Выше! Выше! Я хочу достать до звёзд!

Суббота, 8ое февраля Второй день поездки Яку

— Оп, футболочка, Яку-сан! — Лев начал с первой страницы дневника, на которой был раскрашенный красным рисунок, а вовсе не записи, если не считать дату. "Футболочка" была его некомовской формой с одиннадцатым номером на груди. Той самой, в которой Яку напросился на проникающий секс, от которого совсем недавно они решили отказаться. Чёрт возьми, занятно, что всё это у Льва поместилось в один отдельный дневник. Яку прижался к нему лбом, а потом улыбнулся вслед за Львом — так много приятных воспоминаний всплыло в памяти всего из-за одной картинки! Им определённо стоило просмотреть ещё хотя бы парочку записей. Парочкой они не ограничились. Лев придерживал тетрадку у себя на коленках, а Яку не мог заставить себя вчитываться, прижался к его плечу, практически уложившись на него, и смотрел на его лицо влюблёнными глазами. — Мы пирожки пекли, потом была "ночёвка в лагере", помните? — Хах. Конечно. У нас ночевал Кенма. — Ещё меня кошка поцарапала — вы разрешили Вату-чан взять, чтоб я не грустил. Кошку Ватрушку из его кошачьего приюта. Лев вспомнил про свою любимицу и мягко улыбнулся. Что ж, Яку эта кошка тоже радовала. Можно будет попробовать снова взять её. — Вы меня лечили, — прочитал ещё что-то в дневнике Лев. Обрабатывал шитую ранку после нападения чёрной кошки. Не такое же лечение, как Лев ему устроил в декабре. Но тоже, разве Яку мог просто забыть про эти царапины? — У нас был месяц, помните? — Лев, улыбаясь, прижался к его голове. Яку кивнул и поцеловал его: — Твоя ложечка. — Вы мне фотосессию подарили. — А ты мне цветы. — А потом вы мне на перевязке маркером написали... — Я тебя люблю, — почти без запинки выговорил русскую фразу Яку. — И мы пошли в клуб. — Ага. И в ту субботу к нам приезжали Алиса с Тенмой и масянечками. И младшая на вас повисла на весь вечер. — Хо-хо, она малышка. Они обе малышки, — умилился Яку. — Ага. — Нужно фото, где они тебя обе целуют в щёки с двух сторон, — придумал он. — О, да, — радостно усмехнулся Лев, совершенно довольный их взаимной симпатией. — И вам тогда тоже. Яку прижался к нему лицом, пряча улыбку. Конечно, хотелось, племянницы Льва были просто чудо. И очень даже верилось, что они совсем не откажутся. Как это чудесно. — А ещё вы сказали, что рады, что у меня есть Юки, — нашёл что-то ещё в записи Лев. — Не помню. Но подтверждаю: рад, — ответил Яку. Шибаяма был очень важным другом его котику. И Инуока тоже. Не выходило их разделять. — Хе... — Лев провёл пальцем по строчкам ниже. — А в клубе вы танцевали. — Мы да, мы танцевали. Это я точно помню, — подтвердил Яку. — Вы с Куроо-саном сначала. — Чего. Ох, — Яку вспомнил и танец, и то, что Лев их снимал на телефон. — Я так и не видел эти видео! — Пхи-хих. Вот, — нашёл их у себя в телефоне Лев. Куроо их почему-то скинул только ему. И те, где Яку танцевал уже со Львом, тоже. На экране они двигались в разноцветном свете ламп, и Яку живо представил себе, как после они отошли слушать пение к стенке, встав меж двух синий огней. — А я вот помню, ты мне сказал, что это был очень счастливый для тебя месяц. Хоть и сложный. — Ув-в. Угу, — кивнул Лев. Яку вернул ему телефон: — А потом был секс. Лев улыбнулся: — Вы мне очень много раз сказали, что любите меня. — Я и сейчас говорю: люблю-люблю-люблю, — зацеловал его в щёку Яку. Лев зажмурился и мявкнул, довольный, и был снова назван котиком. Он поискал другую запись. Мелькнуло