Стрельба бизонов

К дорожной забегаловке «Унылый койот», постреливая выхлопными трубами, подъехала группа байкеров, влача на задних сидениях и пристегнутых колясках вызывающе хохочущих девиц разной степени размалеванности. Процессия эта проследовала на парковочные места, кое-как протискиваясь между фурами, соблюдающими между собой почтительную дистанцию, и спешилась, выдвигая подножки своих железных скакунов. Один из байкеров, видимо, главный заводила и душа компании, заметил молодого парнишку, сидящего у дороги на куске огромного камня, и окликнул его: – Эй, бойскаут! Почем печенье? Мужики разразились диким хохотом, их спутницы вторили им тонкими, визгливыми голосами. Молодой человек никак не отреагировал на попытку спровоцировать его на перебранку. Он, молча, не шевелясь, смотрел на автостраду, ведущую в Теспе. Байкер подумал, что малец его попросту не услышал, подошел поближе и, убедившись, что у парня нет наушников, обратился к нему погромче: – Маленькому мальчику не пора ли домой? Мамочка так скучает, она хочет покрыть попку сынишки присыпкой и дать ему свою титьку! Байкеры рыготали в голос, у иных даже слезы из глаз брызнули, они хватались друг за друга, чтобы не упасть на землю, сотрясаясь от сильного, безудержного смеха. Тот, к кому так настойчиво взывали, стремясь учинить потасовку ради потехи, снова проигнорировал старания мужика хоть чем-то задеть его. Обозленный горе-шутник, впервые имевший дело с такой неблагодарной публикой, двинулся было на спокойного мальчишку, желая другими, невербальными методами обратить на себя внимание, но товарищи ухватили его за кожаную жилетку: – Да будет тебе, не видишь, псих это конченный, местный дурачок из тех, кто по утрам пытается перекричать петуха. Расписная компания ушла, вопя на всю округу, юноша, облегченно вздохнув, закинул ногу на ногу и стал дальше созерцать даль в ожидании попутки. Дело, как сказали в «Унылом койоте», было тухлое, как рыба, которую здесь подавали на второе грубым клиентам. По этому маршруту дальнобойщики проезжали крайне редко, всего машина-две в несколько дней, и Тайге повезет, если следующая фура, направляющаяся на юг, попадется ему к концу выходных. Хозяин заведения посоветовал Тайге не тратить время зря и заказать такси из ближайшего городка, но у Кагами не было денег. Последние несколько баксов ушли на сытный ужин, парень всегда ел как прорва, и штука долларов ушла, считай, на одно лишь пропитание по пути сюда. И если среди попутчиков попадались ребята, согласные подбросить парнишку, взамен на пару часов утомительной для пассажира болтовни, то таксисты неплатежеспособных не обслуживали. За сорок центов даже бизон не подвезет, не то что бомбилы. Вечер сгущался, начали появляться звезды. Где-то за забегаловкой, совсем близко, завыл местный контингент. Кагами хоть и понимал, что здешнее зверье не отважится наброситься на него посреди людного, хорошо освещенного места, но он на всякий случай покинул насиженный камень у обочины и встал под неоновым знаком, извещающим водителей о наличии еды, бензина, спальных мест и магазинчика тысячи мелочей. Парень притомился. Он уже около часа бездумно пялился в горизонт, надеясь увидеть столь желанный свет фар, что уже был согласен даже на велосипед с багажником, лишь бы покинуть постылую забегаловку. Мысли то и дело начинали вращаться вокруг родной, уютной и мягкой постели, но Тайга решительно встряхивал головой, прогоняя напрасные соблазны прочь. Он никогда не вернется домой. Когда его мать умерла, и отец привел постороннюю женщину, пареньку сразу намекнули, что он теперь будет «третьим лишним». Старый пердун хотел избавиться от опостылевшего отпрыска, сдав его в дешевый интернат, но Кагами, подслушав разговор, решил не утруждать своего родителя такими хлопотами, убежав из дома и прихватив с собой тысячу долларов в качестве компенсации морального ущерба. Конечно, он понимал, что этих денег не хватит на какую-то глобальную миграцию, с его-то прожорливостью гусеницы, но он достаточно отдалился от родных мест, чтобы не бояться случайной встречи с отцом или знакомыми. Когда пошел второй час бесплодного созерцания дороги, вдали блеснули, словно очи неведомого ночного хищника, фары. Тайга встрепенулся, издав торжествующий рык, и отлип от столба, поспешив навстречу столь долгожданному дальнобойщику. Впопыхах, волнуясь, он даже чуть было не забыл свой рюкзак с нехитрыми пожитками, но тут же вспомнил про свой багаж. Фура подъехала медленно и как-то манерно. Тайга засуетился, боясь упустить свой шанс, едва не угодил под машину, въезжающую черепашьим ходом, но вовремя убрался с пути фуры. Крякнув длинным прицепом, внутри которого что-то адски громыхнуло при повороте, «Вольво» въехал на парковку, напустив вонючих выхлопных газов. Было видно, что грузовой автомобиль достиг своего преклонного возраста. Он так долго и сердито ворчал, заволакивая округу голубоватым дымком, что Кагами устал ждать, когда же эта адская тачка соизволит воспроизвести остановку. Поднатужившись, она замерла, шипя королевской коброй. Дверь водительской кабины распахнулась, из нее выглянула здоровенная, чумазая, как трубочист, детина и рявкнула на парнишку: – Током ебнуло, малой?! Хуле ты вытворяешь, ща бы задавил заразу! В любое другое время всякий, осмелившийся поднять свой годами нечищеный рот на Кагу, познал бы весь богатый словарный запас мальчишки, но Тайга в данный момент был не в той ситуации. Устраивать сейчас скандал с водителем, все равно что качать права в лодке Харона – крайне неосмотрительный поступок. Кто у штурвала сидит, как известно, тот и девочку, впрочем, как и мальчика, танцует. – Простите, дяденька! – завопил он в ответ, стараясь сделать как можно более умильное лицо, хотя за семнадцать лет вся его детская очаровательность успела выветриться в неизвестном направлении. – Задумался я! – Задумался он, – проворчал мужик, сбрасывая на дорогу огромную спортивную сумку и скинув сверху на поклажу простецкую «Нокию». – Вот задавил бы тебя сейчас, тогда бы и надумался вдоволь на том свете! – водитель еще сердился, но тон его несколько смягчился. – Ладно, ты это, поосторожнее в следующий раз будь, а то беда случиться может. – Хорошо! – Кагами переступал с ноги на ногу от волнения, гадая, с какой стороны подкатить к мужчине, чтобы задаром проехаться на его транспорте. – Ну… Здоровенная у вас зверюга! – Не