***
Человек в фиолетовой форме стоит на полусогнутых ногах среди пяти истерзанных, изрезанных маленьких детишек, которые лежали сейчас бездыханные на холодном полу пиццерии. Он медленно опустил руку с ножом. С лезвия падают красные капли. Мужчина тяжело дышит, будто после бега. Улыбка на лице сошла на нет. Он только сейчас окончально понял, что сделал. И он ужаснулся. Почему он это сделал? Почему не остановил себя? Он ведь чувствовал каждое движение, слышал крики, видел кровь, бьющую струями.. Он знал что делает, но не чувствовал этого. Что-то притупляло осознание и чувства. Будто он был во сне.. Или в кошмаре. Теперь же кошмар оказался реальностью. И внутри себя он кричал от ужаса. Почему? Зачем? Что с ним произошло? Что с ним происходит? Почему раз за разом он повторяет то же самое? И почему с каждым разом он все отчетливее чувствует что-то похожее на.. счастье? Нет, не может быть! Ему это не нравится, нет.. Нет! ..***
Да. Да.. Теперь я уверен, что наравне с ужасом странная радость заполняла меня в эти моменты. Именно она заставляла повторять убийства. Хотя, не только она… Но внутреннее стремление к этому удовлетворению сыграло большую роль. Возможно, оно затуманило и разум, чтобы тот не мешал.. Я безумен? Чтож, возможно. Пожалуй, я бы и сам так решил, посмотрев на себя со стороны. Но какая разница? .. Странно, что полиция так меня и не заметила. Ведь последний раз я был настолько шокирован своим поступком, что даже не пытался скрыть произошедшее.. Я ненавидел себя за тот животный страх, который заставлял меня прятаться раньше. Я не мог ответить за то, что совершил.. Но в единственный раз, когда я сумел пересилить себя, ничего так и не случилось. Во всех газетах черным по белому было написано «Тела не были найдены» и «Убийца пойман». Но схватили не того. Моего присутствия в пиццерии тогда даже не заметили. Будто кто-то или что-то скрывало, защищало меня тогда. Поймали какого-то паренька, обвинив его во всех моих преступлениях. Даже не знаю, что он сделал. Меня это никогда не волновало. По сравнению со всей моей жизнью это ничто. Репутацию пиццерии пропажа детей подорвала под корень. Директору пришлось продать здание и переехать. Из-за меня. Но и это меня не волновало. И не волнует. Вот и вход в комнату охраны. Пять минут до полуночи. Оглянувшись, я заметил две низкие худенькие фигуры в конце коридора, но они исчезли через долю секунды. Такие фигуры ходят за мной по пятам, стоит мне перешагнуть порог пиццерии и до момента, когда пробьет полночь. Они стоят позади, наблюдая за каждым движением до тех пор, пока я не обернусь. Всего их четверо. Дважды я видел их во сне, но разглядеть не смог. Они стояли вокруг меня и смотрели. А потом я чувствовал резкую боль и просыпался. Впервые я был напуган таким сном. Но с тех пор прошло много лет, и я многое понял. И я уже знаю, кто эти четверо, хотя рассмотреть их никогда не удавалось. Я никогда не запоминал лица тех убитых детей, ведь перед глазами была мутная пелена, да и в голове туман. Все, что я успел выхватить краем сознания в последний раз — низенькая, хрупкая фигурка девочки с двумя короткими хвостиками. И, однажды выхватив взглядом точь-в-точь такую же прическу в ночном коридоре, я догадался кто это. Позже мне стало ясно и почему тех четверых видно только в пиццерии и только до полуночи. Не знал только, зачем они наблюдают и что будут делать. Войдя в комнату, я сел на стул. Минута до полуночи. Не покидало ощущение, будто этой ночью что-то случится. Хотя здесь каждую ночь что-то случается. Наверное, не стоит обращать внимания. Я взял в руки планшет и включил его. Резко повернув голову в сторону двери, я снова успел заметить уже все четыре фигуры. Они тут же исчезли. Стрелка часов перескочила на двенадцать. Началась ежедневная борьба с роботами. Вернее сказать, еженочная. Для того, кто уже не первый месяц дежурит, пусть и не подряд, это пустяки… Я уже и не думаю о том, что делаю. Как будто я тоже робот, которого запрограммировали на защиту от аниматроников. С холодным безразличием я нажимаю на кнопки, переключаю камеры. Нет страха. Нет вообще