Выше! Выше! Я хочу достать до звёзд!

Начало сентября, 2020 Яку

К середине встречи, когда ещё не все из учителей высказались (и почему, интересно, речи начали ученики, а не они...) Куроо сломался, и стало ясно, что пора его уводить. Яку кивнул Льву в сторону парковки и тот попрощался с Алисой. Кенме говорить ничего не пришлось, он только этого и ждал, поддержал Куроо под руку и повёл к машине. Тот не сопротивлялся. Яку отвёз всех к ресторану, пусть до открытия в пять оставалось ещё много времени. Яку готов был предоставить им место поспать, или еду, или полупить подушку от бессилия, или хоть свои краски, чтоб забыться... Неважно. Пусть оба дольше будут перед глазами, хоть они вчетвером с того вечера и не расставались почти. Тогда... Тогда Кенма приехал к Куроо после тренировки и тот по его виду всё понял. Выходивший вместе с ним Ушиджима не дал ему отлупить стенку, успел перехватить и придержать. А когда Куроо поостыл, Ушиджима сам отвёз их к их дому, куда скоро подъехали на полчаса раньше закрывшие ресторан Яку и Лев (тот ещё квест в пятничный вечер), проинформированные о смерти тренера сообщением от Кенмы. И он как только сумел поймать страшную новость раньше Куроо... Новость огорошила, завязала внутренности узлом, и Яку, если честно, не сразу нашёл для Кенмы слова. Вдохнул и смог пообещать приехать. Растерянно поискал глазами Льва, несущего в зале поднос тарелок. Улыбка с его лица стёрлась и он быстро подошёл спросить, в чём дело. Тогда Яку собрался. Плана на этот случай у него не было, даже после до ужаса странной просьбы Куроо, когда-то решившего, что для близящегося прощания стоит подготовить речь, и озадачившего этим Льва, тоже бывшего когда-то капитаном Некомы. Куроо не выл и не кидался, пугающе затихал и не замечал, как пролетает время. Кенма сразу сказал, что один не вывезет его такого тащить. Просил помощи и знал, что его одного не оставят. Ушиджима вызвал себе такси и уехал, только когда уверился, что притихший товарищ по команде оставлен не на одного Кенму. Присутствие Яку и Льва его успокоило. Он пообещал передать тренерам их команды, что случилось, чтобы Куроо не объяснялся. До понедельника, должно быть, мог прийти в себя уже, поэтому хотя бы с игр и тренировок отпрашиваться не пришлось, и так выходные были. Лев и Яку остались. Сами так и планировали, когда собирались выехать, взяли с собой еду и постель. Куроо пересилил себя и вышел из машины, поднялся домой. Забыл разуться и так и прошёл в комнату, где сел на диван и игнорировал радующуюся ему кошку. В приготовлениях к ужину и ночёвке не участвовал, но его и не дёргали. На полу в зале было устроено лежбище. Маленькая кошка бесилась, охотясь среди одеял за невидимыми врагами, но Куроо на неё даже не глядел. Яку уговорил его умыться, раздеться и лечь. Кошка устроилась у него в ногах. Большому коту тоже было не до настроения хозяев и гостей, он сидел у Кенмы на руках и этого ему было достаточно. Сам Кенма вместе с Яку и Львом оставался в кухне, пытался хоть что-нибудь съесть, вслух не говорил, но, кажется, винил себя за то, что не знает, как горюющему Куроо помогать. Им самим всем горько было. И совершенно не хотелось верить в то, что их Некомата-сенсей всё-таки ушёл. Лев растерянно хмурился, не зная, как же справляться. Яку не говорил ничего своим кохаям, Льва только вот держал за руку, пальцем поглаживая тыльную сторону его ладони. Знал: нужно только ждать. Кенма выглядел уставшим и уже сонным, но сидел с ними в кухне, когда через час Куроо поднялся и заглянул к ним. Он отправил Кенму спать, а сам смог что-то съесть. Выглядел он неважно, сжимал губы в тонкую нить, а взгляд его часто замирал в одной точке. У Куроо был целый список дел на этот случай, и он не мог, совсем не мог за него взяться. Потому что