что-то знакомое. — О. А тут вы мне помогали придумать, как говорить с мамой. Это важно, Яку-сан. Очень. Яку помнил, что там написано, даже вчитываться не нужно было. Пусть Яку не мог пойти с ним, но хотя бы помог подготовиться к тому серьёзному разговору. Если с мамой Лев после этого разобрался, то оставался ещё отец. И Яку так же готов был помогать чем угодно, лишь бы Лев не грустил. Успевший перевернуть страницу Лев в этот момент замурчал что-то, думая о чём-то совершенно другом. — Ты запел? — удивлённо спросил Яку. — Я вот, текст песни переписал. С помарками, правда, почему-то. — Напой, — попросил тогда Яку, бездумно скользя взглядом по строчкам с незнакомыми буквами. Какой он всё-таки певучий. И как Яку приятно было его слушать, всегда, даже если Лев дурачился. Он перевернул страничку, а потом ещё пару. — ...тут очень много про маму. И потом мы с вами обедали в кафе, вот... — Ты вклеил обёртку от бургера? — А чего? И вы мне важное говорили. Что мы будем вместе. Всегда. — Ох, Лев. — Я так это люблю. О, мы ванну принимали вместе, помните? Ха-ха, с пенкой. — И нашей игрой, — вспомнил вопросы-и-поцелуи Яку. Именно тогда Лев смутился просьбы достать игрушки. А теперь притащил несколько с собой на Хоккайдо. — И разбирали список романтичных дел из вашего твиттера. — Пора снова это сделать, — Яку был уверен, что они умудрились ещё кучу всего из него выполнить. — Ну, ещё минутку! — уцепился за дневник Лев. — Тебе самому нравится его листать. — Угу! — Ну так это же хорошо. Очень даже. Лев улыбнулся и продолжил: — И вот ночью трескали тосты с вареньем. — Малиновым. Это лучшее занятие. — Еще бы! — Лев поцеловал его в висок и улыбнулся, показал рисунок на новой странице. — А ещё вы любите Пушинку. И дурачитесь с ней. — И с тобой. — Да. Обожаю, ув-в-в. Яку засмеялся, расслабленно притёрся головой к нему. Он тоже это очень любил. Лев читал дальше: — И потом мы картины рисовали. — В мастерской. Срочно включай наш клип, — потребовал Яку. Лев снова дал ему телефон: — Хе-хе. Скоро новый будет. Мне надо доработать... — Как ты успеваешь, а? — А я тоже немножечко могу в магию! — Восхитительно, — поцеловал Льва Яку и отдал телефон обратно. Лев снова отложил его в сторону и открыл следующую страницу. — А-а-а, вы же мне печенье испекли!!! — пискнул он, завидев ещё один рисунок. О, да. Было чудесно. Лев тогда радовался, как ребёнок, а Яку распирало от гордости за эту простую задумку. — Знаешь, давай в воскресенье вернёмся и ещё испечём, — предложил он. — Вместе!! Обязательно! — Лев потянулся к рюкзаку и вытащил из него ручку. — У тебя что, список дел есть? — Теперь да, — сказал Лев, на пустой последней странице дневника выводя заметку про печенье. — Ну, впиши туда секс в футболке тоже, — посоветовал Яку. — В вашей? Некомовской? — уточнил Лев. — Угу. — У-и-и, Яку-сан захотел наряжаться! — обрадовался он. — Что значит "захотел"?! Лев умиленно пискнул и, улыбаясь, притёрся носом к его щеке. Яку отвёл глаза, на что Лев ещё сильнее умилился, наклонил голову: — Посмотрим тут в магазинах на чулки? — Нгх-х-х-х, Лев... — выдохнул Яку, не зная, куда деться от него. Тот упрямо боднул его в лоб. Пришлось зажмуриться и кивнуть. Лев обрадованно обнял его. Снова взялся за тетрадку. — А ещё, когда мне было грустно, вы всегда следили за тем, чтоб я поел. — А-а. Угу, — выдавил Яку, ещё не отошедший от предложения купить чулки. На них и на футболку у Льва была бы совсем разная реакция! Но и не умиление! А он улыбался, будто