Кровь, ярость и слишком мало любви

В тот вечер Юми танцевала из рук вон плохо. Во время постановки это было не так заметно, но ревю грозило обернуться катастрофой. Во время пируэта Юми запуталась в юбке и едва не упала, а в момент поддержки, вместе того, чтобы собраться, повисла на Тэн неподъемной тяжестью. От неожиданности та чуть не уронила партнершу, но многолетняя выучка не подвела. Тэн сначала удивилась, потом забеспокоилась, потом начала было сердиться, но тут закончился очередной номер, Тэн, упав на колено, обняла Юми за талию, и почувствовала слабый горько-соленый запах. Все тут же встало на свои места. Тэн дождалась, пока платформа унесет их вниз со сцены, соскочила первой и, подав руку Юми, чтобы та не споткнулась на крутых ступеньках, укоризненно спросила: - Что ж ты не предупредила, что у тебя месячные? Можно было учесть, изменить чуть-чуть хореографию… Юми залилась краской и начала так смущенно оправдываться, что раздражение Тэн как рукой сняло. «Милая… - нежно подумала топ, ведя девушку к гримерке: им еще предстоял финал на Большой Лестнице. - Даром что три года вместе, а все равно стесняется… Я же не мужчина, я понимаю, как это бывает больно и тяжело...» Представление было закончено, актрисы распрощались, сели в разные такси… но назвали шоферам один и тот же адрес. Через полчаса два топа снова были вместе, в небольшой квартирке, снятой в секрете от всех. Маленькое тайное счастье на двоих: вместе поужинать, поболтать о пустяках, сдвинуть футоны вместе и лечь в обнимку. В этот раз Юми долго ерзала, пытаясь устроиться поудобнее, ее заметно потряхивало. - Ну что ж ты так… - огорченно проговорила Тэн. - Разве можно себя так доводить? - она поднялась и принесла Юми таблетку и стакан воды, а потом легла рядом и аккуратно положила жесткую узкую ладонь на живот любимой. - Так лучше? Юми неуверенно пробормотала что-то утвердительное. Сухой жар, исходящий от ладони Тэн, в самом деле приглушал боль, да и таблетка подействовала довольно быстро… вот только трясло ее не от боли. Юми покусывала губы еще несколько минут, но наконец поняла, что нужно говорить — иначе уснуть не удастся. - Послушай, Тэн… - проговорила она, не смея повернуться лицом к обнявшей ее со спины девушке. - Я хочу уйти из Такарадзуки… Юми почувствовала, как окаменела нежно обнимавшая ее рука, но Тэн молчала, и Юми поспешила договорить, боясь, что подруга перебьет ее, не даст объяснить… - Послушай, я ведь мусумэяку, мы всегда уходим раньше… Меня уже зовут играть в кино, у меня есть все шансы на хорошую карьеру, я не хочу их упускать… Пойми, все это было прекрасно, и мне было очень хорошо с тобой, но… Я хочу нормальную жизнь! - вдруг выкрикнула Юми. - Чтоб был муж, дети… Ты замечательная, Тэн, ты сильная — а я нет! Я не хочу всю жизнь быть изгоем, не хочу, чтоб меня называли!.. - резкий рывок оборвал ее слова. Тэн опрокинула подругу на спину, безжалостно села сверху прямо на живот, и Юми не смогла сдержать вскрик. - Ты говори-говори, - как ни в чем не бывало пригласила Тэн, - Ты не хочешь, чтоб тебя называли… кем? Юми сглотнула. Лампа была выключена, но уличного света, падавшего из окна, было вполне достаточно, и почти ласковый тон Тэн настолько не вязался с ее перекошенным от бешенства лицом, что у Юми мороз пробежал по коже. И все-таки, топство не дают только за красивое личико. Даже мусумэяку. - Извращенкой, - тихо, но твердо проговорила Юми, глядя Тэн прямо в глаза. - Извращенкой… - выдохнула Тэн. - Значит, вот так ты ко мне относишься… Ко мне и к себе… Я ведь люблю тебя, Юми… Любила, - вдруг поправилась она. В глазах Тэн загорелся странный пугающий огонек, - но раз мы с тобой обе — извращенки, то теперь-то чего стесняться, а? Уходишь? Убегаешь в «нормальную жизнь»?! Муж-халат-пеленки?! Так надо хоть оттянуться напоследок по полной! Юми даже не поняла, когда Тэн успела схватить со столика ее ленты для волос. Две черные ленты, на каждой выбита бесконечно повторяющаяся надпись «Тэн-Тэн-Тэн...» Юми любила делать сложные прически из множества кос, обвивать и перевивать волосы лентами, украшенными именем любимой… Перед сном она, как обычно, свернула их в аккуратный цветок-шестиугольник, чтобы складки расправились за ночь, но сейчас ленты свисали из ладони Тэн, свисали двумя черными змеями. Тэн быстро связала Юми запястья, бешено огляделась по сторонам, но в пустой комнатке не было почти ничего. Тогда она кулаком пробила бумагу на решетчатой