Зубастое эго, или жопа в квадрате

      Мазки ложились криво. Изначально это должен был быть мой автопортрет с Либби, но с самого начала всё пошло не так. Прошло уже, наверное, часа три с того момента, как я начал писать, и теперь с холста на меня взирает самая настоящая жопа. Точнее, две жопы, очень неловко жмущиеся друг к другу. Жопа в квадрате, если угодно. Не представляю, как превратить это уродство во что-то, от чего меня не будет воротить…

***

      Весь день мучаюсь с этой ужасной мазнёй, но, кажется, становится только хуже. Выбросить жалко (слишком уж много труда я на неё положил), а исправить пока не получается…       Если ситуация не улучшится, подарю это Джорджи и скажу, что это его двойной портрет. Он и его эго. А что, «я же художник, я так вижу». По-моему, отличная идея. Так и представляю, как его лицо перекашивается от слов «твоё эго».       Эго, эго, эго. Раздувающееся, словно парус корабля, оно всегда тянет беднягу куда-то не туда, и он отдаляется от меня с каждым днём всё сильнее и сильнее. Вроде бы вот он, стоит всего лишь в полуметре, закрывшись от всего мира своей гитарой, как щитом, и играет эти проклятые аккорды через октаву. Стоит сделать лишь один шаг, и мы столкнёмся друг с другом… Иногда мне кажется, что настоящий Джорджи остался и запутался где-то там, глубоко внутри этого паруса, этого мыльного пузыря, накачанного самомнением, принявшего его форму и в итоге заменившего моего друга. Такой маленький и беззащитный, как креветка без панциря. Сидит ссутулившись, забившись в какую-нибудь тёмную складку этого паруса, и боится пошевелиться, пока эго бушует и красуется снаружи. В такие моменты мне хочется подойти к нему близко-близко, почти прижаться, схватить его изо всех сил и кричать. Громко, много и долго. Неважно, что именно кричать, главное чтобы громко. Так, чтобы эта согбенная креветка услышала меня. Кричать, надрывая свои связки и его уши. Превратиться в один лишь крик, стать звуковой волной и проникнуть внутрь паруса-пузыря, поселиться там, жить там и там же умереть. Однажды мне снилось, что я превратился в крик безумца, такой волнующий и протяжный, и я так не хотел стихать…       Крик. Точно. Кто бы что ни говорил, а я всё же гений. Я знаю, что делать с этими жопами на холсте. Прости, Либби, но тебя я нарисую как-нибудь потом. Если захочешь. Теперь это уже не наш портрет, а Джорджи и его озверевшего, взбунтовавшегося самомнения. Он что есть мочи кричит, пытаясь освободиться, а оно кричит, чтобы он не смел ему мешать захватывать мир. Было бы здорово ещё приделать ему щупальца, чтобы захват мира проходил успешнее… но жопам щупальца иметь не положено. Ха, поменял задницы на лица, но смысл не изменился. Кажется, эта бредовая мазня начинает мне нравиться. Джорджи сказал бы, что это очень концептуально. Может, даже и не подарю ему эту штуку. Посмотрим.       Крик. Крик боли и страха, крик злости и ненависти. Они должны быть такими разными, а получились такими одинаковыми. Наверное, только сам кричащий может сказать, о чём он кричит на самом деле, для всех же других людей его крик ничем не отличается от тысяч прочих.       Так, лица хороши, но чего-то не хватает. Чего же, чего же может не хватать для полноты восприятия?.. Не хватает… хватает — толкает — кусает. Точно. Кусает. Зубы. Не хватает зубов. У Джорджи должно быть не в меру зубастое эго. Нет, у него даже не зубы, у него самые настоящие мельничные жернова. Нарисую их покрупнее. Вот так, отлично. Большие, страшные зубы, всегда готовые загрызть всех несогласных. Пожалуй, самому Джорджи тоже стоит обзавестись такими же. Да, так намного лучше. Один зубастый против другого зубастого, который же и есть тот самый первый. Революция пожирает своих детей, а эго Джорджи пожирает его самого, но, в отличие от детей революции, он так просто не сдаётся. Сдаётся… сдаётся — продаётся — отвернётся. Отвернётся. Да, пора и правда отвернуться и уйти. Картина готова, пусть сохнет. А я пойду прогуляюсь, что ли. Заодно зайду к Джорджи, скажу, написал новую картину, специально для него. Пусть моя согбенная креветка порадуется немного.