перед ним был котёнок!.. — Это важно. — Н-на... надеюсь... — Ув-в. Лев и этому умилялся... Яку обнял его, чтобы подтвердить: важно, конечно важно. И дело не в том, что у них ресторан, забитый едой, а в заботе, которую Яку готов был безгранично предоставлять Льву за всю его любовь. Дальше Лев показал страничку, изрисованную сладостями, и они оба захохотали. Это был тот весёлый секс, когда Лев вздумал называть сладкими вещами любое поцелованное место, а потом случился "банан" и... и они хихикали всю ночь напролёт. Как же здорово, а. — Открытка от вас. Моё сокровищное сокровище, — открыл ещё страницу Лев. — Хм-м, ты их не все в альбом вклеил. — Нет, альбом потом был!.. Вот, мы ещё душевую обновили. — Ох, было классно, — вспомнил Яку вовсе не ремонт. — У вас щека была в пупырышку от коврика, — напомнил Лев, — И спина. — И жопа. Ну куда ты листаешь, ты меня в душе пытался назвать по имени! — ухмыльнулся Яку. — А-а-а-а-а-а-а! — спрятался за тетрадкой Лев. — Ну вот, возгорание, — приложил к его щеке ладонь Яку. — Вывх, Яку-са-а-а-ан, — жалобно пискнул Лев. Яку не удержался, припомнил из того секса кучу подробностей. И милых штук, которые они тогда наговорили друг другу. Лев сидел с красными щеками, улыбался, но пытался спрятать лицо в ладонях или снова за дневником. — М-мх, котик, — крепко поцеловал его Яку. Листая дальше, Лев показал ещё рисунки: кексик на день рождения его подружки, которой он потом отправил открытку. Вечером того дня Лев сам принёс домой пирожные. — Ага. Вы напутали вчера, это не когда мы душевую купили. Яку теперь сам посмеялся, припоминая весь тот сладкий вечер. Льву ничего зачитывать не пришлось. — Как же славно, — Яку потянулся. И попросил ещё что-нибудь. — Вы боитесь щекотки! — нашёл строчку про него Лев. — Ай. Ай, нет, Лев!! А-а-а!! — завопил от его коварного нападения Яку. — Аха-ха!! — Подло! Ха-ха, нет! Не ха-хахочу щекотки, хочу милое! У-у-у-у!!! Лев от него отстал. Поцеловал в нос и получил ладонью по макушке. Прикрылся дневником и выглянул из-под него. Глаза у него задорно блестели. Он пролистал что-то довольно много страниц. Там была их ссора и визит к Некомате. В эти дни было не только плохое, хорошее у Льва тоже было записано, и пусть он выделял приятности пририсованными рядом сердечками, выискивать их тут не хотел. Яку поцеловал его и напомнил, что всё в порядке, и если у него будет настроение, они смогут снова обговорить что угодно. Лев согласно кивнул, пролистал ещё страницы. Остановился, встретив вклеенную этикетку с малинками. Трусики, ещё один сладкий секс. Вдвоём они снова только посмеялись, ничего не припоминая вслух. Яку поцеловал его, и Лев перевернул страницу. — Мы альбом начали заполнять. С фотографиями. — Это я люблю, — сказал Яку. — Успеем доделать тут? Или зря возили... — Нестрашно, если нет... Может, принтер для фоток купить? — Хм, идея. Запиши в список дел! — велел Льву Яку. — Вы меня возили в неко-бар, — отыскал другой день Лев. — Ув-в-в. Там был кот с Марио. — Мы там решили, что всегда вместе. Во всех вселенных, — Лев посчитал важным в этой записи вовсе не кошек и это было трогательно. — Лучшее решение в жизни. — О, да. Лев пропустил ещё немного страниц. — А потом мы ходили на свидание, но у нас с собой была моя племяшка. — Это всё равно было самое сладкое свидание. — Ми-хи-хи. Мне Алиса-нее-чан писала потом, что это её второй поход в кино был. И она выдержала целый час, помните? — Да мы крутые, — воскликнул Яку. — Ага, — Лев