никаких чувств. Все так же, будто бы робот… Но это продолжается недолго. До тех пор, пока на экране планшета не появляется ноль. Еще одна, растянувшаяся почти на час секунда и свет погас. Я откинулся на спинку стула. В коридоре заиграла музыка и засветились голубые глаза Фредди. Э, нет уж. Закончить жизнь в костюме, оказаться в их ситуации я не собирался. Надоело сидеть и ждать! Я быстро подскочил к ящику, выдвинул, выдернул и перевернул. Плевать, что останется беспорядок, плевать, что шум только сильнее привлекает аниматроников. Из ящика выпали бумаги, канцелярские принадлежности и еще что-то. Да не все ли равно?! Когда ящик упал на пол, из него выскочило фальшивое дно, а за ним — несколько моих вещей. Да, у меня был тайник. Схватив лом и небольшой топор, я выбежал в коридор. С другой стороны выглянул медведь. Он меня заметил. Того и надо! Иди за мной, тварь жестяная! Пелена снова застелила глаза, я почти почувствовал, как сознание тонет в ярости, как уставшее тело тонет в мягких одеялах. Я шел, крепко сжимая в одной руке лом, а в другой — топор. Через зал, в еще один коридор. Я слышал за собой тяжелые шаги. Хотелось бежать, но не от железного медведя, а вперед. Прилив энергии толкает вперёд, но я не спешу. Этот робот такой медленный, а я не хочу, чтобы он отставал. Наверное думает, что ловит меня. Наивный, как ребенок! Хотя.. Почему «как»? Вот я подошел к тупику и развернулся. Медведь стоял недалеко от меня. Я улыбнулся в предвкушении. Он это заметил, и его решимость уменьшилась. Покрепче взяв топор, я подпрыгнул к нему и, замахнувшись, ударил по креплению левой руки. Оно не отломилось, но провода разорвались и теперь медведь не мог шевелить лапой. Он то ли закричал, то ли зашипел. Теперь он не на шутку испугался. Фредди попытался меня схватить, но я легко увернулся. Улыбнувшись, я перевел взгляд на его ноги. Теперь я сильно ударил его топором по правой лапе, по ступне. Он застыл. Я чувствовал его ужас. Ужас, несвойственный железному хламу. И этот ужас такой приятный. Липкий, сладкий… Робот уже понял, что будет дальше.***
Человек в фиолетовой форме ухмыльнулся, достал нож, и пошел на мальчика. Малыш уже понял, что что-то не так и перестал улыбаться. Фиолетовый подошел к нему, прижал к стене. Он улыбнулся, увидев страх и непонимание на детском личике, а затем с размаху вонзил нож в плечо. Мальчик завопил и попытался вырваться, но цепкая рука держала слишком крепко. Почти сразу он почувствовал резкую боль в ступне и закричал еще громче. Он почувствовал, что рука этого человека в фиолетовой форме отпустила его, тут же закрыв рот. Убийца выдернул свое оружие из ноги бедного паренька, который стал сползать по стене. Он видел, как другие ребята стояли, не в силах пошевелиться от ужаса. Но мальчик смотрел не на них. Он не отрывал взгляда от этого человека, чьи длинные волосы растрепались и выпали из-под кепки, частично закрывая глаза. Тот улыбнулся ещё шире и одним ударом ноги бросил малыша на пол. Подойдя поближе, он перевернул легкое тельце спиной вверх и вонзил нож, повернув лезвие. Послышался хруст, противное бульканье и ребенок обмяк, едва лишь успев заметить, как лицо охранника повернулось к его друзьям.***
Я ударил застывшего медведя ломом по ногам и толкнул. От ужаса тот совсем не мог собой управлять. Как в замедленной съёмке я увидел, как его металлическое тело, обитое тонким слоем пушистой ткани, упало на пол. Шаг ближе, взмах… Конец лома вошёл в спину, одно движение — и мех с железной основой уже не преграда. Разодрав ломом костюм, я увидел эндоскелет. В темноте его было трудно разглядеть, но я смог выдрать пучок проводов, после чего медведь выключился. Чтобы наверняка, я стал отдирать части обшивки и разламывать основу, разбивая сильными ударами микросхемы, которые видел. В голове стало проясняться. Вдруг мне стало страшно. Страшно оттого, что я сотворил. Стало плохо от мысли, как мне понравились мучения медведя, его страх. Со мной снова это произошло. Сзади послышались шаги другого робота. Это был Бонни. Передо мной встал выбор: убить и его второй раз или погибнуть самому, будучи