заранее понимать, что когда-нибудь с так сильно сдавшим тренером страшное всё же случится, это одно. И совсем другое, когда можешь только угрюмо молчать, с трудом делая каждый вдох от навалившейся тяжести, всё равно оказавшейся неподъёмной. Яку сказал ему — завтра, и Куроо послушался. Потому что какие, к чёрту, звонки с соболезнованиями родственникам среди ночи. Ночи, ночи, ночь давно, Куроо, надо спать. Хоть немного поспать и утром уже делать, что должен. Спали кучкой, часто тревожно просыпаясь. Кенма мёрз, жался между вжавшимся в подушки Куроо и Львом, и неожиданно хуже всех было именно ему. Яку молча наблюдал за ним, а потом дёрнул к себе, чтобы он устроился между ним и Львом и согрелся. Яку не знал, умеет ли Куроо спать в обнимку, но сейчас тот точно не мог этого делать, а Кенму было жалко. Льва тоже, и вот тот, кажется, обрадовался поработать грелкой, потому что смог сделать хоть что-то. Ничего не надо делать. И говорить. Нам всем грустно, но нужно просто переждать, иначе никак. Некомата был им даже не дедушка, но вслух этого никто никогда бы не произнёс. На следующий день Куроо справлялся, как и планировал. С утра съездил к родственникам старого тренера, а потом организовывал площадку на завтра. Ресторан закрывался после пяти в этот день, и Яку со Львом решили позвать друзей к себе. Чтобы не сидели дома и не сгрызли там своих кошек с тоски. В эту субботу они давно уже запланировали поход в клуб вчетвером, но теперь, ясное дело, было не до развлечений в весёлом месте. Страдая, напиться в баре, тоже не было никакого желания. Приехав, Кенма сразу сказал, что боится ночи, но не может заставить себя сказать это Куроо, чтобы не вешать на него ещё и свою тревогу вместо того, чтобы дать ему расслабиться ночью. Не знал, куда себя деть. Нервно проверял телефон каждую минуту и сжимал его холодными пальцами. И Яку позвонил ещё одному другу. После ужина к ним приехал Сугавара-кун. Держал Куроо за руки и долго с ним о чём-то беседовал. После этого Куроо всё-таки дал волю слезам, надолго уткнулся Кенме в плечо и они сидели на диване в обнимку одни. Яку тихо пережидал, занимаясь делами за ноутом в кухне. Лев, замучивший и его и Вату-чан обнимашками, уехал в кошачий приют, а вернувшись, позвал Куроо гулять. Бегать. Бегали они на стадионе при школе, долго-долго. Яку и Кенма успели купить продуктов и приготовить ужин на четверых. Яку нарочно не просил поваров готовить им на эти выходные, чтобы было хоть какое-то занятие. Потихоньку отпускало и уже не так давило случившееся. Во всяком случае, отвлекаться выходило легче, но едва ли эта тяжесть перестанет давить даже в ближайшие месяцы. Ночь прошла легче — все они заснули, кроме Яку. Тот следил за дыханием Льва, думал, что это, как и всё, что ни случалось в жизни — только период. Лев тревожился и не знал, куда себя деть, и весь день нужно было много и ласково целовать его и касаться, напоминать, что Яку рядом, и что всё устроится и придёт в норму. Не в прошлую. В иную, да — без Некоматы. Но и такая реальность станет привычной, не будет так ранить. Когда-нибудь. Нет, Яку не было так уж плохо из-за смерти тренера, но ему было тревожно за друзей. И всё-таки, даже к этому страшному они тоже когда-то привыкнут. Смирятся и снова начнут смеяться и улыбаться. На самих похоронах им нечего было делать, но Куроо организовывал встречу учеников Некоматы, и многие пришли. Дети и внуки тренера тоже. Им важно было их послушать и, наверное, проплакаться вовремя. Учителя из Некомы, Наой-сан и другие тренера тоже, даже из Мияги приехали Такеда и оба Укая. На старшего Яку старался не смотреть, потому что тогда реветь хотелось очень сильно. Больно. Это всё-таки очень больно. Он вытер глаза и огляделся, стараясь не думать. Кроме игроков Некомы были ребята из