читал дальше. — И... потом на нас напала большая уборка. И всякое. И водолазка ваша, ох-х-х. Нет, мы точно пойдём покупать чулки. Яку посмеялся на новое упоминание их, уже не смущаясь так сильно. Это будет ещё один крутой секс, ещё одно сладкое воспоминание и приятная запись в дневнике Льва. Надо, надо купить. Кто им запретит? Яку снова потянулся: — Твой дневник как терапия. Так хорошо. Прямо вот мур-мур-мур. — Яку-сан, вы такой котик! — Ты — котик. — А вам... правда надо было вести дневники у Сугавары-сана? — спросил Лев, откладывая свою тетрадку. — Ну.. Записи. Не записывать происходящее за день, а отвечать на поставленные им вопросы. И на свои. Это было больше о мыслях и о самочувствии, чем о делах. Ну и... выматывает столько самоанализа, знаешь. Поэтому и бросал, — рассказал Яку. — А что? — Мне кажется, вы так безоговорочно верите в терапевтическую силу ведения дневника... — Ну, сам посмотри, тебе разве не помогает разбираться с... со всем, что с тобой происходит? — Ах, — Лев почесал кончик носа, будто ему в голову этого не приходило. — Но мне просто нравится. А с картинками и рисунками стало нравиться пересматривать записи. Я раньше так не делал почти ни разу. — Сейчас очень приятно было, — заметил Яку. — Спасибо, что показал. И даже если бы никогда не показал, ты же не зря всё это пишешь. Это важно, побыть с самим собой. Лев о чём-то задумался и сердито покусал себя за палец. На вопрос, чего это он, ответил: — Просто, почему у меня есть комната, куда вы не зайдёте, а у вас своей неприкосновенной территории нет. Я знаю, что вы можете закрыться в кабинете, но.. Вам хорошо так? — Там самое охуенное кресло в моей жизни. Так что да. И я там всё время раньше работал с Сугаварой, если не приезжал к нему, а говорил по скайпу. — А... — Ты боишься, что мне не хватает личного пространства? — понял его Яку. — Ага. Это я вам пока ещё не надоел, — улыбнулся Лев. Яку пробурчал, что никогда такого не будет, дотянулся чмокнуть его в щёку, но задумался и признал: — После разговоров с Сугой иногда хочется лечь и ничего не слышать... от десяти минут до получаса. — Эм-м.. А я к вам лез? — Это не претензия, но.. просьба? Да. Не трогать меня по возможности. Если нет какого-то аврала по работе, конечно. Лев понимающе кивнул, принимая это условие, и улыбнулся, будто собирался пошутить: — Ох. У меня тогда тоже просьба есть. — Какая? — На улице меня руками за лицо вот так не трогать, — Лев сжал ему щёки, совсем как Яку сам всегда сжимал их ему, и расхохотался от его вида, Яку весело отпихнул его: — Сам-то, сам-то теперь сдержишься? Ха! ...Ладно, я понял. Честно, не буду. Лезть грязными руками к лицу и впрямь было не очень хорошо. К этому Яку приучили бывшие девушки, и он наивно полагал, что Льву будет всё равно. У Льва, конечно, не было тоналки и туши для ресниц, но средств по уходу за кожей оказалось немало. Относиться к любимым щёчкам чуть бережнее. Совсем несложно. — Но вам для себя или для терапии надо начать? Дневники? — вернулся к тому, из-за чего они погрузились в воспоминания из его тетрадки, Лев. — Мне бы хотелось их разделять. На терапии не всегда приятное, понимаешь... Есть список от Суги, который надо проработать. Вопросы, чтобы понять, где у меня что-то не так, и потом подумать, как оно — моё правильное "так". И понимать, куда потом копать. — Сложно? — Иногда да. Знаешь, он ведь тебе тоже такой составил. А ты ходить к нему расхотел. — Ай, — удивился Лев. — Ага. — Это платно? — Платным