спорю, – не стал скромничать дальнобойщик, вылезая из кабинки, и закрывая дверцу на ключ. – Вот только она бабу давно не видела. Повисла тишина. Водитель, воспользовавшись «музыкальной паузой», обошел фуру сзади, проверяя целостность груза в прицепе. Кагами переваривал реплику нового знакомого. Когда водитель вернулся, Тайга смущенно произнес: – Эм… Вообще-то, я про машину. Чумазый с сомнением оглядел дышащий на ладан «Вольво», все еще попердывающего выхлопами, после чего обратил свой взор на стоящего в замешательстве парнишку и настоял на своем: – Нет, в штанах зверюга лучше будет. – О’кей, – Кагами счел, что ему попался несколько озабоченный полудурок, но с таким даже будет сподручнее договориться. – Вы направляетесь в Теспе? – Нет, дальше, но я буду проезжать мимо него. А тебе-то что до этого? Путешествуешь автостопом? А мамка знает? – Нет мамки, – решил надавить на жалость Кагами, он сложил руки в молитвенном жесте. – Я направляюсь к своему другу по переписке, злая мачеха выгнала меня из дома, и мне больше некуда идти. Вы мне не поможете, дяденька? – Что ты заладил, «дяденька», «дяденька»… Я еще не настолько старый, чтобы меня так называли. Меня зовут Аомине Дайки, а тебя как величать, шкет? – Кагами Тайга, – паренек поправил сползающий с плеча рюкзак и стоически вытерпел оценивающий взгляд мужчины. Тот с сомнением оглядел юного путешественника, хмыкнул и направился к забегаловке, подхватывая с земли свою сумку. Тайга потрусил следом. – Говоришь, новая мамаша вытурила своего пасынка из хаты? Ты прям Белоснежка какая-то. Тебе сколько лет-то, пятнадцать? – Семнадцать!! – А выглядишь не старше моей дочурки. – Ну… По вам тоже не скажешь, что у вас есть дочь подросток, - паренек решил неумело подмаслить предполагаемого извозчика, хотя на деле небритая и грязная харя Аомине выглядела лет на сорок. – Ой, ну перестань! – деланно засмущался Дайки, толкнул ладонью стеклянную дверь «Унылого койота», отозвавшуюся ветряным колокольчиком, безрадостно тренькнувшим заблудившейся впотьмах коровой. – А вы… ну… подвезете меня до Теспе? – Кагами вертелся под ногами размашисто шагающего Аомине, стараясь выглядеть как можно более милым, с его-то хулиганским прошлым и раздолбайским настоящим. Брюнет не слушал. Благоухая терпким потом неделю не мытого тела, он подошел к стойке хозяина закусочной и осведомился о наличии свободных коек. – Дя… Аоминеее… Так ты подвезешь меня? – Просто котлеты, без гарнира и прочей ебени. Да, хлеб черный. – Как твоя рожа? – не удержался Кагами, поздновато прикусив язык, но Дайки пропустил мимо ушей такую дерзость. Когда он закончил с заказом ужина, он прошел в неприметную дверь, которую Тайга поначалу даже не заметил из-за того, что она была выкрашена той же краской, что и стены. Судя по темноте и сыроватому воздуху, пахнувшему из коридора за дверью, в этой части забегаловки находился душ, ведь в первую очередь данное заведение было пунктом отдыха дальнобойщиков, а потом уж придорожным быстропитом. Из коридорчика послышался приглушенных смех и плеск воды. Кагами испугался, что упустит из виду этого Ахомине, потоптался неуверенно на входе в предбанник, не зная, можно ли ему туда, сделал проверочный шаг на темную, выщербленную половицу и, не заметив никаких возражений со стороны хозяина, поспешил за Дайки. – Подвезешь до Теспе? – чем чаще он задавал этот вопрос мужчине, теми все наглее становился тон. Ему не нравилась неопределенность. Аомине либо брался его подбросить до нужного городка, либо шел нахрен со своей недотрожностью, третьего варианта в природе не существовало. А этот ублюдок молча ломал комедию, дико раздражая юношу своим поведением. В порыве ярости он даже ухватился за край майки упорно помалкивающего мужика, после чего в мгновение ока был прижат к холодной, отсыревшей стене. – Слушай, мелкий, – начал Аомине свою гневную отповедь, – По хорошему делу я должен сейчас позвонить в полицию и рассказать о подростке, шатающемся в одиночестве далеко от дома. Знаешь правдивую историю о Белоснежке? Маленькая дура сбежала из дома, чтобы показать родным, какая она взрослая своевольница, и в глухом лесу попалась группе шахтеров, возвращающихся со смены. Они отпежили ее всемером, пустив по кругу, ну а Белоснежкой ее прозвали, потому что залили ее кончей с ног до головы. Хочешь повторить ее судьбу? Бродишь вдали от своих родаков, вертишь своей задницей у обочины, что, хочешь на педофила нарваться? – Я слишком стар для педофила, – возразил Кагами, немного сбитый с толку такой порно-версией похождения диснеевской принцессы. – О, не прибедняйся, я более чем уверен, что такими темпами ты обязательно наткнешься на любителя мальчиков покрупнее. Так что, вот тебе мой совет – вали-ка ты домой. Тебе уже семнадцать, годик как-нибудь перекантуешься с мерзкой ведьмой под одной крышей, а потом уж беги, куда душа желает, никто тебе и слова против не скажет. – Ну раз настолько боишься, что я попадусь в лапы извращенцу, может, сам подвезешь меня до Теспе? – подловил его на слове Тайга. – Что? Да откуда тебе знать, что я сам не являюсь ебуном маленьких мальчиков? Ты меня впервые видишь, парень, честное слово, чувство самосохранения у тебя ни на грош не развито. Лучше домой возвращайся, бегун, в машинки играй и девочкам под юбки заглядывай. – Аомине отстранился и покосился на дверь, ведущую в душевую, из-за которой несся женский смех и похабные стоны. – Да и насрать мне, в общем-то, выебут тебя, не выебут… Переживалки не хватит за каждого трястись, просто я тебе это как отец говорю. Если бы моя дочь от меня сбежала, я бы с ума сошел и поднял на уши всех копов окружных штатов. А в Теспе тебе нечего делать, хреновенький городишко, вшивый. Там таких маленьких олухов, как ты, ебут до проституток, в качестве аперитива. Скорее всего твой «друг по переписке» – гнусный педофил, почти поймавший на свою удочку пацаненка. Так что, иди домой, я уверен, что твой старик сейчас места себе не находит. – Ага, от радости, что я ушел, – фыркнул носом Тайга. – Вот что, хватит меня лечить, ты мне не ветеринар, а я тебе не болонка. Не хочешь подвозить – ладно, уговорю кого-нибудь другого. Просто я хотел как можно быстрее покинуть это место, сюда приперлись байкеры, которые точно мне голову оторвут при первом же удобном случае. Аомине блеснул сурово синими глазами, развернулся и треснул кулаком по двери: – Хорош