Wind licks his lips

Вы проснулись, вы увидели, что взошло солнце. Или не увидели, потому что не проснулись из-за неожиданной смерти во сне. Добро пожаловать в Найт Вэйл. Слушатели, припавшие к звучанию моего голоса как скитальцы в пустыне к ручью спасительной влаги, не догадывающиеся, что это лишь игра их воспалённого воображения, появившаяся в качестве последнего знака о приближающемся конце их бесславной жизни, вы, дорогие слушатели, должны узнать, что сегодня в центре стоит самая подходящая жара, чтобы быть четвертованным и заживо обглоданным муравьями. Ведь иначе почему бы ещё убийца оставил разлагающийся труп посреди города? Сегодня стоящая по стойке «смирно», стильная, именно вам подходящая по фигуре жара, так что сразу о погоде: [Tom Milsom – A little irony] Мы снова в эфире, и вы, конечно, не могли заметить, что этот эфир снова веду я, ведь Сесил – ваш неизменный и незаменимый радиоведущий – сразу после того, как заменил себя мной и ушёл в отпуск отдохнуть от прошлого отпуска, стёр всем нам память. Хотя... Не берусь припоминать, но... Да, скорее всего, слушатели, память нам стёрли те существа, что выволокли его, сопротивляющегося и содрогающегося, прямо из этой студии. Впрочем, как сказал бы сам Сесил, а имеет ли это значение? А имеет ли хоть что-либо значение? Имеет ли само значение чего-либо... значение? Подумайте над этим, когда даже сами для себя потеряете значение. А пока – давайте снова наконец познакомимся. Это снова я, как и весь прошлый месяц. Снова Кастиэль, которого слушаете вы и которого слушают братья Винчестеры, не понимающие, как же найти меня весь прошлый месяц. К событиям на этой неделе. Понедельник: на площади, тротуаре и ещё чуть-чуть на другом тротуаре состоится окружность из мела поверх обведённого мелом четвертованного жителя нашего городка. Ответственность за гнусное осквернение места преступления возьмёт на себя группировка неравнодушных художников, пытавшаяся, по их же словам, этим возмутительным арт-объектом «привлечь внимание, возобновить расследование и вытащить все сокрытые факты». Конец цитаты. Весь этот балаган затеян, чтобы усомниться в правосудии и установить личность, вы только вообразите себе, слушатели, установить личность – и так всем понятно, что неизвестного – убийцы. Вандалы, стоило бы затевать это всё, если и так все знают, что преступление совершил неизвестный убийца! Вторник: состоится концерт известной группы, посвященный неизвестному убийце, при поддержке сообщества «Закрой уши и нос, чтобы не слышать того, что происходит у тебя под носом». Продюсеры мероприятия, благоговейно – и наверняка болезненно – всовывая в труднодоступные отверстия своих тел слитки золота, клятвенно настонали нам невероятные декорации, невозможные спецэффекты, из-за которых не все останутся зрячими до конца программы, и абсолютно свежий альбом «Закрой, закрой, закрой» с уже заранее знакомыми нам припевами, призванный незамысловатыми мотивами отвлечь тех наших сограждан, у кого появились мысли вроде одобрительных по отношению к вандалам понедельника. Вход свободный! Выход, естественно, нет. О, да у нас сообщение от спонсора вместо никому не интересных событий среды! Мысли. Бывает, что вы, распив бутылочку-другую, спокойно рыдаете от морального истощения в гамаке, занимаетесь обычными домашними хлопотами вроде резкого срывания ногтя с безымянного пальца, добросовестно выплачиваете свой, взятый взаймы, долг стране, незаметно для себя служите Непонятному, но зловещему государственному бюро и вдруг... вдруг ловите себя на мысли? Бывает, да? Что ж. Прискорбно. Бич любого современного общества, мысли появляются сначала по одной-две в сутки, и вы можете махнуть рукой, мол, с кем не бывает. Но нет. Нет. Если не отнестись к мыслям серьёзно и не обнаружить их проявления при первых же симптомах, вы начнёте размышлять. Да-да. Вы и не заметите, как за первой мыслью пойдёт десятая, за десятой в вариативных цепочках выводов потянется двадцатая – и вот, пожалуйста, вы уже бесконтрольно размышляете обо всём! Мысли. Плодятся как несомая плотоядными крысами чума по смрадным канализационным трубам мозга, и сначала это незначительное «В чём смысл жизни?» с утра, а вот дальше... Ради будущих поколений, не доводите себя до состояния «дальше». «Фэйри: два в одном».