будет разбор с Сугаварой твоих ответов, но какая разница. Важно, что... — Они помогают? — Да. Необязательно сразу про всё обдумывать и отвечать, но... — Давайте вместе? Прямо сейчас? — Лев вдруг выразил энтузиазм поработать. — Мне-то в чём писать? — не был готов к такому занятию Яку. Они отдыхать сюда приехали! — Я же купил несколько тетрадок сегодня. Выбирайте любую. Давайте, — настоял Лев. И предложил награду за старания: — А потом поужинаем и будем доделывать зимний альбом. Несмотря на субботний вечер, Сугавара-кун отозвался быстро. — Это не так уж мило или романтично, нет? — Яку следил за изменениями на его лице, когда Лев получил на почту текст и вчитывался в него. — Это трогательно. И важно. Давайте, Яку-сан, — не отказался начать Лев. — Хотел отложить эти вопросы на потом. — На больничное время? Лучше вы там позитивный дневник вести будете! — решил за него Лев. И Яку послушался. Ему очень хотелось оттянуть это занятие, но так же он хотел быть рядом для Льва, когда тот начнёт разбираться со своими проблемами. Глубже, ещё глубже, чем они уже успели закопаться до этого. Они улеглись в постели. Для твёрдости под дневники положили две новых тетрадки Льву и книжку про "Доуэля" Яку. Пришлось вчитаться. Яку решил пойти по лёгкому пути, заняться тем вопросом, мысли о котором всё равно нет-нет да и всплывали в голове чаще всего в последние дни. Нужно было просто выплеснуть мысли, так? И почему-то жалко было тетрадку, которую Лев подбирал себе. Дома у Яку осталась припасённая специально для этого записная книжка. Похоже, её он просто отведёт под позитивный дневник и оставит для больницы, как предложил Лев. Он же сам хотел разделять. Яку попытался не кусать ручку и снова перечитал свой вопрос. Как тест в школе, честное слово... Это было очень странным. Но приятным бонусом было то, что в любую секунду можно было ткнуться лбом в его плечо. Лев был рядом, чтобы поцеловать, приободрить. Потом влез в обнимашку от Яку. — Как я люблю, что вы в моём свитере. Я здесь всё люблю. Мы обязательно летом приедем, слышите? — приглушённо потребовал он, говоря ему в грудь. — Я тебе грустно этими штуками сделал, — убрал на пол все их тетрадки Яку и положил руки на его шею. Лев шмыгнул носом. — Всё равно. Мне очень хорошо. С вами. Правда. Всегда. — Ну, и чего ты? — Яку понял, что на глаза у Льва навернулись слёзы — и чего такого Суга ему написал?! — но и сам тоже вытер лицо. — А вы чего? — конечно же заметил Лев. Они рассмеялись, а потом обнялись крепче. — А вы разобрались? Почему вы тогда ночью?.. Вы теперь знаете? — вспомнил позапрошлую, кажется, ночь Лев. — Истерил? Чёрт знает. ...Суга сказал, если я не успею выплакаться от страха операции до, собственно, этой самой операции, то меня накроет прямо перед ней, и будет только хуже... — Значит, не так уж плохо то, что вы тогда ночью испугались? — Не уверен, что меня с тех пор хоть немного отпустило. — Тогда надо уже начать, Яку-сан. — Не буду храбриться. Мне всё ещё очень страшно. И тошно думать о том, как я это перенесу. Нгх. Не хочется. По-моему, ты прав: это я дооткладывал все эти мысли, так что они меня задавили. — Тогда расскажите мне. Всё, чего боитесь. Всё-всё. — Ой, Лев... — Я вам завтрак в постель утром принесу, — пообещал он, вдруг звонко чмокнув в щёку. Метнулся выключить свет и позвал вместе с пледом на диван, переставив его к окну снова и придвинув к нему обогреватель. Они так мило сидели там вчера, Яку, конечно же, захотелось этого