ебаться, закругляйтесь, гандоны!! Нашли, блин, место! Смех в душевой комнате стих, послышалось шлепанье ног по воде. Дверь отворилась с мерзким скрипом, в коридорчик выглянул давешний байкер-юморист, из одежды на нем была лишь мыльная пена, и та на волосатой груди. Крупный стояк уставился головкой на Дайки. – Ты кто такой, говноед? – дружелюбно поинтересовался дегенерат, осматривая потревоживших его людей. – Твоя ебучая мамаша, – представился Аомине. – Заканчивайте свои блядки и выметайтесь из душа, он не для того, чтобы вы там еблись со своими шалавами. – Да ты кто такой, слышь? – засмеялся байкер. – Ты чё раскомандовался, уёбок? Сколько захотим, столько и будем здесь трахаться, понял, на? – Хер-на! – парировал Дайки и со всей силы ударил ладонью по члену супостата. Тот взвыл котом, перенесшим кастрацию без анестезии, хотел было ударить в ответ зачинщика драки, но Аомине прищемил дверью противника, да так, что из позывных славного представителя семейства кошачьих байкер резко перешёл на частоту того самого унылого койота, чьи родичи голосили за забегаловкой. На такой гвалт прибежал, грузно ступая, хозяин сих владений. – Какого черта тут происходит? – Да я тоже хотел бы знать, что тут происходит, – Аомине все ещё сжимал оппонента дверью. – Пришел мыться, а тут эти красавцы трахаться надумали. После их блядей и зайти-то потом побрезгуешь, чтобы заразу какую не подцепить. Хозяин, ты бы хлоркой все вымыл тут, а? А то реально стремно. – Ща тут все отодрают, – пообещал мужчина и обратился к злобно пыхтящему байкеру: – Я вам, удодам, говорил, чтобы вы прекратили мне душ засерать со своими шлюхами? Выматывайтесь к чертовой матери, бездари, душ для рабочего люда, а не для говноедов, вроде вас. – Ну так если у тебя жрать, поневоле говноедом скажешься, – ответил байкер, памятуя о том, что долг платежом красен. – Сейчас как достану биту из чулана, зубоскалить нечем будет, – старик жестом руки отстранил Дайки, распахнул дверь и громко заорал: – Выматывайтесь к едрене фене! Говорил уже сто раз, для ебли есть сортиры на улице, там ебитесь хоть сутками напролет! Хрена ли вы сюда постоянно претесь? Еще раз – и перестану ваш сброд на порог закусочной пускать! – Да сралась нам твоя тошниловка, – томно проблеяли из душевой. – Равно как и вы мне. Кагами наблюдал за сей сценой с квадратными глазами. Аомине, по его меркам, на голову превзошел эталон настоящего мужика. Вот так запросто устроить скандал с многочисленной, словно тараканье семейство, ратью мотоциклистов – это либо показатель того, что он дурак, у которого в детстве бушевал менингит, либо того, что сталью с его яиц можно крыши оббивать. Такой мужик и в семье опора, и на поле брани неоценимая помощь. А никчемный старик Тайги только и мог, что смотреть сквозь пальцы на то, как его маленького сынишку донимали соседские хулиганы. Сам он ни разу не предпринял попытку встать на защиту своего чада, аргументируя это желанием вырастить из него человека, способного самостоятельно постоять за себя. Стоит ли говорить о том, что лучшее, что мог получить на День Отца этот ублюдок, было засохшей собачьей какой и дохлой вороной? – Теперь ты понял, о чем я? – Аомине повернулся к замершему истуканом парнишке. – Трасса – не место для детей, – он дал исподтишка пинок замыкающему звену в длинной веренице байкеров и их женщин, гуськом покидающих место прелюбодеяний, опальный счел за благо никак не реагировать на сей инцидент. – Сегодня у них есть шлюхи, а завтра они предпочтут шалавам тебя, не ради секса, так ради жестокой забавы. Так что, послушайся умного дядьку и ступай домой. Потерпишь год свою мачеху, Белоснежка, думаю, не умрешь за это время, – закончив сие нравоучение, Аомине вошел в душевую комнату и закрыл за собой дверь. Кагами еще некоторое время смотрел на кривую табличку с корявой надписью «Душь», послушал глухой бубнеж Дайки, костерящего байкеров на чем свет стоит («Хоть бы гондоны за собой убрали, гондоны!») и, повернувшись, побрел на выход. * * * Освежившись прохладным душем и смыв с себя всю пыль, что пристала к нему еще на границе Юты, Аомине, насвистывая лихой мотивчик кантри, подошел к стойке, забрать свой заказ. – Я же говорил, что гарнир не нужен! – воскликнул он, увидев, что несколько подгорелые котлеты были погребены под хорошим шматом склизкой квашеной капусты. – Только варвар ест котлеты без гарнира, – блеснул знанием этикета хозяин «Унылого койота», которому мне настолько было лень придумывать имя, что я решил назвать его Танакой. – И потом, в квашеной капусте уйма витамина С… – …который необходим тупице, – вяло закончил присказку Дайки. – Ладно, черт с тобой, но платить за нее я не буду. – Само собой, – Танака протянул брюнету склянку с красным перцем, помня о том, что черного Аомине не уважает, считая его угольной присыпкой. Внимательно следя, чтобы местные озорники не подставили подножку, как это миллионы раз бывало в школьной столовой, Ао подошел к свободному столику у окна, щедро отделанного мухами, сел на несколько продавленное розовое сиденье из кожзама и отодвинул в сторону доверху набитую пепельницу. Разгребши в стороны кладезь безразмерных запасов витамина C, он отщипнул вилкой ароматную, еще не успевшую остыть под холодным покровом гарнира котлету и, отправив в рот яство, заметил краем глаза движение. Он лениво повернул голову и увидел, что соседнее сидение занял его давешний знакомый. – Что за… Малой, я думал, ты уже на полпути домой! – Аомине едва вилку не выронил, он-то решил, что пацан услышал его вдохновенный спич и бежит, что есть мочи, к папкиным панталонам, страшась повстречать на своем пути шахтеров, а этот маленький гад и не подумал раскаиваться в своем побеге! – Я не вернусь к этим идиотам, – уперся рогом Кагами. – Я точно знаю, что они меня в интернат сдадут, чтобы я не путался у них под ногами, – он насупился, глядя на тарелку собеседника. – Так что, какой резон мне туда возвращаться, если дома я не задержусь в любом случае? – Все настолько плохо? – Дайки просто спросил, для поддержания разговора, а малой, очевидно, приняв эту реплику за жалость к его нелегкой судьбинушке, сделал самое несчастное выражение лица, такого не было даже у задолбавшегося ждать Хатико. Его мнение об этом парне менялось с частотой фигур в калейдоскопе. Сначала он принял пацана за умалишенного фрика, пытающегося наживиться на собственных