* Для мытья твоей нечистой посуды и твоих нечистых помыслов. *«Два в одном» по цене «два без одного, не считая породистой, ай-ай, ну кусается, дрянь такая, собаки». Четверг: четверга в этом месяце не предвидится, так что, если вы, конечно, ещё способны спать несмотря на эту пустоту несбывшихся надежд на своё взросление, можете умиротворённо спать. Особо отъявленные смельчаки могут высунуть ногу из-под одеяла или взять кредит на несколько лет. Пятница: в пятницу на своё место вернётся Сесил, и никто из нас не вспомнит, что было, что не было и что его до этого не было. Он бы вернулся или никогда, или в пятницу, потому что я Ангел Четверга, и возвращение в четверг вышло бы излишне отвратительно-сентиментальным актом даже для такого влюблённого в Карлоса человека, как Сесил. Суббота: неужели такое можно пускать в эфир?.. Уверены?.. А как они тогда проживут оставшиеся дни в непрекращающейся панической атаке?.. Так, слушатели, давайте лучше сразу Воскресенье: ох, жители Найт Вэйла, не завидую я тем, кто переживёт субботу. Это была афиша событий на предстоящую неделю, а я – снова я. И я снова впервые напоминаю, что меня зовут Кастиэль, для друзей просто Кас, так что для вас, друзья, конечно, Кастиэль. Я – Ангел, так что, как вы знаете, меня не существует, и вы, вполне маловероятно, даже и не в состоянии понять, что я вам говорю... Может, что уже вполне вероятно, на протяжении месяца вы слышите лишь ностальгическое рычание мотора автомобиля, сбившего вашего щенка, или равномерный визг пенопласта по стеклу. Или, что оказалось бы совсем уж наиболее очевидно возможным из всего, бесконечный и пронзительный, откровенный и преисполненный боли, опустошающий и леденящий, собственный первый младенческий вопль. Я не знаю. Я знаю только то, слушатели, что здесь я говорю Сесилом и выгляжу трёхметровым светящимся существом. Хотя этот вид не похож ни на мою истинную личину, ни на тело Джимми Новака – славного Джимми Новака, который когда-то отдал мне своё единственное тело и, может и не предвещавшую удивительных свершений, но всё-таки свою единственную, единственную жизнь. Ну, как все мы знаем, великие цели оправдывают средства, Найт Вэйл. Всегда, Найт Вэйл. Я полюбил человека, я пошёл против братьев, я восстал против Небес, я победил Судьбу, я предотвратил Апокалипсис, я был Богом с кишащим во мне древним монстром, я сам был человеком, чтобы понять, что это не так, но прямо сейчас мне опять угрожают убить Дина и Сэма, так что со спокойной душой верьте мне. Великие цели оправдывают... Что?.. Нет. Нет! Извините, это местные Ангелы – которые, может, и не-Ангелы-уже или и не-Ангелы-вовсе, – зовут меня посмотреть телевизор к старушке Джози, как будто бы она ещё здесь, как будто бы они ещё здесь, как будто бы они вообще существуют... Тем временем, они парят в метре, нет, в двух... в трёх, сквозь потолок, обратно, вправо, вниз, снова в метре над ковром под моими не-ногами, леди и джентельмены. Вы не можете этого видеть, но, тем временем, я отвечаю им очень категоричное «нет». Вы не можете этого знать, но под светящимся светом я очень категорично качаю головой. [продолжительный шум полиэтилена] Кажется, обошлось, слушатели. «Выкусите», – как сказал бы мой любимый друг – тот, которого я вытащил из Ада и который вряд ли любит меня в ответ. Итак... Теперь, когда все внутренности моего внешне светящегося весселя скрутило чувством вселенского одиночества и тоски после пережитого за всю жизнь, я закурю. [звук чирканья спички] Нет, я ведь не курю. Я попью. [звук такого глотка, какой бывает только если посмотреть телевизор] Вернёмся к насекомым: [жужжание пчёл] Поговорим о необычном. Твоя ночь, Найт Вэйл, куда больше, чем всё остальное, не похожа на обычную ночь. Ночи здесь такие, что мне жаль, что Ангелы не спят. Очень жаль. Очень. Очень. Очень. Очень жаль. Помимо ночей, после которых я не то что не понимаю, как можно после такого нормально существовать, а не хочу знать, как понимать, как можно после