других школ, тот же Суга-кун, просивший звонить ему в любое время, Энношита, занимающийся с Яку его ногой, Бокуто, держащийся рядом с Куроо вместе с Кенмой, вместе с Яку и растерянным Львом... Поближе к ним оставались Инуока и Шибаяма, Ямагучи без Тсукишимы, но с Кагеямой. Непривычно молчащая Акане-чан, вцепившаяся в руку своего брата, смотрела в пол. Алиса тоже приехала, вместе с Удай-куном. Поглаживала подружку по волосам, обняла Льва, но потом снова отошла к Ямамото. Много, много знакомых лиц. И все печальные. Прощались в основном капитаны, говорившие от лица каждого года. Кенма тоже выдержал, пусть и сказал всего два предложения, а после Льва уже никто не говорил, с ним рядом стояли два его кохая на год и два младше, а позже третьего года Хайбы Некомата уже никого не тренировал. Учителя из школы тоже что-то говорили после учеников, но Яку уже не слушал. Куроо рядом с ними отчего-то хмурился, а взгляд его, как в тот вечер, стал стеклянным. Под глазами обозначились серые тени и с губ сошёл цвет. И Яку решил увезти его уже, не дожидаясь конца. Хватит с него. И с Кенмы и Льва — тоже достаточно. В машине Кенма держался за Куроо, будто боялся, что тот сорвётся и всё-таки начнёт всё вокруг с горя крушить. Приехав, тот мягко, но грустно улыбнулся ему и прижал к себе, обещая, что он в порядке. Что самое тяжёлое только что завершилось и больше пугать своего малыша он не будет. Так Яку узнал кенмино домашнее прозвище. Обедали после пяти в ресторане у Яку, куда он всех снова привёз. Постепенно разговорились, припоминая школьные тренировки, и даже повеселели. И других ребят отчего-то тоже тянуло к ним: позже подъехали Инуока и Шибаяма, Акане-чан с незнакомыми Яку девочками, несколько кохаев Льва и Кенмы, Кай и Ушиджима с Бокуто, и это была уже не такая надрывная, горькая встреча, а расслабленная, действительно нужная. Суга-кун появился совсем ненадолго, выдал Яку обнимашку для профилактики, с улыбкой оглядел парней и решил, что не нужен в качестве утешителя. Только украл себе Кенму и несколько минут говорил с ним на лестнице, но потом поехал к кому-то ещё, прихватив два набора еды. Со Львом они тоже уже не работали. Недавно Лев всё-таки смог перехватить отца и переговорить на своих условиях. Тоже, как и с мамой, разговор вышел невесёлым, конечно, даже похуже, и восстанавливался Лев дольше, не меньше двух дней ходя хмурым и молчаливым. И всё-таки перешагнул. Отряхнулся от грязи, нацелился на свой намеченный уже курс. Перестал наседкой опекать Яку, помогал в ресторане по утрам и изучал материалы для будущей учёбы, захватывающие его с головой. Сейчас он второй день ходил растерянный и старался молчать, боясь ляпнуть ненужное, неуместное, но теперь за столом тоже расслабил, наконец, плечи. Период, напомнил себе Яку. И, как Куроо правильно сказал, самое страшное пройдено. Произошло. Осталось принять и позволить ежедневным делам затереть след. Тоже не сладость, но всё же Яку хотелось надеяться, что с этим им будет легче справиться. Ближе к восьми Акааши приехал забрать Бокуто. Жена Кая заехала за ним и они прихватили с собой Инуоку и Шибаяму. После этого все остальные тоже быстро начали расходиться. Только Кенма и Куроо сидели до закрытия. Снова остались ночевать. Яку не мог быть против, так самому было спокойнее, пусть он уже перестал ожидать, что Куроо впадёт в яростную истерику. Лев говорил — а вдруг? — и тоже хотел, чтоб друзья оставались рядом, не желая сваливать такое на одного Кенму, к которому он старался держаться поближе всё это время. Все эти дни Кенма не хныкал и не жаловался, и даже не огрызался, молча принимая поддержку. Он напряжённо вглядывался в лицо Куроо, желая разглядеть его чувства, и переставал ждать бури, только когда не видел его. Тогда присутствие рядом Льва