переломах и лечении за счет Дайки, потом он принял подростка за маленького бунтаря, писюна-борца против мамкиных запретов смотреть телевизор по ночам в ожидании взрослых программ. Теперь на Аомине смотрела горькая сирота при живом-то родителе. – Я. Не. Вернусь. Домой, – повторил Тайга, стискивая челюсть и надувая щеки. Так выглядит маленький французский бульдог соседки, который беснуется под деревом, пытаясь достать уличных котов. Дайки мягко улыбнулся такому сравнению и подумал: почему бы и нет? До Темпе два часа езды, если за это время Кагами передумает рвать когти из отчего дома, Ао выдаст ему денег на автобус до… – А откуда ты? – Остин, это в Неваде. …до автобуса в Остин. С одной стороны, он ничего не потеряет, если поможет парнишке, находящемуся в затруднительном положении, а если его бросить тут, то его отмутузят придурки, вроде тех же байкеров. Или вовсе нарвется на неприятности, как Белоснежка. – Ну, видно будет, – сам себе сказал уклончиво Аомине, потирая заспанные глаза. – Я выкупался, я ем, потом буду спать часа четыре. А там, может, ты и передумаешь… да-да, а может и не передумаешь, – быстро добавил он, видя убийственный взор карминовых глаз. – Тебе тоже настоятельно советую поесть, это последняя закусочная на пути в Темпе. – Я ужинал, – буркнул Кагами, невольно сглатывая слюну, ноздри щекотал запах котлет и пикантный аромат кислой капусты. Дайки сообразил, что у малого в кармане вошь на аркане, покинул столик и, через некоторое время, вернулся с алюминиевой тарелкой, наполненной той же пищей. – Спасибо, конечно, – шкет взял вилку из подставки. – Но я не особо люблю капусту, тем более в таком извращенном виде, – выдал гурман, рассматривая подношение. – Раз уж собрался начать самостоятельную жизнь, то запомни одно из многочисленных правил выживания в этом суровом мире – ешь, что дают. Это ты дома у мамки мог вертеть носом, испрашивая фуагру с креветками в соусе из лося. А здесь нужно хотеть, уметь и любить есть даже самую простецкую и незатейливую еду. И потом, квашеная капуста занимает второе место по содержанию витамина С, коего больше только, разве что, в мухе цеце. Ошеломленный таким откровением, Кагами, чуть кривясь от непривычной изнеженным вкусовым рецепторам кислятины, стал поглощать свой второй ужин. – Ты, кстати, плохо вымылся, таким чумазым и остался. – Цыц, мелочь, это у меня цвет кожи такой. – Ты не похож на афроамериканца, ты, скорее, подгорелый азиат, – продолжал свою арию маленький расист, быстро жуя. – От щас кто-то по ушам получит! Мулат я, полукровка с японскими корнями, – Аомине не любил, когда касались этой темы, в свое время он натерпелся издевок как со стороны светлокожих сверстников, так и со стороны представителей негроидной расы, считавших, что Аомине вымазался гуталином, чтобы подразнить их. – Никогда не видел мулатов… только мулаток. Ну, сам знаешь, где, – Кагами, сам того не желая, представил себе Аомине в чулках-сеточках и на красных каблуках. Видение было настолько мерзостным, что даже случайно увиденная в незанавешенном окне соседка, старуха семидесяти лет, в абсолютном неглиже, как-то сама по себе развиделась. – Я знаю, о чем ты там сейчас подумал, маленький засранец, – проворчал Дайки, видимо, у Кагами и впрямь всё на скривившемся лице написано, раз такой недалекий человек сразу все просек. Вернулись байкеры, что-то оживленно обсуждая. От них довольно ощутимо несло общественным туалетом, чье амбре перебивалось временами бьющим в нос запахом цитрусового освежителя воздуха, который, видимо, использовался в качестве дезодоранта. – О, глядите, да это, оказывается, сладкая парочка! – завопил тот, кто еще недавно страстно лобызался с дверным косяком. – То-то мелкий мне петушком показался! Его товарищи гнусно захихикали, занимая свободные столики, а у Тайги аж дар речи отнялся от возмущения. Это он-то петушок? Да у него такое суровое ебло, что когда он подсел за парту к красивой девчонке, одноклассница предпочла сбежать к дауну, страдающему «недержанием ветров». – А я тебе говорил, что мелкий бизонов тут стреляет, – вклинился в разговор его товарищ, и вся группа недоделков громко загоготала, радуясь шутке, понятной только в очень узких кругах. – Ну, вам повезло, что ваши бабы такие неразборчивые и неприхотливые, – поддержал светскую беседу Аомине, расправляясь с ужином. – Иначе вам, ребята, точно пришлось бы бизонов стрелять, живыми они бы вам уж точно не дали. – Так, заканчивайте про свои тошнотворные развлечения вещать! – прикрикнул на разговорчиков Танака и перепалка остротами прекратилась. – Стрелять бизонов? – смутно догадываясь, что означает этот термин, переспросил Кагами, понижая голос. – На дорожном жаргоне – «мужеложство». На трассе всякое бывает, и такое тоже не редкость. Вот почему, – Аомине воздел к небу указательный палец. – Тебе следует… – Да-да, вернуться домой. Наш попугай и то мог вести более конструктивный диалог, знаешь ли. – Все попугаи рано или поздно начинают жалеть, что обучились человеческой речи, – философски изрек Дайки. – Наш Билли уж точно. Отец вспомнил, что попугая гораздо забавнее учить матам, нежели цензурной лексике, и донимал птицу с неделю, обучая ее фразе «Ты сучка». К сожалению, Билли очень не вовремя применил на практике полученные знания, папахен спьяну решил, что его оскорбили, и свернул попугаю голову. – Ты знаешь, я начинаю понимать, почему ты сбежал из дома. – А, то есть, до этого я тебе не все популярно объяснил? Дайки подивился тому обстоятельству, что нынешняя молодежь за словом в карман не лезет. Сам он в юности со взрослыми не пререкался, и обращался не иначе, как «да, сэр» и «нет, сэр», даже если «сэр» был всего лет на пять старше него. А сейчас что? Дочь не переспорить, ты ей десять слов, а она тебе все в геометрической прогрессии вернет. Аомине ужаснулся, представив на мгновение, что Казуми найдет себе точно такого же обормота, как и Кагами. Это ж потом хоть самому из дома бежать, ибо до старости будет невольно ввязываться в бессмысленные споры, из которых победителями неизменно будет выходить молодое поколение. А там, глядишь, и внуки, едва научившиеся говорить, в могилу сведут. Тайга, в свою очередь, пожалел, что связался с редкостным кретином, и усомнился в его дееспособности. – А государство вообще знает, что тебе машину доверили? – А ты думал, на права я насосал? Все у меня чин по