такого нормально существовать, здесь случается трава. И я говорю не о посвистывающих лужайках и не умеющей петь траве. Я говорю о совершенно диких, завораживающе цветущих, восхитительно красивых тростниковых зарослях, жидко мерцающих в тени светом, шершаво переливающихся тенью на свету, ластящихся бликующими волнами не от порывов ветра, но от порывов души, животворяще дышащих и по-матерински нежно излечивающих, источающих аромат черничного сахара в кубиках и вежливо помогающих любому творению моего Отца, пока их через секунду после появления не сносят бульдозеры, чтобы построить замечательные здания с разноцветными, яркими-яркими вывесками. «Они такие разноцветные и яркие-яркие, чтобы вы, ослеплённые ими, забыли о том, что когда-то под этим зданием случалась трава. Ослепляйтесь ярко-красным, ярко-синим, ярко-жёлтым, не мучаясь воспоминаниями», – сейчас ласково проворковал представитель Городского совета на своей импровизированной пресс-конференции мне в ухо. – «Городской совет заботится о вас». Любопытно, что Дин Винчестер, сын Джона Винчестера, тот самый Дин, которого, как вы не помните, я вытащил из Ада, сказал: «Ты нужен мне». Это не относится к теме нашего разговора, но, пока я лишён ангельских сил, а пятки чем-то острым распарывает до подмышек, стоит только попытаться заговорить с Дином в эфире, мне очень нравится помнить эти его слова. А сейчас – минута рекламы. Если у вас ещё нет проблем с памятью, а яркие-яркие цвета вас не ослепляют, если вы дышите, попробуйте инновационно новую, по-новому специальную, специально новейшую, ещё не проверенную вакцину вроде как для профилактики хтонического склероза, который совсем не обязательно у вас появится. Скорее даже нет, чем да, но это не важно. Пока на поздно! По смехотворно огромной цене в новом супермаркете за свалкой-кладбищем для малоимущих неудачников! По понедельникам после закрытия скидки для ветеранов войн, но только тех, которых здесь не происходит! Реклама была предоставлена поразительно быстро разъедающим кожу пятном клея и рекламной листовкой у меня на ладони. И на спине. И на микрофоне. И на... Проклятье! [непродолжительный грохот] Экстренная новость, щекотно просунутая мне под привязанный к стулу локоть, Найт Вэйл! Прямо сейчас какая-то женщина с каким-то именем стала слышать, о чём говорит домашний скот. «Корова говорит, что люди её обокрали», – со слезами под глазами рассказала эта, по поступившим данным, Невменяемая Женщина. Будем, по мере наших снисходительности и достаточного количества сарказма в голосе, держать вас в курсе событий. Возвращаемся к волнующей проблеме внешнего вида травы. Иногда зелёный в вашем Найт Вэйле настолько красив, что иногда я, забывшись, называю этот городок нашим. Прогноз тоновых градаций и оттенков травы (в радиусе видимости белого тигра, который, волоча простреленную лапу, пересёк на прошлой неделе город и – со всеми почестями после естественной смерти от желания человека – стал блюдом вечера в лучшем ресторане города): с понедельника по среду ожидается пожухлое покраснение рефлексов зелёного. Это произойдёт на юго-восточных полях Найт Вэйла из прошлого прошлого, когда здесь ещё не было Найт Вэйла, но уже было место, которое обходил стороной я и обходили мои братья – кроме, как вы знаете, нескольких несчастных из нас. В ночь со среды на четверг вся трава (особенно под лавандой и вереск, этот ранимый вереск) станет плакать слезами. От тщательно скрываемого смущения, так что это будет не так и легко заметить невооруженным глазом. Напоминаем: вооруженные в Найт Вэйле будут без предупреждения расстрелены согражданами. В пятницу же эта зелень, пылко растущая в пустыне, приобретёт самый чистый, самый изысканный, самый красивый оттенок из возможных: она станет абсолютно точным воспроизведением любимицы Бога – первой травы на третий день Создания её Им. Что значит, и точным цветом глаз Дина, так неожиданно явившимся в Найт Вэйл. О ситуации на дорогах. На шоссе далеко-далеко-далеко-ну-же-сверните к западу отсюда два брата слушают общественное радио Найт Вэйла. Один из них, помладше, обычно в это время пытается найти несуществующее