запихнутым в аниматроника. Страх решил за меня — пальцы сжались, и рука почти сама воткнула лом в глаз кролика. Я тут же совладал с собой, вытащил лом, и воткнул острие в незаметный шов на боку, соединяющий две части костюма на туловище и вывернул, разламывая их. Мне открылся эндоскелет. Возмущенный заяц сверкнул оставшимся глазом и пошел на меня, но замер, когда топор перерубил провода на груди. Когда железной грудой он упал, я не стал с ним больше ничего делать, чтобы был хоть какой-то шанс починить зайца. Но он отключился. Краем глаза я заметил два знакомых силуэта, мелькнувшие на мгновенье в стороне. Но они же появляются только до полуночи и после шести, а сейчас только пол пятого. Похоже, они выбрались из костюмов. Что же они будут делать? .. Снова шаги. Чика. Теперь я уже был уверен, что сделаю. Через пять минут курочка разобранная лежала на полу, а я сидел в углу, прижав к себе колени и смотрел перед собой. Остался только Фокси. Но я не хочу его искать. Больше не хочу нападать. По крайней мере, пока он не нападет. Стоило ли мне делать это? Для них это, должно быть, ужасно — умереть второй раз. От тех же рук. Но теперь уже поздно что-то с этим делать. Они найдут способ до меня добраться. И я не смогу им помешать, не смогу изменить судьбу. Пожалуй, надо просто не думать об этом. Пока что… Боковым зрением я видел, как к девочке с хвостиками подошли двое. Они посмотрели на меня, потом на вход в коридор и растворились в воздухе. Стук железа об холодную плитку, раньше слышимый вдалеке, приближался. Только у одного аниматроника ноги лишены смягчающей стук ткани. Хотя, он один и остался… Лис вышел из-за угла и увидел своих друзей, лежащих на полу. Он перевел взгляд на меня и недобро сверкнул глазом. Я вздохнул, взял свои инструменты и встал. Щелкнув зубами, он выставил крюк и направился ко мне. Я тоже встал и пошёл к нему, опустив руки вниз. Но едва он хотел меня ударить, я вскинул топор и, собрав все свои силы и решимость, одним ударом в расшатанное крепление отломил его руку. Крюк отлетел в сторону, а я ломом оторвал бедняге голову, и он упал на пол. Всё. Это всё. Конец. Не только роботам. Вся эта пиццерия стала неотъемлемой частью моей жизни, пусть и не самой приятной. Что-то неумолимо притягивало меня к этому месту, но теперь, без аниматроников, оно разорится и закроется. Я никогда сюда не вернусь. Я оглянулся. Отлетевший крюк воткнулся в стену. Я подошел и выдернул его. Стена мелко задрожала в ответ, как будто она была не каменной, а тонкой, гипсокартонной. Я вспомнил, что там спрятана тайная комната. Зайду туда напоследок. Взяв топор в руку, я стал бить тонкую стену, пока не проломил проход. Я и раньше был здесь, и комната не изменилась. Только стало еще больше пыли и паутины. И луж. Из щелей прохудившейся крыши сочились капли воды. Потрепанный костюм-аниматроник сиротливо сидел в углу. Вдоль стены стояли поломанные автоматы. Я услышал какой-то шелест и обернулся. Перед дырой в стене, через которую я сюда вошел, стояли четыре бледные фигуры детей. Они впервые не исчезли, когда я бросил на них взгляд. Просто стояли и смотрели — кто с осуждением, кто со злостью. Но ничего не делали. Как будто ждали чего-то. Или кого-то. Кого-то, который вскоре появился. Но не стал стоять. Он молча пошел на меня. Это настораживает. Шаг назад. Он за мной. Еще один. Он за мной. Стена. Я развернулся и, не отводя взгляда, обошел его. Он тоже поворачивается и продолжает идти на меня. Мне становится не по себе от его пристального взгляда. Мы как будто играем в гляделки. Я отошел назад и снова наткнулся на стену. А он только быстрее идет. Обегаю его вокруг, призрак идет за мной. На смену волнению приходит страх, а за ним — паника. Что делать? Где спрятаться, чтобы они не нашли? За автоматами? Обойдут. Забаррикадировать? Пройдут насквозь! Взгляд падает на сидящего у стены зайца, кажется, Весеннего Бонни. Хотя какая разница, как его зовут? Я ведь догадываюсь, чего они хотят! Может, залезть в костюм, притвориться, что они добились своего и переждать? Ведь этот зеленоватый от времени заяц рассчитан на то, чтобы его