чину, выдали удостоверение, соответствующее моему среднему незаконченному образованию. – Среднее незаконченное? Это как так? – Ну, я до шестого класса доучился, понял, что ничему более полезному, чем умение читать, писать и считать меня не научат, ну и ушел, чтобы время зря не тратить на всякие химии и истории. Кагами аж растерялся, не зная что и ответить на такое заявление, 11 классов средней общеобразовательной школы его к такому не подготовили. Хотя, с другой стороны понятно, почему из всех профессий он выбрал именно стезю дальнобойщика. – А ты думал, хрен и я баранку верчу? – опять применив свои телепатические способности продолжил Дайки, – Если б образование было, я бы стал дантистом, или бухгалтером, или еще каким-нибудь хреном, которому можно спать до семи-восьми часов в сутки и работать в теплом и сухом помещении, не мотаясь из штата в штат. Но, увы, судьба распорядилась иначе. – А твои родители не были против, что ты бросил школу? – А, моим на всё пофигу было, кроме выпивки их ничего не волновало. Я говорил им, что ушел из Хай-Боунса, но не думаю, что они меня поняли. Я мог с тем же успехом сообщить о своем намерении отправиться в плавание по Индийскому океану на плоту, или мыть ягодицами тачки на автозаправке, да что там, они бы и не заметили, если бы я сдох. Уверен, мой отец, если он еще не спился до гробовой доски, все еще считает, что мне двенадцать. «Ну… ладно, не такой и кретин, – Тайга смягчил свой изначальный диагноз. – Такой же забытый своими предками ребенок». Однако, в голове такой ветер свистел, что впору было ставить там ветряной генератор и добывать электричество. Конец ужина прошел в молчании, каждый думал о своем. Тайга прикидывал, где будет кантоваться после CoolWolf’а, если тот не окажется педофилом, как и прорицал Дайки, а Аомине гадал, даст ли ему вооон та годная шмара за пару баксов, учитывая, что ее красная цена – четвертак. -Ну-с, ладно, – Аомине отодвинул от себя опустевшую тарелку. – Ты доедай давай, а я нам комнату спрошу. Тайга, отправляющий последний рейс вилки в свой рот, поперхнулся и зашелся сиплым кашлем. Дайки фыркнул, веселясь такой реакции, прошел мимо столика и, наклонившись мимоходом к недужному пареньку, шепнул ему на ухо: – Даже думать не хочу, что ты там себе надумал, грязный извращенец. Кагами несказанно возмутился такой клевете, но не смог произнести в свое оправдание ни слова. Сам, блин, сказал про спальные места с таким выражением лица, будто собрался «бизона стрелять», и еще смеет прикидываться невинным агнцем. Да тут не агнец, а козел, самый настоящий. Однако, когда Тайга увидел комнату, в которой они с дальнобойщиком должны были провести ночь, в самом пристойным из всех смыслов этих слов, он понял, что его абсолютно зря обозвали грязным извращенцем. Продавленная кровать на пружинках была в единичном количестве, и выглядела так, будто ей до поломки не хватало ровно одного совокупления. – Че за нафиг, старик?! – напустился Аомине на Танаку, невозмутимо вручающего мулату вылинявший плед. – Я же с пацаном мелким, куда мне его ложить? – Знамо куда, на кровать. Вы же за столиком про стрельбу бизонов орали, – бесхитростно ответил старик, старательно пряча улыбку, но, увидев, что Аомине начал покрываться темными пятнами, поспешил успокоить слишком доверчивого клиента. – Да пошутил я, не бесись. За этажеркой раскладушка стоит. – Шуточки так себе, – буркнул Дайки, принял у хозяина «Унылого койота» плед и бросил оный на отозвавшуюся легким скрипом кровать. – Даже думать не хочу, что ты там себе надумал, грязный извращенец, – передразнил Кагами, когда Танака ушел. Его дико забавило, как медленно сползает краска смущения с лица этого Ахомине. – Ну вот еще! – фыркнул тот в ответ, – Ты не в моем вкусе, мне больше такие мальчики нравятся, субтильные, типа «Боку но Пико». Был у меня один кореш в детстве, Тецу, дрищ редкостный, но, зараза, так и не дал мне. И ладно бы гетерастом сказался, так нет же, бабам тоже нифига не обломилось. Ни себе, ни людям, зараза такой. Ну щупленький был, сладенький, смотришь на него – и в голове ни одной приличной мысли, своими огромными глазищами так и напрашивался усадить на кукан… Повествование о юности, испещренной половыми приключениями, сопровождалось застиланием постели. Кагами уже ничего не удивляло, ему было понятно, что от такого человека все что хочешь жди. Сам Тайга ко всем меньшинствам относился с пониманием, более того, тоже одно время хотел как-нибудь попробовать перейти на голубую сторону силы, узнать, в чем прикол. Краем уха слушая байку о том, как он на спор выеб какого-то Кота и после этого встречался с оным около года («Боже ж ты мой, он еще и зоофил ко всему прочему!» – поразился Тайга), паренек вытащил из-за этажерки сложенную в три погибели раскладушку и кое-как раскрыл дивную конструкцию и засунул свое ложе в ущелье между платяным шкафом и стопкой старых, покрытых пылью и мазутом шин. Он огляделся вокруг в поисках чего-нибудь, хоть отдаленно напоминающего подушку, но его изыскания не увенчались успехом. Можно спать без чего угодно – плюшевого мишки, пижамы, нижнего белья, простыни, одеяла, даже без самого спального места, будь то кровать или футон, но вот без подушки в царство Морфея пускают только грудных младенцев. Видно, Аомине не единственный, кто здесь владел способностью читать чужие мысли. Кагами едва начал раскладывать свои пожитки в рюкзаке, сдвигая мягкие предметы в один край, как дверь в узкую, не оформленную ни по фен-шую, ни по санитарным нормам проживания, комнату отворилась и вошел Танака, держа в руках симпатичную подушку в розовой, кокетливой наволочке с рюшами. На таких спят либо младые девственницы, либо старухи с тем же диагнозом. – Допер, что подушки, ыть, нетути, – пояснил старик, протягивая свою ношу изумленному Тайге. – Ну, значит, приятных снов, да. – Добрый он, – пробормотал Кагами, когда Танака ушел. – Если бы мой отец был таким хотя бы на десятую часть, я бы черта с два из дома сбежал. – Сын у него разбился лет десять назад, вот старик и повредился малость в уме. Для него любой мало-мальски приятный парень похож на его покойного сына. Мне, вон, то хавчик бесплатно положит, то бензина даром нальет, да и на всяких стычках, как сегодня в душевой, непременно мою сторону примет. И каждый раз свою услугу мотивирует тем, что я, дескать, на Набору похож. Хотя, я видел фотку, и