местоположение нашего городка на картах, а второй, постарше, обычно забавно закатывает глаза: «У нас тут Тьма на хвосте, а он решил развлечься. Мало ему было Нетфликса?» или, послушав немного новости, красиво ворчит: «Кас там что, закинулся амфетаминами?» своим самым нарочито прекрасным, самым нарочито насмешливым из всех своих нарочитых тонов, который совсем не скроет его глубокой взволнованности обо мне, но зато отлично скроет элегантный, потухший вид, когда он, втайне от брата повыше, отведёт взгляд в сторону. В сторону, где покоятся его беспокойные воспоминания обо мне в неслучившемся 2014-ом. Это была ситуация на дорогах. А пока братья сейчас озадаченно смотрят друг на друга, мы переходим к другим новостям. Не употребляйте наркотики. Они подарят вам яркую, осмысленную, бессмысленную, быструю, замедленную, разваливающуюся на фракталы, в геометричные узоры, вау какую прикольную жизнь, прежде чем вы болезненно скончаетесь в безумной агонии недостатка или переизбытка их в крови, пропустив грустную и омерзительную часть своего увядания. Это были новости здравоохранения. Новый спонсор, пожелавший остаться незамеченным, из-за угла только что прошептал мне: «Пс-пс, амфетамины – для тех, кому нечего терять. Для всех человеческих существ». И у нас срочная новость. Неожиданное, беспрецедентное, героическое задержание Тайной полицией синдиката, желавшего остаться незамеченным и распространяющего наркотики – кто бы мог подумать, слушатели, – прямо на территории нашей радиостанции! «Мы сейчас же уничтожим всю партию», – сухо сообщил нам шериф. – «Ничто из этого не должно просочиться на улицы Найт Вэйла», – добавил он с улыбкой, вытирая вспотевший лоб трясущимися руками. «Я полон сил! Я летаю! Я осознал Вселенную!» – а так прокомментировал ситуацию пробегающий мимо меня заместитель помощника шерифа Тайной полиции. Ну, ты и сам всё слышал, Найт Вэйл. Теперь, наконец, можно жить спокойно в городке, где вашим детям не предложат наркотики на улице. Слово нашим спонсорам. Антидепрессанты в любой аптеке, чтобы уж точно жить спокойно в городке, где вашим детям не предложат наркотики на улице. Отпускается без рецепта, мгновенное привыкание гарантируется; приём лучше начинать с двух лет. Вы ощущаете, как стало? Нет, я не про этот мягко обволакивающий, глубоко всепроникающий, гнилостный запах крови, от которого кружится в разные стороны голова и, кажется, самозабвенно идёт кровь. Да, точно, идёт. Как много, много крови... Но сейчас не об этом. Стало удивительно тихо, Найт Вэйл. Удивительно и тихо. Больше тихо, чем удивительно, но всё-таки. Удивительно тихо. Да откуда столько крови, в конце-то концов?! Извините... Тш-ш-ш, Найт Вэйл. Тихо-тихо. Как хорошо... Здесь только мы, только мы четверо: ты, мой слушатель, твой слух и я, и мой, убаюкивающий тебя, голос. Расслабьтесь. На Найт Вэйл молча, тягуче медленно и царственно вальяжно опускается сиреневая, бирюзовая и слегка печально-изумрудная ночь с загадочными прорехами взирающих глазниц вместо луны, так что этот день может стать последним для всех нас. Расслабьтесь. Прилягте в удобную для погребения позу, укройтесь моим бархатным голосом, сведите ладони на груди в молитвенном жесте, закройте все свои глаза, чтобы если вас сегодня ошибочно похоронят заживо, под веки забивался только песок, а не ржавое бутылочное стекло, и спокойно подумайте о самых счастливых, лучших моментах своей жизни. Вспомнили? Теперь спросите себя: как можно было бы улучшить тот момент? Что можно было бы исправить? Как на самом деле лучше стоило ответить в тот момент? Стоило ли более непринуждённо прищуриться и стоять с лёгким наклоном головы? Стыдящиеся себя и разочарованные в себе, оставайтесь с нами, чтобы на повторе слушать – ни к чему не обязывающую и ни на что не намекающую – часть мной ранее хрипло прооранного в прошлых эфирах сообщения. А именно: «Сэм, Дин, я здесь! Я здесь, Дин! Спаси!» Доброй ночи, Найт Вэйл. Доброй ночи. Сегодняшняя пословица: Если назвать сына от своей второй любви именем первой любви, можно год за годом смотреть в глаза своему сыну и год за годом понимать, что ты вообще-то не способен любить.