снова. Награждать себя за все преодоления препятствий Яку так и не научился ещё. Раньше любое достижение просто радовало, само по себе, а потом это вошло привычку, да и до сих пор проскакивало, он не забыл чувство гордости собой. Но подкреплять это плюшками... Тут ему в самом деле нужна была помощь Льва. Рассеянно глядя на ладони Льва, в которых тот держал его пальцы, подставляя их свету заката, Яку всё же заговорил. Не зная толком, что сказать, начал именно с этого, а потом признаваться в страхах вышло легче, намного легче, чем он боялся. В том, что пришла знакомая волна стыда за спихивание на других заботу о себе, странно уживающаяся с непробиваемой уверенностью в преданности Льва. В том, что со всей любовью к нему, Яку всё равно считал, что в нём накопится что-то ядовитое и выльется в нелепые беспочвенные ссоры с ним, совершенно не заслуживающим такого обращения. В том, что мозг его отчаянно ленился понять принцип, по которому он то раздражается на чужую жалость или сочувствие, то нет. В том, что не понимает, как будет чувствовать себя с чужеродной штукой в ноге. В страхе отсутствия хоть капли контроля над ситуацией, он говорил ведь уже: так и не знает, приживётся ли этот протез и как отреагирует на него тело. И чёртов нерв, с которым ясно так мало, и прочие сложности — тысячи вещей, не хило тревожащие по отдельности и неподъёмной тяжестью давящие все вместе. Лев слушал, поглаживая его пальцы своими, и смотрел в глаза. — Но как мне вам помогать, кроме как выслушать... А когда вы злитесь, это вообще не проблема. Думаете, я не научился, не знаю, когда можно не воспринимать близко, если вы ругаетесь?.. — Но это не хорошо. Я не должен на тебя кричать, — нахмурился Яку. — Иногда можно. — Я не должен. Даже по работе. Это ничему не помогает!! — Я не обижусь. Может, вы и не накричите ни разу, эй? Яку грустно покачал головой. — Ты не понимаешь. — Немного понимаю. Понимаю, что страшно. Что лежать после операции — будет очень хуёво. Что я не смогу 24/7 сидеть рядом и держать вас за руку, чтоб было хоть чуточку легче. И не надо отвлекаться, чтобы меня успокоить и сказать, что вы выдержите и будете в порядке. Вы не обязаны выдерживать всё-всё. Вы не будете каждую минуту проведенного в больнице времени в порядке. Это нормально в этом случае. И мы оба, скорее всего, так и не будем на сто процентов готовы, ни к чему. — Тебе тоже... страшно... — понял Яку. — Не из-за ресторана. Да, все ваши близкие будут переживать — и вы ничего с этим не сделаете, это не выключается. Но это пройдёт. Яку почему-то засмеялся, совсем не весело, прижал пальцы к глазам: — Говоришь, совсем как Суга-кун. — Оп, протечка, — Лев отвёл его руки и сам вытер слезинку, успевшую скатиться к носу. — Лев? — Лучше вы сами скажите мне, сейчас скажите: что и как мне делать, чтобы вам было легче это всё переносить? — отстранился он. — Ох-х-х... Ты... Ты сам уже сказал, — ответил Яку. — Держать за руку. Это помогает выкарабкаться. Больше не знаю, что сказать. Не надо делать вид, что ничего не происходит, я понимаю, у меня-то и не выходит совсем. Это и не нужно. — А что нужно? — Шути. Живи. Дыши. Говори. — Яку-сан? — Лев снова держал его ладони в своих руках. — Не говори, что это только нога, и бывает похуже. — Я не стал бы! — Знаю. Я сам могу себе это говорить, почти без укора. Но от других в этом слышу не подбадривание, а только упрёк — иначе не получается. Говори мне, что потом снова приедем сюда. И будем гулять. Я тебе расскажу