сходства у меня с ним, как у тебя с пекинесом. Ну, все, ложимся, – Аомине снял через голову майку, кинул ее неаккуратной кучей на стул, туда же полетели и рваные джинсы, чьи дырки появились не благодаря прихоти дизайнера, а возникли естественными путями. – И никаких геймбоев и фейсбуков перед сном – мы поедем в пять утра, так что, постарайся поскорее заснуть. Имей в ввиду, не смогу растолкать тебя за минуту – уеду без тебя. – Да понял я, понял, – Тайга взбил подушку, укрылся тонким одеялом и отвернулся носом к шинам, даже не удосужившись сказать «спокойной ночи» своему благодетелю. * * * Хор койотов, в разнобой тянущих заунывный вой, испуганно замолк, когда уличный фонарь забегаловки осветил участок парковки. Недовольно ворча, звери отошли подальше, негодуя, что их прервали на самой высокой ноте. Койоты улеглись впотьмах за камнями и притаились, наблюдая, как из придорожной закусочной вышли двое. Тот, что был пониже ростом, отчаянно зевал и еле плелся, нехотя переставляя ноги. Он был бы отличной добычей, выглядящей точь-в-точь как помирающий, дряхлый бизон, но наличие спутника, большого и явно сильного, не позволял привести в действие нехитрый план хищников. – Давай, давай, шевели булками, – приговаривал здоровяк и, чтобы мелкому было сподручнее шевелить этими самыми булками, подгонял его легкими пинками колена под гузок. – В кабину-то сам залезть сможешь, или на руках тебя внести, как принцессу? – Себя внеси, – огрызнулся второй, тихо стеная. – Я еще никогда так рано не вставал. – Ну, если тебе так охота спать, можешь возвращаться в комнату, я не против. Потом не жалуйся, когда байкеры принесут тебе утром кофе в постель и хуец в задницу. – Нет-нет, меня все устраивает, – стрелять бизонов с этими неандертальцами Тайга совершенно не желал. Он быстро подошел к «Вольво», взгромоздился на ступеньки и замер, ожидая, когда Аомине откроет дверь. Рюкзак тянул назад так, будто весил сто кило, глаза адски слипались, левый так и вовсе наотрез отказывался открываться, перед правым же предметы расплывались, теряя свои очертания, а мерзкая рожа Аомине становилась еще гадостнее. – Запрыгивай, – дверца распахнулась, едва не ударив по носу замешкавшегося парня. – Осторожно, башкой не долбанись. Кагами закинул рюкзак на сидение, ухватился за поручень, приготовившись вползти следом, поморщился от нестерпимого света лампочек в кабине и, проморгавшись, уставился на внутреннее убранство фуры. Каждый миллиметр кабины был обклеен вырезками из порно-журналов. На Тайгу смотрели мириады сисек, жоп и прочих частей женского тела. Весь потолок, часть лобового стекла вдоль солнцезащитной полосы, даже бардачок были усеяны разномастными бабами. Руль был наглухо облеплен неприличными наклейками от жвачек. Тайга пару секунд молча пялился на сей интерьер и медленно, стараясь не делать резких движений, потянул рюкзак обратно наружу. – Ну что еще? – недовольно спросил Аомине, уже занявший свое сидение и пробовавший уговорить машину завестись. – В туалет захотел? – Да нет… просто я, кажется, передумал ехать с тобой. Найду кого-нибудь другого… Мужчина непонимающе посмотрел на Тайгу, а потом, проследив за его взглядом, сообразил, чем вызвано замешательство парня. – Ой, я тебя умоляю, как будто ты теток голых никогда не видел! – Видел, но… это как-то слишком много, даже для такого изврата, как ты. – Пф, это разве много? Вот у Боба в кабине такой пиздец творится, что мне аж стыдно туда заглядывать. А это… это просто небольшая компенсация моего крайне несчастливого брака. Так что, залезай, не бойся. Если хочешь, дам тебе биту и перцовый баллончик, но с такими символами власти я сам тебя бояться начну. Тайга фыркнул, представил себе трясущегося от ужаса Ао, вертящего баранку, и решил, что в случае чего, воткнет в пузо насильника перочинный ножик, бережно хранимый в кармане брюк (семейная реликвия, с оным еще дед гонялся за бабкой и маленьким тогда отцом). «Вольво», наконец , завелся и покинул парковку «Унылого койота». – Эх, тупанул я, – Дайки вздохнул, включая радио. – Надо было проколоть парочку колес этим байкерам, чтобы впредь неповадно было понтоваться. – Ты всегда так бесстрашно нарываешься на неприятности? Или ты просто в детстве мало крапивы получал? – Тоже мне, крапива. Меня ею столько раз стегали, что у меня к ней иммунитет выработался. Могу в нее по уши залезть и не почешусь даже. А вот как меня пороли шнуром от электроприбора… – Видать, недостаточно пороли, раз и поныне продолжаешь чудить, – едко заметил Кагами, подумав о том, какое у них обоих было хуевое детство, хоть плачь, в самом деле. – Да нет, просто сейчас свое наверстываю, в юности как шелковый ходил. А, кстати о шелковых, – Аомине протянул руку, открывая бардачок, порылся внутри и извлек наружу фотографию, протягивая ее Тайге. – Вот, моя Казуми, малышка, ради которой я готов горы сворачивать и отстреливать парней, приближающихся к дому хоть на пару километров. Кагами уставился на снимок. Сначала ему показалось, что это Дайки в юности, с длинными волосами и накладной грудью. Потом ему в голову пришла абсолютно безумная мысль, что Ао размножился почкованием, уж больно велико было внешнее сходство между отцом и дочерью. – Она… вся в тебя, – промямлил Тайга, возвращая фото на место. Он решил, что это максимум, что можно произнести в качестве комплимента, не покривив душой. – Моя кровиночка, – удовлетворенно кивнул головой Аомине, польщенный такой похвалой. – Собственно, только ради нее и терплю свою жену, не хочу, чтобы мой ребенок рос без отца. – Почему бы тебе тогда не развестись и не забрать дочку к себе? – А как я ее буду воспитывать, мотаясь туда-сюда? Не сказал бы, что моя жена прямо-таки превосходно справляется со своими материнскими обязанностями, но, по крайней мере, Казуми под присмотром, а она сейчас в том опасном возрасте, когда могут случиться и плохие компании, и разная травка-муравка, и побег из дома, – Дайки помолчал немного, всматриваясь в темноту. – Это ведь моя бывшая одноклассница, жена, то есть. Меня пригласили на выпускной вечер, так, хохмы ради, а я и пошел, чтобы на халяву нажраться и напиться. Ну, встретил ее, поболтали о том, о сем, в школе она была попроще, поприятнее в общении. Ну и, как водится на выпускных, я опьянел, она опьянела, помяли пару кустов за школой и через некоторое время меня пригласили в роддом, где мне вручили