на свадьбе, поздравили молодожёнов и отошли в сторонку побеседовать. Минеко-нее-чан вздохнула. — Правда, у Мисы шикарный вид? — Уходишь от темы, — нахмурился Яку. — Что случилось? Эй? Бука? — Бяка, — не сдержала улыбки сестра. — Это ты бука. — Ну так и? Минеко вздохнула ещё раз. Бойфренд её таки улетел на Рождество к себе домой поздравить родителей и вообще семью, звал её, конечно, с собой, начал с неделю назад, когда никто уже не смог бы успеть оформить документы и достать билеты. А ведь о свадьбе дорогой подруги ему было известно ещё с весны, Минеко готовилась, и игнорировать это мог только слепоглухонемой. А он этого не понимает: ну как можно на Рождество делать романтику и тем более жениться, когда это религиозный праздник. То, что сами христиане форсят кучу романтических песен и фильмов на Рождество, он почему-то игнорировал. — Поссорились. Из-за Рождества. Охуеть просто. — Не ругайся, — попросила Минеко. — И не поссорились, просто... такое.. напряжение. — Нет, милая, я не понимаю, — вздохнул Яку. — Это была твоя последняя обида из-за него, слышишь? Когда и если он вернётся в Японию, сначала поговорит со мной. Минеко печально улыбнулась качая головой. — Не надо, персик. Я хочу сама решить, понимаешь? Яку обнял её и они постояли так несколько минут. Потом, видимо, гости закончили поздравлять и вручать подарки, и Минеко понадобилась невесте, чтобы рассадить в зале гостей. — Не останешься? Место будет. — Нет, — отказался Яку. — У меня сегодня завал, извини. — Ну всё равно, большой молодец, что приехал. — Передай ещё раз извинения. Поеду. — Окей, персик, покасики, до четверга. — К скольки вас ждать и что приготовить? — Не знаю, позвони в среду вечером, обсудим. Я у них буду ночевать! Позвони, а то я забуду сама! — Минеко махнула рукой и убежала к прочим гостям. Яку вызвал такси и неспешно направился к выходу. У входа в этот ресторан удачно не было ветра, зато на другой стороне дороги было видно, как треплет несчастные деревца. Такси ещё не было. — Ой! Яку! — удивлённо окликнул его женский голосок. Яку обернулся, признал девушку: — Мика-чан! Здравствуй. Ты тоже гостья на свадьбе? — он оглядел её платье, выглядывавшее из-под аккуратного полупальто. Мика-чан улыбнулась, неопределённо пожала плечами: — Сугуру-кун бывший одноклассник жениха.. Или брата жениха, я не запомнила. Меня пригласил, а сам опаздывает. Если честно, я даже не знаю, зачем согласилась встретиться, да ещё так. Глупо выгляжу, наверное, не знаю здесь никого... — Ты точно знаешь Минеко, она там. Ну уж, Дайшо полный дурак, если не будет сопровождать тебя! И поверь, ты отлично выглядишь, — отозвался Яку. — Сам дурак, — взбежал к ним по лестнице бывший капитан Нохеби, запыхавшийся и с галстуком набекрень. — Прости, Мика-чан! Я уже здесь, места на парковке не было, правда! Он всё равно сначала, пусть и почти не глядя, сунул ладонь пожать руку Яку, и только потом потянулся к уже обиженной Мике-чан. При нём был букет, подарок молодожёнам, разумеется, а рождественский подарок для Мики-чан остался в машине. Ну не дурак? Который уже раз они расставались? Мику-чан надо было беречь, как снежинку от огня, и Яку верил, что Дайшо лучше всех это знает, но почему-то вечно забывает об этом. Он слушал, как тот оправдывается, а сам отсчитывал, когда они в последний раз виделись: осенью, но год или два назад? И мысленно ставил пометки, ссорились ли из-за его травмы, пытался ли он мириться, простили ли его. Как со всеми. Это уже было традицией. Дайшо улетел нахуй одним из первых, потому что был с Яку тогда в одной команде, правда в том злосчастном матче стоял среди запасных и так и не вышел. Мириться его позже притащил тот же Куроо-мне-больше-всех-надо-морда. Зато с его девушкой Яку умудрился не ссориться никогда. И, хоть она легко подружилась когда-то с его дарлинг и сестрой, почти не общался с ней толком. Он не знал, что говорили ей о нём люди, но, несколько раз случайно встречая Мику-чан, как сейчас, Яку всегда получал милое и вежливое общение ни о чём. Это каждый раз заставляло задумываться, как тесен мир, и поражаться, какие всё-таки разные в нём люди. Потому что Дайшо его истерики были абсолютно побоку. Кефер, студент по обмену, пока Яку ещё появлялся в универе, каждый раз смотрел с тревогой и пытался морально поддержать, искренне не понимая, почему "отстань". Ушивака делал морду утюгом — поди разбери, что думает. Иваизуми хорошенько врезал ему под дых и велел не разговаривать с ним, пока не поумнеет. Йошихиро, которого это всё абсолютно никак не коснулось, как раньше казалось Яку, всегда с непонятным прищуром разглядывал его, словно под микроскопом, хотя виделись они раза три в жизни. Алиса, Яхаба и Ширабу, Фукунага, Бокуто и Акааши, Укай, Хошиуми, Футакучи и Аоне, Коноха, Огано, Хьякудзава, Шибаяма, Инуока, кохаи Кенмы и Льва, семпаи по Некоме и универу, менеджеры Мако-чан и малышка Ячи, и ещё Суна, Хината, Кита, Акане-чан и Тора, Широфуку, Судзумеда, даже Тсукишима. Тысячи лиц, тысячи реакций. И сегодня — ну хоть плачь! — от всех них пришли хотя бы открытки или сообщения на телефон. Яку надо перестать думать, что он всех потерял. Надо