Харон

Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Вечность». Этот поезд возит людей лишь на одну станцию, но его хозяин всегда любил иронию. Поезд тронулся с места, и спустя мгновение устремился стрелой, рассекая волны Стикса. За окнами поблёскивали едва уловимые тени, вода была окутана пеленой тумана. Путь в Вечность занимает доли секунд, но машина страшно искажает время, растягивая на часы, а то и недели, месяцы, годы… Харон всегда любил наблюдать за пассажирами, и нередко прогуливался по купе, опираясь на старую трость. В путь отправилась самая разношёрстная компания. Это были осунувшиеся старики, уродливые пьяницы, молодые несчастные девицы, покинувшие мир живых по собственной воле. В углу одного купе сидела, поджав под себя ноги проститутка, с простреленной башкой. Видимо пулю на память вручил разгорячённый клиент. Вместе держались и несколько малышей – чуть плачущая девочка, отчаянно прижимавшая плюшевого медвежонка к груди и трое ничего не понимающих мальчишек. Кто-то оглядывался на странного, сгорбившегося старика в длинном сером плаще, кто-то откровенно шарахался, называя его самой Смертью, кто-то делал вид что не замечал, судорожно молясь своим богам. Разные были люди, но всех их объединял страх неизвестного, никто не знал, что их ждёт, когда они сойдут с проклятого поезда. Внимание Харона привлёк один мужчина, совершенно непохожий на прочих людей. Его отличало холодное спокойствие. Лишь потухший взгляд, направленный в сторону окна, мягкая поза и полное отсутствие суетливых мыслей. Старик проковылял к мужчине, манерно постукивая тростью и присел напротив него. -Неплохой денёк выдался – проскрипел он сухим голосом, окинув взглядом окно. По стеклу горизонтально устремлялись тонки ручейки речной воды. -Неплохой, чтобы покинуть прежний дом – так же холодно ответил мужчина. - Что же привело вас на мой поезд? -Несчастный случай, машина по-видимому решила, что мне пора, отказали тормоза-мужчина поднял свой взгляд и посмотрел старику прямо в глаза. Редко Харону приходится встречать таких уверенных людей, это настоящая находка в его окружении. -Скажите, молодой человек, Вы не боитесь смерти? – Харон начал подключать некую театральность. -А я никогда не умру. -Абсурд! – губы старого человека растянулись в тонкую змейку улыбки – ничто не вечно, всё имеет своё начало и конец. К тому же, вы уже мертвы. -Это ещё как поглядеть. Я писатель и буду жить всегда. Плоть человеческая тленна, а вот мои творения – нет. Поезд стали захлёстывать разбушевавшиеся волны, и в какой-то миг начинало казаться что машина плывёт под водой. Некогда отчётливый стук колёс, превратился в мерное гудение, напоминающие рёв древнего причудливого существа. Вода становилась чёрной, всё менее прозрачной. - Но ты уже умер – твёрдо напомнил старик и тем самым вырвал писателя из пучины мысли – остались лишь строчки в мире живых. - Я и есть эти строчки, мы неделимы. В них живёт сама душа, а остальное не имеет значения. – невозмутимо продолжал мужчина. - Покуда «Всё»? И даже вечность, по-вашему не имеет значения? – удивился старик. -Искусство и есть вечность, мои творения часть этой вечности. И если мы сильны оставить свой след в сердцах людей, то можем не бояться смерти. Поезд начал замедляться, сбавляя обороты. Водная гладь становилась всё спокойней, в воздухе зависла натянутая струна. Приближалось то, что было неизбежно – пугающая, ледяная неизвестность. Харон внимательно слушал творца, а когда тот закончил проговорил: - Человек – это песочные часы, одна часть которых холодна и безмятежна, а другая часть взволнованна и горяча. Если при жизни ты был взволнован мыслью, идеей и стремлением, то в Вечности сможешь обрести покой. Поезд совсем остановился, капли воды превращались в звенящий иней, в воздухе поднимались и кружились льдинки. Река обратилась ровным зеркалом, в окна проникал нежный свет, чуть подрагивающих звёзд. Время замерло. Старик опёрся на трость, поднялся, распрямился в полный рост, отряхивая тяжёлый запылённый плащ, улыбнулся писателю уже другой, отцовской улыбкой и добавил – У каждого своя Вечность. В добрый путь… - затем обратился тем же хрустальным инеем и рассыпался мириадами звёзд.