про Венеру и кратеры на Луне, а ты мне про своих кошек в питомнике и про тигров в зоопарке Асахияма... Говори, что у нас тысяча дел впереди, и все важные. Спрашивай, как сегодня — спрашивай, как я себя чувствую, потому что сам я не начну это говорить... — Я... Я буду... — пообещал Лев. — Знаю. Просто будь рядом. Ты это очень хорошо умеешь. — Обязательно. Лев обнял его и прижался щекой к макушке. Из его рук Яку сквозь мокрые ресницы наблюдал, как исчезает за деревьями кружочек солнца, сегодня на закате выглянувший из облаков. Они пылали сиренево-розовым переливом, почти как вчера, и, утерев глаза, Яку протянул вперёд руку. Лев тоже смотрел на солнце, понял его и подставил свою, чтобы снова сложить из их ладоней сердечко. Так славно. — Спасибо тебе, — тихо произнёс Яку, не отрывая от этого сердечка глаз. Солнце совсем скрылось из вида и Лев переплёл с Яку пальцы, потянул их ладони к себе, поцеловал костяшки на его руке: — Хорошо, что ты не отказался поговорить сегодня. Нам это поможет, правда? — Очень, — Яку положил голову ему на плечо. Лев не отпускал его руку. А когда закат погас, неловко посмеялся: — Есть хочется. Яку отозвался, поцеловал его в подбородок, а потом дотянулся до губ: — Ещё бы! Мы обедали жуть как давно! До семи оставалось минут двадцать, так что они оделись и немного прошлись по округе, чтобы прийти в ресторан к самому началу ужина. В этот раз им подали чан-чан яки, прямо в горшочках. Лев сразу сказал, что овощами с лососем не наестся, и что потом они ещё что-нибудь закажут в довесок. Он ел, почти не отрываясь, и Яку, сначала посмеивающийся — рагу должно было быть сытным! — позже всё равно согласился на кайсен-дон, порцию которого они разделили на двоих. Людей в ресторане в этот вечер было ещё больше, чем вчера, и весёлый шум контрастировал с тихим уединением их домика. Яку нравилось проводить время со Львом так интимно, но теперь хотелось отвлечься, так что эта смена окружения его очень радовала. Напоминала о том, что кругом кипит жизнь, и что жизнь эта в самом Яку не застыла. Поедая рис с морепродуктами, Лев уже не спешил, рассказывал о чём-то весёлом и глядел вокруг. Они снова сфотографировались вместе так, чтобы в кадр попали гирлянды-сердечки. Шутили, рассматривали фотки и прикидывали, что для печати им потребуется альбомов триста. Выбирать действительно лучшие придётся дома, просмотрев их на ноуте Яку. Куча планов, море интересного впереди. А пока они заказали вина и пива, и Яку подпевал шумной компании за соседним столиком — с гитарой и походными песнями, которых Лев не знал. Яку это обожал. И постоянно ловил взгляды Льва, кричащие, что он такой свободный ему нравится, нравится бесконечно. Ужин отнял у них около часа и, прежде чем отправиться в домик, Яку со Львом ещё немного прогулялись. — Ну вот, а то я думал, засну прямо там, так объелся, — удовлетворённо сказал Лев, когда они нашли небольшое кафе и заказали там на утро доставку завтрака в их домик, после чего повернули назад. — Завтра точно нужна пробежка, — ухмыльнулся Яку. — Ну, вы тогда со мной! — Ладно, ты будешь бегать по кругу, а я снимать тебя для сториз. Лев рассмеялся и поцеловал его в темноте. Небо было затянуто пеленой, но прямо над их головами она прорвалась, из неё выглядывала чёрная бесконечность, хитро перемигивалась рассыпанными точками далёких звёздочек. Яку постоял со Львом на пороге их домика, пока небо совсем не скрылось в непроглядных облаках, вдохнул ночного воздуха — хорошо!