двери, ведущей на балкончик, рывком, едва не вырывая плечи из суставов, подтащила мусумэяку поближе и привязала ее руки к деревянной раме. Юми даже не пыталась отбиваться, она была слишком поражена происшедшей с Тэн переменой, происходящее казалось кошмарным сном. Куда исчезла та, кого она знала, ласковая, нежная, неизменно заботливая? Юми только сейчас вдруг осознала, что Тэн всегда внимательно выслушивала ее рассказы о семье, о школе, но никогда ничего не рассказывала сама. Тэн словно бы явилась ниоткуда, чтобы поселиться в Такарадзуке, как будто это был единственный мир, в котором она могла жить… Острая боль в груди вырвала Юми из полузабытья: Тэн впилась в нее зубами, оставив два ровных полукруглых следа. - Не беспокойся, из зала видно не будет, - с напускной заботой ухмыльнулась она. - Я помню все твои костюмы, самый открытый доходит только до родинки, а я метила ниже… Видишь, как я забочусь о твоей репутации, р-радость моя? Следующий укус пришелся на талию. Тэн рвала и царапала со странной расчетливой яростью — все метины должны были быть прикрыты одеждой, все без исключения. В комнате стоял густой горько-соленый запах, даже дыра в двери не слишком помогла… - Что ты знаешь об извращении?.. - Тэн вдруг замерла, прекратив пытку, нависнув над испещренной укусами Юми. - Нет ничего извращенного в том, чтобы любить, нет, нет, не-ет!!! - крик перешел в вой, вой переродился в дикий хохот. Отсмеявшись, Тэн снова наклонилась над Юми: - Мне больше нечего терять, любовь моя… Я только сейчас поняла, что у меня ничего и не было… Ты ведь никогда меня не любила, так?! Тебе было со мной хорошо, тепло — и противно! Ты все это время меня стыдилась! Сука!! Ненавижу!!! Обычно они ложились спать обнаженными, чтобы чувствовать тепло тел друг друга, но в этот раз, по понятным причинам, трусики Юми оставила. Тэн разодрала тонкое кружево и ткань, на коже остались ссадины. - Ты ничего не знаешь, Юми… - прошипела она. - Ни о любви, ни о ненависти… Глупая домашняя девчонка! С последним словом она резко вогнала сложенные в щепоть три пальца между ног Юми. Кровь чуть смягчила удар, но Юми все равно выгнулась от боли. - Нет! Тэн! Не надо! Пожалуйста! - Юми просила, рвалась и кричала, но Тэн ее не слышала, она продолжала тупо и зло насиловать ту, кого еще час назад готова была носить на руках. Перед ее глазами плыла вереница лиц, искаженных презрением, брезгливостью, жадным любопытством, отвращением… И в ее ушах звенели не крики Юми, а десятки голосов, кричащих и перешептывающихся: - Извращенка! Больная… Уродка! Убивать таких надо… Тэн не видела, что ее рука окрасилась кровью до запястья. Она отбросила упавшую на глаза прядку, не замечая, что пачкается. Она вспоминала. Вспоминала все, что так хотела забыть. Свое первое признание в любви, в старшей школе. Испуганное лицо одноклассницы. Она пробормотала что-то и убежала, оставив Тэн (её тогда звали Мэгуми) недоумевающей и растерянной. Та девчонка разболтала всему классу, и Мэгуми начали травить. Ей тогда казалось, что хуже быть не может, но она не понимала, что это только начало... Про издевательства быстро узнала классная руководительница, а потом Мэгуми с родителями вызвали к директору: - Аморальное поведение вашей дочери не соответствует высоким стандартам нашего училища… Мэгуми смотрела, как ужас и брезгливость уродуют лица матери и отца, самых родных и близких ей людей — и не верила своим глазам. Но пришлось поверить. Потом были бесконечные скандалы, ссоры, угрозы… Отец кричал, что она опозорила всю семью, что на ее совершеннолетие он наймет парня по вызову, чтоб тот «выбил ей из головы всю эту дурь». - Из головы или откуда пониже? - спокойно уточнила Мэгуми. К тому времени она уже поняла, что помощи ждать неоткуда. - Отец, если ты это сделаешь, я воткну себе в горло нож, ты слышишь? Тебе какая дочь больше нравится, «больная» или мертвая? - Мертвая! - рявкнул отец. Мать повисла на дочери, причитала, умоляла послушаться — но было поздно. В тот день Мэгуми в самом деле умерла, просто не телом, а душой. Через несколько дней она предъявила отцу ультиматум — либо тот выдает ей определенную сумму и позволяет дочери навсегда исчезнуть из его жизни, либо та начнет позорить семью уже намеренно. - В Японии это даже слишком просто, - с кривой улыбкой заявила Мэгуми. - Ты слетишь со своего места в считанные минуты, а на новое уже не попадешь. Ну так что, договорились? Они договорились. Мэгуми