сверток со смуглым младенцем. Я тогда был едва старше тебя, у меня был самый натуральный шок. Я-то успел забыть и выпускной, и одноклассницу, и что мы творили. Но, отвертеться не вышло, у меня в руках было самое достоверное доказательство моего проступка. Крохотное существо, маленькая, очаровательная доченька. Я тогда испытал нечто такое, что нельзя описать никакими словами. Просто я осознал, что я стал отцом. И ради этого маленького чуда я поклялся терпеть все унижения и лишения, наносимые моими новыми родственничками. Особенно теща старается, курва старая. Я такой, я сякой, я дочку ей, видите ли, обесчестил, изнасиловал, жизнь ей загубил, теперь алименты буду платить до самой гробовой доски. Чьей, спрашиваю, вашей? Та вообще просто взорвалась, так орала, что, наверное, вся Юта слышала. Ну, в общем, я смекнул, что она что-то там въебенить мне пытается, сбегал к знакомому юристу, он мне и растолковал, что платить алименты должен только дочке, при условии, что я живу вне семьи, и то до восемнадцати лет. А жене вообще ничего не полагается, пусть не щелкает своим накрашенным клювом. Раз на следующий день после «изнасилования» не побежала в полицию, значит, она была вовсе не против. – Хреново тебе, – искренне пожалел Кагами своего спутника. – Ну, тебе ведь совсем немного осталось терпеть этих дур, верно? – Ну, я от Казуми в любом случае никуда не денусь. Придется и дальше кое-как сносить издевки женушки и ее дражайшей маменьки. Дочке-то не объяснишь многое, она по сути еще ребенок. Не могу же я ей сказать, что она плод нажратой в хлам любви. Я вот только одного до сих пор понять не могу – если я так хуево смотрюсь в роли отца и мужа, почему не приняла противозачаточное? А если не вспомнила о перепихе, почему тогда не сделала аборт? Этим блядям просто было выгодно сделать меня козлом отпущения. Но я, в принципе, ни о чем не жалею. В награду за все свои мучения я получил самую замечательную дочь на свете, хотя, порой, мне этого мало. Хочется банальной любви и ласки, личной жизни сейчас никакой, с проституткой и то неделю не был, устраиваю днем аттракционы «Одна рука на руле, другая в штанах». – Шикарное, должно быть, зрелище, – засмеялся Кагами, представляя, как фура, разбрызгивая вокруг сперму, зигзагом едет по дороге. – Да, еще ни одна баба не жаловалась, ну, кроме моей благоверной. – Да я про саму ситуацию, а не про твой член, ты, говнарь! Аомине радостно засмеялся, радуясь тому обстоятельству, что он снова вывел из себя мелкого шкета очередной пошлостью, хотя, подумал он, Тайга просто еще не видел предмет гордости Дайки, тогда бы пацан понял, что в каждой шутке есть доля правды. В данным случае, довольно большая доля. – Вот блин, – цокнул языком Аомине, резко обрывая свое веселье, и вдарил по тормозам. – Что случилось? – Кагами машинально пристегнулся, так, на всякий случай. – А ты посмотри вперед. Ебучие бизоны. И впрямь, свет фар выхватил на дороге шевелящееся, черное пятно перегородившее проезд. Стадо переправлялось через автостраду, но делало это так медленно, что казалось, будто оно стоит на месте. – Вот бы тех байкеров сюда, – злобно выплюнул Аомине, вынимая из кармана джинс пачку сигарет. – Тут им было бы что пострелять. – И как долго мы будем стоять? – Тайга отстегнул за ненадобностью ремень безопасности. – Минут двадцать, а то и сорок. Как назло петарды закончились, обычно их стрельбой разгоняют. Ну не в смысле со спущенными штанами за ними бегают, – Дайки фыркнул, чиркнул спичками и сделал глубокую затяжку, выключая двигатель. – В воздух пуляют, распугивая, и то издалека. Бизоны здесь особенно нервные, могут так машину искалечить, что она, в лучшем случае, будет похожа на самокат. Ну, у меня лицензии на огнестрел нету, вот я и петарды из рогатки кидаю, чтобы хоть как-то это мудилье царство расшевелить. – Аомине выдохнул в окно дым. – Ну и говноеды, блин, чего ради удумали среди ночи шарахаться? – он высунулся в окно, оглушительно посвистал, но животные никак на это не отреагировали. – Придется ждать пока сами уметутся, – мулат вздохнул, устраиваюсь в кресле поудобнее. – Хочешь, откину сиденье? Поспишь, пока эти удоды разойдутся. – А как оно откидывается? – Да вот на эту кнопочку нажимаешь, и спинка назад падает. – Вот на эту кнопку? – Тайга вонзил палец в неприметную, темную пупку, но не на своем сиденье, а на том, что занимал Ао. Смешно ухнув, тот внепланово принял горизонтальное положение. – Ты чего творишь, засранец?! Засранец творил, что хотел. Проворно взгромоздившись сверху на Дайки, он уселся на бедра мужчины, упираясь руками в его грудь. – Ну и? – осведомился поверженный. – Что за блажь тебе на этот раз в голову пришла? – Ну почему же сразу блажь? Просто решил немного наградить тебя за труды, – Кагами немного поерзал на причинном месте, пытаясь установить контакт с пультом управления Аомине. «Пульт», которого в последнее время развлекали одним и тем же аттракционом, заметно оживился и поддался на провокацию. – Да я, как бы, безвозмездно все делал, – ухмыльнулся Аомине, в противовес своим словам нахальнически облапав фигурку мальчишки. – Сейчас договоришься, и останешься с носом, – парировал Тайга, активнее двигая задницей. – Как знать, как знать, – дальнобойщик сжал ладонями худенькую, как у молодого бройлера, задницу, оценивая данную часть тела по десятибалльной шкале. Жопка тянула на семерку с половиной, но на безрыбье, как говорится, и мастурбатор – Аса Акира. – Так и знал, что тебя по дороге кто-нибудь да выебет. – Ну, уж лучше ты, чем какой-нибудь другой старый извращенец. – Раздевайся, давай, языком потом работать будешь, – включил Аомине самца, и задрал парнишке футболку, поглаживая намечающийся пресс. – Ходил в зал качаться, да? Хотел своими бицухами тёлок клеить? – Ага, а подклеил только одного старого пердуна. – Ну, маленький сученыш… – Аомине рывком сел, опрокинул юного хама на не очень удобное ложе и вытряхнул Тайгу из одежды, блокируя удары и пинки. – Я тебя научу уму-разуму, будешь старших слушаться. – А старых буду? Вместо ответа Дайки прижался к искривленным в издевательской насмешке губам, терзая их в исступленном поцелуе. Завел его, взрослого мужика, как какого-то малолетку, сказывается долгое воздержание. Да и сам парнишка оказался той еще горячей дерзкой сучкой, нагло развращающей первого встречного. А что, если этот Лолит точно таким же способом