переключало на себя его внимание. Лев зря думал, что оказался бессилен и бесполезен. Яку утащил его, украл у всех, ненадолго, на полчаса, веря, что ничего не случится за это время, пытался достучаться: важно. Очень-очень важно в нужный момент просто побыть рядом. С этим нужно справиться. Особенно, когда и так не по себе. — Кенма на тебя оглядывается. Он ждёт, чтобы ты был рядом сейчас. — Такое ощущение, что ему нужен кто-то, кто удержит Куроо-сана, если тот вздумает.. не знаю, вещи ломать, — неохотно признал Лев. — Ну, так дай ему эту гарантию. — Просто, чем больше времени проходит, тем меньше я верю, что Куроо-сан станет себя так вести. — Эй, Ушиджиме пришлось его придержать тогда, — напомнил Яку. — Но это был самый первый момент. — Понимаешь, Кенма его видел. Всё. С этого момента ему нужна помощь. Подстраховка. Даже если Куроо сто раз вслух признался, что едва ноги переставляет, если не требуется срочно куда-то бежать и что-то решать. — Эх. Это ладно, но... Ты-то как? — спросил его Лев. — Я? — моргнул Яку. — Ты всех возишь. Следишь, чтоб поели. И остальное. Сейчас ты всех тащишь. Поэтому немного стыдно, что не помогаю никак. — Помогаешь, окей? Очень помогаешь. Даже если не понимаешь, как. Ну и... Не знаю. Это не способ отвлечься, потому что мне не так уж и грустно от этого всего. Да, на встрече накрыло, конечно, но там на всех эти речи произвели такое же впечатление, так что почти не считается. — Яку-сан? — Понимаешь, мне не тяжело. Грустно, да, но... Больше о вас переживаю. Ха-а.. Я знаю, чего могу дать Куроо и Кенме, но вот тебе — опять теряюсь. Почему у меня так плохо получается придумать, как тебе помочь... — Да мне тоже в общем-то больше из-за друзей тревожно. Мне и не нужна помощь. Ну, и не надо говорить, что мне ты не уделяешь внимания. Ещё как. Я всё вижу и всё чувствую в твоих взглядах. За меня не тревожься сильно, ладно? — Ах, значит, продолжаем быть спец-отрядом для них, а не друг для друга? — Хех... Ладно. И снова настала ночь. Терпеливую Ватрушку Лев вчера достал и она весь день скрывалась в своём домике наверху, под самым потолком. Это кошачье дерево с обитыми мягкой тканью коробами и полочками стояло в гардеробной, и, похоже, весь сегодняшний день кошка провела там, не мешаясь и не выглядывая, чтобы понюхать гостей. Сейчас протолкнулась между ног Яку, вбегая вслед за ним в гардеробную, наверное, успела посетить свой туалет, пока он, последний из всех, умылся на ночь. Ватрушка обернулась на среднем ярусе и, прикрыв дверь, Яку к ней подошёл почесать за ушком. По нему Вата-чан успела соскучиться. В эту ночь они легли уже раздельно: Куроо и Кенма заняли диван, а Лев уже ждал Яку в кровати. Яку не торопился, застряв с кошкой в гардеробной комнате между залом и спальней. Улавливая приглушённые голоса из комнаты с диваном, не смог сдержаться и остался послушать. Очень уж хотелось услышать, что Куроо в порядке. Тот говорил Кенме: — Хей, малыш. ...И ещё круто, что ты можешь позвать на подмогу друзей, когда я не смог. — Я даже не думал справляться один, — ответил Кенма. — И ты не должен. Ты опять очень много на себя взвалил. — Ну всё, всё... Больше ничего не взвалю. И я не всё на себя взял. Сколько я всех донимал заранее? Площадку не я резервировал и обустраивал, созвал... вернее, информацию передал лично, ну, двадцати людям, не больше, а остальные сами, все всё сами. Не преувеличивай, я не пытался взять на себя всё-всё, чтобы отвлечься и упасть без сил. Я больше не стал бы так делать. Ну... Ты знаешь... Кенма с пониманием в голосе сразу отозвался на его неуверенные слова: — Знаю. Но если ты всё-таки, как тогда, захочешь рыдать, то знай, я в любое время... Я просто не знаю, что ты чувствуешь сейчас. — Я дохрена всего чувствую, малыш... — Ну, ты же не собирался сидеть