сменила имя, окончила на отцовские деньги множество курсов и попала в единственное место, которое показалось ей достаточно безопасным: в театр Такарадзука. Здесь тоже нужно было скрываться и притворяться, но можно было и быть собой, притворяясь, что играешь… А потом появилась Юми, и Тэн даже показалось, что она может быть счастлива. Но и это оказалось обманом, ведь Юми… Юми? Красный туман, застлавший глаза Тэн, вдруг рассеялся. Она словно увидела себя со стороны: голая, забрызганная кровью, с безумным ненавидящим взглядом, рядом лежит потерявшая сознание истерзанная девушка. - Юми… - простонала она. - Что же я натворила… - Она попыталась развязать Юми руки, но пальцы не слушались, да и узлы затянулись намертво, склеенные потом и снова кровью — дерево рамы ссадило нежную кожу на запястьях. Всхлипывая, Тэн на негнущихся ногах сбегала за ножом на крохотную кухоньку. Осторожно, мучительно медленно перерезала испоганенные ленты, освободила руки, растерла занемевшие ладони… - Ты не виновата, Юми… Тебя такой вырастили, вас всех вырастили такими… Я должна была быть благодарна уже за то, что ты подарила мне хотя бы эти годы, а я… Но я! Я-то разве виновата, что родилась такой?! Первым, что услышала Юми, очнувшись, был тихий безнадежный стон на одной ноте. Она поняла, что лежит, закутанная в одеяло, на запястьях широкие повязки (мелкие травмы были повседневностью Такарадзуки, так что аптечка была всегда наготове). Тэн сидела рядом, качаясь из стороны в сторону, она так и не удосужилась толком одеться, она даже не заметила, что Юми очнулась. Сначала Юми захотелось вскочить, схватить пальто и выбежать из квартиры, запереть дверь, оставив ключ в скважине, чтоб нельзя было открыть… но она присмотрелась к Тэн, и ужас сменился жалостью. - Тэн?.. - робко позвала она. - Тэн! Девушка не ответила, и Юми снова стало страшно. Но это уже был страх не за себя, и он каким-то странным образом придал ей сил. Она выпуталась из одеяла и подползла к Тэн. - Тэн! - она тряхнула ее за плечо. - Тэн, очнись! Тэн подняла голову и посмотрела на нее невидящим взглядом. - Нет… Уходи… Ты меня ненавидишь, и ты права… Мне вообще нельзя было рождаться… - Ну уж нет! - возмутилась Юми. - Я тебя в таком состоянии не брошу! Вставай, сейчас же! Ты себя видела? - закусив губу (боль в межножье давала о себе знать), она отвела-отволокла не сопротивляющуюся Тэн в ванную комнату, усадила в ванну, смыла душем кровь, запекшуюся на теле и в волосах, помогла вылезти и вытереться. - Сушись! - она грубовато сунула фен в руки Тэн. - Мне тоже нужно вымыться, я… - она осеклась, только сейчас осознав, что мыться ей не нужно. И что на ней новый, незнакомый комплект белья. Пока она была без сознания, Тэн не только вымыла ее, но и одела. Комплект был простой и элегантный, красивый той неброской благородной красотой, что присуща только очень дорогим вещам… Такое белье предназначено не для того, чтобы поскорее сдернуть, а чтобы носить днем, наслаждаясь ласкающим прикосновением мягкой ткани. Такое дарят не любовницам, а любимым… В этом подарке была вся Тэн. Не та Тэн, которой ее сделала жизнь, огрубевшая, озлобленная, готовая ответить на удар еще до того, как он будет нанесен, а та Тэн, какой она должна была быть — мягкая, заботливая, внимательная… - Спасибо… - смущенно проговорила Юми. - Не за что… - опустошенным голосом откликнулась Тэн. - Хотела сделать тебе сюрприз… Сделала. Пиши заявление об уходе, Юми. Живи, как хочешь, только будь счастливее меня... - А как же ты? - Я останусь в Такарадзуке. Так или иначе. Или буду актрисой, пока не умру, или пойду в хореографы… Не я первая, не я последняя. В современной Японии мне места нет. Они оделись, не глядя друг на друга. Говорить было не о чем, все и так было ясно. Да, им предстоит еще полгода работать бок о бок. Да, они еще не раз обнимутся на сцене и даже изобразят страстный поцелуй — но прежнего уже не вернуть. Они обе никогда не простят ни себе, ни друг другу того, что произошло этим вечером. Такси Юми приехало первым, Тэн проводила ее до двери. - Послушай, Юми… - боль сочилась из ее голоса, как кровь из вскрытых вен, но Тэн все же хватило сил на кривую ироничную улыбку. - Может, назовешь свою дочку Мэгуми?.. Это не такое уж плохое имя… Юми обернулась на Тэн и отрицательно мотнула головой. Та сгорбилась и покачнулась, но Юми шагнула вперед и поддержала ее. - Я назову своего сына Тэн, - сказала она. - Это хорошее имя для мальчика.