попросить Сугавару убедить его, что он вернулся к людям, в жизнь. Что он жив сам. Яку попрощался с Дайшо и Микой-чан, сел в подъехавшее такси, чувствуя, что дышать стало легче. Его забавляло, что это осознание не пришло к нему раньше Рождества. Потому что именно так это было хорошо, иначе бы он позвал на помощь кого угодно из-за простуды, игнорируя Льва. Они бы снова не признались друг другу, и так до бесконечности. Он настолько отупел от мысли, что никому больше не друг, что даже про сестру забыл, не хотел беспокоить своей простудой. В пиздячестве они дрались до кровавых соплей, конечно, потом что-то щёлкнуло в головах у обоих. В жаркий летний вечер приехала его мать. Маленький Мориске тогда от неё чего-то ждал, а она дала ему в руки начатую бутылку виноградной газировки, которая должна была сойти за гостинец сыну. И заперлась с тётей в кухне, о чём-то беседуя нервным голосом до самой ночи. Накануне Мориске с Минеко страшно разосрались в очередной раз, а тут она на него посмотрела вдруг с вызовом, мол, щас тебя мамка заберёт отсюда, и никогда тебя больше не увижу, наконец-то. Она торжествующе вцепилась в косяк на другой стороне комнаты, а Мориске смотрел на неё, обнимая жалкую подачку, и чего-то вдруг так не захотел расставаться!! Они и словом не перекинулись, только взглядами. Он и сейчас ясно помнил, как Минеко тогда растерялась, и даже её задорно топорщившиеся косички словно поникли. Ну а утром мамки уже не было в доме. Он продолжил жить с тётей и дядей. И ссоры с сестрой сошли на нет. Возможно, ещё потому что, Мориске сунули в спортивную секцию, и свою энергию он тратил туда. А позже у него вообще страшная любовь к волейболу случилась. Он дома почти не появлялся из-за него в средней школе. После переезда они перешли в старшую Некому и семпаи, девки-дурынды, затравили Минеко, якобы она жирная. Случайно узнав, Яку-первогодка так орал на них прямо посреди школьного коридора, что его чуть не отстранили от волейбольного клуба. Семпаи в клубе благородные защищаки не оценили и велели Яку взять тряпочку и прилежно молчать в неё, как подобает первогодкам. Как к игроку они к нему и ребятам нормально относились, а вот как первогодкам — как к говну (и на следующий год тоже). Через пару дней Яку понял, что сестра ничего не ест, и устроил разборку уже дома. На тётю и дядю пришлось до хрипа орать, чтобы не отмахивались, пугать развитием булимии и её последствиями, и что если они не перестанут игнорировать кажущиеся им пустяковыми Минекины страдашки, то он лучше сам её щас придушит, чем если она себя голодом и депрессухой насмерть замучает. Это был единственный раз, когда он вздумал повысить голос на своих опекунов и чего-то от них вообще требовать. В общем-то, даже не для себя. После первой золотой недели в Некоме Минеко перевели в пансионат для девочек — с проживанием и программой питания, где ей страшно повезло с адекватными, просто золотыми преподами, с частью которых она до сих пор дружила, да и невеста сегодня была ей подругой ещё с тех лет. И если не это было лучшим решением в жизни Яку, то он не знает что. И вот теперь какой-то засранец из далёкой Европы смеет мотать его сестрёнке нервы, а при встрече с самим Яку делать вид, что не разумеет японского для полноценной беседы. Это же ъуъ. Таинственное "ъуъ съука" с перекошенным чёрным котом было напечатано у Льва на чехле телефона, и он даже пытался объяснять смысл, который передавался не словами, а междометиями. И даже оказался вполне понятен. В общем, вот это самое Яку выскажет этому придурку, даже если Минеко что-то там решит себе сама. Он немного позавидовал Льву, у сестры которого, по его словам, муж был просто сокровищем. За окном такси мелькали другие машины. Мысли его потекли дальше. Он подумал, что ведь было бы здорово, если Алиса с мужем и девочками посетила бы как-нибудь их ресторан. Разве Яку бы их не угостил? Надо будет сказать Льву. А пока он написал Хайбе, что уже подъезжает. Получил смайлик кошачьих лап в ответ. Что, интересно, это значило у Льва вообще? Они обменялись ещё парой сообщений и сердечками, и Яку вспомнил зачем-то, какую истерику ему однажды устроила дарлинг, потому что он отправил ей сердечко не того цвета, блин. Лев вон, вообще, весь арсенал использовал — и чего теперь? Прикрываясь от страшных порывов ветра, Яку вышел из такси — его подвезли ко входу в ресторан, а не к двери дома, и пришлось прямо так в красоте неземной вплывать в парадный вход. Он даже ожидал ещё какой-нибудь шутки от Хани или Рей. Шутка в ресторане обнаружилась совсем иная. И как он, блять, не обратил внимания на серенькую дайхатсу на парковке. Бл-л-лять. У витрины, в коротеньком зимнем пальто обнаружилась дарлинг, а с той стороны у телефона стоял Лев, будто застигнутый на месте преступления, совершенно пришибленный и несчастный. Она обернулась, взмахнула пружинистыми локонами. — А-а, а я только хотела спросить, где ты! Привет! С Рождеством! Яку приподнял брови, коротко взглянул на Льва — тот помотал головой, весь в непонимании, что происходит. Значит, не мог предупредить. И впрямь, только вошла. Вот блин. Встретились. Снаружи тоскливо завыл ветер.