доехал до закусочной Танаки? Представив себе Кагами, отсасывающего за проезд какому-то водиле, Аомине возбудился еще сильнее и, отстранившись, расстегнул собственные джинсы. Он решил не снимать этот элемент гардероба. Джинсы ему подобрала дочь, обладающая довольно необычным вкусом, и адские брюки были настолько узкими, особенно в мотне, что первое время яйца будто тисками сжимало. Надеть сей инструменты пыток на разгоряченное после секса тело было делом неслыханным, посему Ао осторожно соскреб его до середины бедер и вынул из семейников достоинство. – Это и есть тот самый зверь? – с жалостью произнес Тайга, бесстыдно разглядывая член Аомине. – А так нахваливал, я-то думал, что там действительно что-то стоящее. – А это не стоящее? – обозлился Дайки, негодуя такому несправедливому наезду, ведь стояло так, что и согнуть было нельзя. – Ну так, на троечку … – Ну все, допизделся, – мулат окончательно вышел из себя, не намереваясь в ближайшее время возвращаться, дабы как следует оттрахать этого говнюшонка. Стянув с малого последний оплот и защиту в виде трусов, он демонстративно достал из бардачка длинную ленту презервативов. – Что, годовой запас гондонов, на случай, если встретишь сговорчивого бизона? – не смог устоять Кагами, снова кольнув мужчину. – Ага, попался мне один чересчур сговорчивый, жаль кляпа нет под рукой, – отозвался Ао, высвобождая резинку и раскатывая ее по члену. – Что, обжегшись на молоке, начал дуть на воду? – не успокаивался шкет. – С тебя станется залететь, хоть бы и из вредности, – Дайки подтянул ближе своего персонального пустозвона, раздвигая его конечности. – Задница у тебя такая же рабочая, как и рот? – решил взять реванш Дайки, отказываясь так просто сдаваться в этом вербальном поединке. – А у тебя есть хоть что-то рабочее? – ловко отбрил паренек. Это было последней каплей. Решив хоть в чем-то одолеть несносного мальчишку, Аомине вздернул кверху бедра Кагами и вошел, с силой раздвигая тугие стенки прямой кишки. Очевидно, задница у Тайги была не такой уж и рабочей, так как парнишка дернулся, болезненно вскрикнул и попытался слезть с пульсирующего члена. – Куда намылился? – Аомине не позволил ему отстраниться. – Сам напросился, теперь терпи, тебя никто насильно не склонял, – однако, он ошибся в первоначальной оценке зада Тайги. Тут была не семерка с половиной, а целая девятка. Определённо занимался аналом, и не раз, проход был не таким уж узким, хозяин этой пятой точки в совершенстве знал, что для облегчения проникновения нужно расслабиться и глубоко дышать. – Твою ж мать, – кажется, он впервые был рад тому, что на его пути встало стадо безмозглых бизонов. Юный нимфоман был ему будто самими небесами послан. Не кроткая мямля, но и не излишне выебистый, и, главное, делал это не за деньги, а «по любви», с последней мотивацией секс получается, как правило, более качественный. Прекрасно знал свою работу: когда нужно сжиматься, когда двинуть бедрами навстречу, когда чуть потужиться, выталкивая. И смотрел, смотрел, маленький похабник, с таким порочным выражением лица, что все порно бабы в кабине просто блекли по сравнению с этим жарким дьяволенком. – Аоооо… минее… – Кагами сладко всхлипнул, закусывая свою ладонь. Ну вот, а то все стебал его, Аомине, член, дескать, нерабочий, нерабочий, ага, еще как рабочий, аж дым коромыслом стоит, и не только им. Нарочно сжимая пальцы на тазу так, чтобы Кагами остались на память синяки, Дайки ускорил толчки, раз за разом погружаясь в томящую мякоть чужого отзывчивого тела. А вот за поцелуем он склонился абсолютно зря – Тайга ему большую часть спины располосовал ногтями, возбужденно час мыча в рот. Знал бы Ао ранее, что на его жизненном пути попался такой страстный уке, он бы отделал парня еще в душе, а потом и в комнате, на раскладушке. « Тебе идет кончать», – хотел сорваться с губ оригинальный комплимент. У Тайги правда было восхитительное лицо, когда он изливался себе на живот, содрогаясь в оргазменных конвульсиях. Дайки даже пожалел, что надел презерватив, ибо за такую пошлую моську следовало наградить хорошей порцией спермы глубоко в задницу. * * * Бизоны определились, куда им надо идти, только спустя 54 минуты. К тому времени Тайга уже дрых, лежа на своем сиденье, полностью вымотанный и до неприличия довольный, даже во сне улыбался. Дайки с сожалением посмотрел на маленькую светоотражающую табличку «Теспе – 5 км» и тяжело вздохнул. – Эй, просыпайся. Почти приехали. Кагами смешно поморщился, вырываясь из объятий Морфея, потянулся, как большой кот, и сел, растирая явно затекшую шею. – Жопа отваливается, – сообщил паренек, поерзывая своей мадам Сижу. – Ничего, отвалится – изолентой обратно примотаешь, могу подарить пару катушек. – Спасибо, обойдусь как-нибудь, – Дайки уже презентовал ему боль во всем теле, особенно в интимной зоне, еще больше сувениров на память юноше вовсе не хотелось. – Ну ты это, поосторожнее в Теспе, хорошо? Там тебя съедят и на вкус не распробуют. – Пожуют, да выплюнут, – оптимистично ответил Кагами, глядя в окно на мелькающие там и сям кактусы. У Аомине шел внутренний конфликт. Отпускать мелкого или не отпускать? С одной стороны, он ведь не вещь, а с другой, ему будет очень трудно выжить и остаться собой в похабном городишке, напрочь лишенном сострадания и морали. Пока Аомине взвешивал все «за», «против» и капусту на рынке, Теспе оказался под колесами. Скрепя сердце, дальнобойщик подъехал к автобусной остановке, где сидел лишь один с виду безобидный дедок и, протянув мальчишке клочок бумаги с номером телефона, произнес, не глядя ему в глаза: – Вот, если станет трудно или попадешь в плохую ситуацию, я приеду и всё разрулю. – Лучше в семье разрули всё. – Возьми. Кагами сжал в кулаке бумажку, подмигнул на прощание и, открыв дверь фуры, вылез наружу, утягивая за собой рюкзак. Ао хотел что-то крикнуть, окликнуть, попросить вернуться, но не смог, мужик он или где. Мигнув фарами, Дайки уехал, а Тайга еще долго смотрел ему вслед, провожая взглядом машину. –Я никогда не видел вас в этом городе, – к нему обратился старик, сидящий на скамейке остановки. – С какой целью вы сюда приехали? В гости? Тайга разжал ладонь, позволяя порыву ветра унести номер телефона, его последнюю возможность встретиться однажды снова с этим забавным извращенцем, и повернувшись лицом к деду, ответил, ухмыляясь: – На стрельбу бизонов. Конец.