надевал человек, я точно это помню! Была — не была. Другого выхода я не вижу. Только бы сработало! Уже годы я не надевал такие костюмы, но справился быстрее чем когда-либо. Внутри тесно, душно, жарко и очень неудобно, но самое главное — здесь безопасней всего. Сейчас они уйдут и больше я в эту пиццерию ни ногой. Я снова почувствовал, будто я во сне. Ощущения притупляются, эмоции будто доносятся сквозь туман, а мысли крутятся в голове, сменяя друг друга и разум будто варится в собственном соку. Но теперь непонятно откуда появилась тревога. И ощущение какой-то.. Предрешенности? Почему? Откуда? И почему теперь уже пятеро призраков буравят меня взглядом, явно не собираясь уходить, но и подходить ближе не пытаясь? Вдруг меня как током прошибло — потолок протекает, а замки, сдерживающие пружины аниматроника боятся влаги! Они же отсырели, заржавели и просто состарились. Нет.. Нет-нет! Зачем я только сюда полез?! Надо выбираться. Но любое движение может нарушить тонкий баланс, сорвать крепления, которые после того, как я залез, и вовсе держатся на волоске… Паренёк, преследовавший меня не шевелился. Теперь он тоже просто стоял и смотрел на меня, то ли разглядывая, то ли выжидая. Он уйдет не скоро, а я не могу ждать. Руки и ноги гудят от усталости, я чувствую, как они скоро подогнутся и тогда я упаду. Может быть, он и не сможет ничего сделать? .. Но вот костюм может. Очень медленно и аккуратно я стал поднимать руку, чтобы расстегнуть замки. Вдруг я отчетливо понял, что ничего не получится. Сам не знаю почему, но я перестал бояться. Время растянулось. Так странно… Я пытался избежать смерти внутри костюма, пытался сбежать от роботов, сломать их, но вместо этого сам сюда залез. Так долго гадал, что же они предпримут, а на самом деле им и делать толком ничего не надо было. Я, дурень этакий, сам себя казнил, как бы не пытался избежать этого. «От судьбы не уйдешь!» Теперь я как нельзя лучше понимаю смысл этих слов. Я поднял руку, будучи уверенным, что пружина вот-вот соскочит. Но внутри костюма тихо. Я поднес ладонь к спрятанному замку, держащему переднюю и заднюю половину туловища вместе. Ничего не происходило. Но когда я прикоснулся к защелке, призрак, стоящий впереди остальных шагнул вперед. Я лишь вздрогнул. И этого оказалось достаточно. Послышалась череда щелчков. Цепная реакция быстро прошла по всем замкам, раскрывая держатели, выпуская сильные пружины. Ступни стало сжимать и протыкать насквозь ржавым железом, а за ними голени и бедра. Резкая боль пронзила ноги, я не мог больше стоять и упал на ладони, которые тоже теперь оказались прошитыми эндоскелетом. Железные тиски поднимались вверх, намертво сжимаясь, вгрызаясь в плоть, защелкиваясь, кажется, на каждом сантиметре. Я не заметил момента, когда изо рта вырвался крик, мне не до этого. Кровь теперь не просто стекала на пол — она выжималась из всех щелей, сливаясь в потоки, собираясь в луже. Последними силами я оттолкнулся назад и припал к стене. Самые главные замки сорвались, я почувствовал, как мощные челюсти костюма стали сдавливать моё тело, стремясь встретиться друг с другом. Стало трудно и вовсе невозможно дышать, послышался хруст ломающихся рёбер. Это так ужасно, когда нет сил захватить хоть глоток воздуха, пошевелить хоть пальцем! Но и.. приятно. Однако все это я чувствовал как-то отдаленно, все еще будучи как во сне. Сознание будто отделилось от тела. Секунды потянулись бесконечно. Все-таки это случилось. В детсве часто говорили, что конец всегда хороший. Этот конец тоже считается хорошим, не так ли? .. Кажется, я догадываюсь, кто постарался меня сберечь от тюрьмы. Те, кто хотели сами со мной поквитаться. Что они и сделали. Они хотели показать мне каково это, быть заключённым в костюме аниматроника, и они достигли своей цели. Хоть кто-то в этом мире добился своего… Я не отрицаю, что заслужил это. Своеобразный урок от жизни? От жизни ли? Впрочем, какая разница… Пятеро детей растворились в воздухе. Сквозь пробоины в крыше видно, как разгорается заря. Но вместе с этим свет медленно меркнет, тьма поглощает краски. Я устало закрыл глаза. Это конец…