у... у него... в тот момент, когда он... чтобы... Ох, Куро. Разве это помогло бы... — Фуф. Нет, конечно. Ладно, вру. Не помогло бы, нет, но это было чем-то вроде второго шанса хоть где-то не налажать, когда будет настолько страшно. — Ты молодец. — Малыш... — Я ведь серьёзно. Думал, будет хуже, — сказал Кенма. Яку мысленно согласился. Они все так думали. — Но ты... ты сказал, что боишься? — спросил Кенму Куроо. — Ты раньше так не залипал никогда, даже тогда. — Извини, что так вгоняю тебя во все те воспоминания... — Не извиняйся. Ничего плохого не было, — ответил Кенма, и Яку уверился, что "тот раз", который они упоминали, скорее всего, был связан с трагедией Тсукишимы. Куроо тем временем вздохнул. — Так, смотри... Я больше не залипаю, и почти в норме, потому что не в таком ужасе, как я опасался. Ты больше не боишься? Диван чуть скрипнул, Кенма ответил: — Я иногда боюсь, что меня не хватит, что я слишком маленький для огромного тебя, но... Ты как-то это чуешь всегда. Не перегружаешь меня, и у нас идеальное равновесие. Но вот сейчас это какой-то очень серьёзный момент, и я понимаю, что тебе не до того, чтобы взвешивать, вывожу я или уже нет. — Поэтому ты позвал друзей. Я это ценю. Это круто, малыш. — Да, но.. Чисто между мной и тобой... Выглядит, будто я не готов выдерживать что-то тяжёлое вместе с тобой. Но это не так. — Я знаю. Я давно знаю, поверь. Только мне кажется, ты не решаешься спросить кое-что. — Э-э.. И что же? — озадачился изменившейся интонацией Кенма. — Насчёт нашей маленькой свадьбы. — Ам... Я.. Я думал позже спросить... Если ты захочешь перенести, я не возражу. — Да вот как раз... нет. Не хочу переносить, — голос у Куроо звучал уверенно. — Совсем не хочу. — Ох, — тихо и растерянно ответил Кенма. В гардеробной Ватрушка отвернулась от Яку и вспрыгнула повыше. Яку счёл, что незачем дальше слушать, тихо прокрался в спальню к Льву. Вытер руки и опустил штору, влез под одеяло. Лев отложил телефон, чтоб обнять его, поразился: — Яку-сан, ты чего в слезах?? — Да я не... Ох. Я их подслушал, кажется, — признался Яку. Слишком искренний, не предназначенный для его ушей разговор был невозможно трогательным. — Эм. Там всё порядке? — спросил про друзей в зале Лев. — Я просто подумал. Что никуда он не ушёл. Некомата-сенсей. — Не?.. — Он ещё здесь. Соединяет всех нас. Друг с другом, — смог пояснить Яку и успокаивающе улыбнулся Льву. Тот подумал и кивнул в ответ: — Да. Именно это Куроо-сан и показал, собрав нас всех там сегодня утром. — Это да. Может, не всех равномерно соединяет, просто... ах, — Яку неловко вытер ещё одну слезинку и постарался успокоиться. — Мы уже сами умеем эти связи поддерживать и укреплять. — А когда я пытался оторваться, Куроо в меня вцепился и заставлял мириться. Думаю, самому главному у тренера научился именно он. Лев хмыкнул: — Что-то мне кажется, он потом в Некому тоже уйдёт тренером. — Ха-ха. Уж наверное, — согласился Яку. Лев притянул его к себе и они обнялись, чтобы поцеловаться и затихнуть ненадолго. Несколько ночей не спали в своей кровати. Оказаться в ней снова было приятно. Яку чувствовал себя на своём месте. С любимым парнем и самыми дорогими друзьями рядом. Они всегда были рядом. Вытолкали лечиться, приезжали после операции в больницу и в реабилитационный центр. Таскали ему фрукты, книжки, цветы и подзатыльники. Лев даже однажды пронёс под курткой крошечного лысого котёнка, просто показать, и Яку тогда прижал к носу этот сморщенный комочек с поразительно огромными глазами. Думал, что мелочи эти — греют сердце, помогают не сдаться, загладить любую боль. А когда забывал, Куроо не стеснялся двинуть по рёбрам, чтобы Яку прекратил гонять от себя слишком волнующегося за него Льва, сверх меры взявшегося выписанного Яку оберегать от всего. Из них за исход операции именно Лев переживал больше всех, будто Яку удалось выбросить все свои тревоги, а те какой-то злобной магией прицепились к его котику. С котиком удалось помириться, с Куроо и Кенмой укрепить дружбу. С Сугаварой — закончить их долгий курс. И всё это было закреплено и отполировано на праздновании его дня рождения ещё совсем недавно, в августе. Осень обрушилась пугающим холодом сентября, давно приближающейся смертью, сковала. Теперь была очередь Яку помочь солнечным лучам греть его близких. Они справятся, отогреются. Расправят плечи. — Пойдём на матчи в октябре, Яку-сан? — чмокнул его в макушку Лев. — Обязательно. Хей, а на этом твоём ветеринарном будет волейбольный клуб? — Ох, я спрошу у Руны-чан! И ты придёшь на мои игры! — Конечно. Будет здорово. Порвёшь там всех. — Ха-ха, — посмеялся Лев. Это не первый раз, он уже смеялся сегодня за ужином, в компании со всеми. Но как же хорошо было слышать его смех. Пусть ещё тихий, но такой нужный. Яку снова поцеловал Льва. Отвёл его чёлку со лба, погладил щёку рукой. Лев серьёзно посмотрел на него: — Я подумал, что правильно. Согласиться, чтобы ты помогал мне оплачивать учёбу — правильно. И не потому что ты мне якобы должен за помощь с рестораном. — Я такого не говорил. — Но думал — наверняка, — почти угадал Лев. Яку делал бы это просто так! — Ты мне ничего не должен. Просто я и через десять, и через двадцать лет хочу быть рядом и помогать изо всех сил. Если... — Если мне назначат замену протеза? — понял Яку. Грустно улыбнулся: — Прости, что сожрал тебе столько нервов. — У меня ещё есть, — не собирался отступаться Лев. Он чмокнул его ладонь и наклонил голову: — Будет здорово, когда я выучусь и найду работу, и мы на выходных сможем ездить в путешествия на мои деньги. Куда угодно, Яку-сан! Хочешь? — На совместные. Очень хочу. Лев снова посмеялся. Притёрся кончиком носа к его щеке. — Я буду рядом. Всегда хочу быть рядом. Даже если ты снова будешь шипеть и врать, что ничего не болит. — Ну, это ты будешь делать только в статусе моего мужа, — жмурясь, лениво потянулся Яку. Прижался к нему. — Ох. Яку-сан, — очень серьёзно вздохнул вдруг Лев. — Да? — сразу же спросил тот. — Ну, конечно, да, чёрт возьми. — Лев! — Мы же уже давно знаем, что да, да, и ещё тысячу раз да. Ещё с первого посещения Асахикавы. Как же было хорошо. И как было здорово оказаться там снова. Как радостно знать, что впереди ещё столько совместных чудес. Они целовались, сонные, уставшие за долгий день. Яку утомлённо прикрыл глаза. Повернулся в руках Льва, уютно устраиваясь в этом полном любви гнезде. Так тепло. Так надёжно. Здесь он забывал все свои печали. Всегда. Лев привычно провёл ладонью по его ноге, обнял его и поцеловал сзади в шею, прижался носом и прошептал... прошептал, совсем как в первые совместные ночи в далёком декабре, только позвал вдруг не по фамилии: — Люблю тебя, Мориске. Сердце зашлось, Яку немедленно повернулся к нему снова: — Ты что сейчас сказал?? Жмурясь под светом бра, Лев лениво улыбнулся: — Да я всю неделю говорю уже. — Когда я засыпал? Нечестно! — Ещё запрети мне! — Запрещу! Больше никаких "Яку-санов", понятно! — потребовал Яку. Лев посмеялся, а потом устало вздохнул, улыбаясь: — И никаких чучел. — Будет сложно. Но я постараюсь, — Яку опустился обратно в его объятия, ловя себя на нетерпеливом ожидании, когда снова услышит из уст Льва своё имя. Слышать это от него, от него одного казалось таким правильным. Лев погасил лампы над кроватью, обнял его под одеялом и ласково коснулся носом его шеи. Там, где родинка. — Эй, — прошептал в темноте Яку. — Люблю тебя тоже. Он закрыл глаза и почувствовал на шее нежный поцелуй, нашёл под одеялом ладонь Льва на своём животе и мягко сжал её. Пока они будут держаться друг за друга, им ничего не страшно.