I have your brain scanned and permanently backed up in case something terrible happens to you – which it's just about to. Portal
Сидя в кресле, Кэтрин Чун вспоминает, куда положила лекарство от головной боли. Учёная знает, что мигрень неизбежно настигает её через пару часов после процедуры. Женщина относится к этому отрешённо: той единственной Кэт, у которой есть хоть какое-то будущее, головная боль не страшна. Ну, а оригиналу придётся дождаться сигнала, открыть глаза и, проверив целостность отпечатка, отправиться на обыск собственной каюты. Она ждёт. Всё это вопрос времени. Сигнал не звучит. Первые тридцать секунд Кэтрин ожидает резкого писка с возрастающим нетерпением, потом закатывает глаза, придя к выводу, что система зависла. После Кэт поднимается с кресла, погруженная в недоумение: что же могло пойти не так? Восприятие действительности возвращается к женщине не сразу; она успевает отступить от сканера прежде, чем осознание настигает её. Всё пошло не так намного сильнее, чем учёная могла предположить. Лаборатория неузнаваема. Помещение словно прошло через капитальный ремонт за те несколько секунд, что Кэт сверлила свой мозг электромагнетизмом. Разумеется, этого не могло произойти. А что же могло? Кэтрин не спешит с выводами, хотя несколько довольно очевидных вариантов уже вертятся у неё в голове. Убедившись, что крепко стоит на ногах, женщина отходит от кресла и направляется к компьютерам, параллельно исследуя собственные пальцы. Компьютеры… Это другие машины. Да, на них стоит та же система и сохранены те же файлы, что и на старых терминалах, но человеческую привычку не обманешь: неповторимый рисунок тонких царапин исчез, словно его и не было. Будто кто-то очень постарался изобразить компьютеры Кэтрин Чун, но совершенно забыл, что компьютеры, бывшие в использовании, не блестят, как только что сошедшие с конвейера. Странно. К слову, с пальцами тоже не всё гладко. Кэт помнит, что вчера сломала ноготь об одну из штуковин НИУ, а теперь её маникюр вновь безупречен настолько, насколько может быть хорош маникюр учёной на подводной станции, на грани конца света. Чёрт. Кэт кусает себя за заусенец — неосознанный, нервный жест — и, почувствовав укол боли, наблюдает, как в уголке ногтя проступает кровь. Женщина слизывает красную каплю и облегчённо вздыхает: солоноватый вкус на языке позволяет отмести один из довольно неприятных вариантов произошедшего. Но какие варианты тогда остаются? Кэтрин тщательно изучает собственные файлы и ожидаемо не находит там ничего нового. Она не страдает паранойей, но всё больше склоняется к мысли, что кто-то изрядно постарался для того, чтобы воспроизвести момент сканирования. Означает ли это, что суррогат лаборатории вокруг — часть Ковчега? Абсурд. Она должна была загружаться в систему в самый последний момент, и она уж точно не стала бы воспроизводить внутри Ковчега это проклятое место. Кэтрин ничего не понимает. От этого голова идёт кругом, но женщина знает, что, пока она сидит в воспроизведённой лаборатории, ничего не прояснится. Экзистенциальный кризис, которым грозит расследование, второстепенен. Намного важнее другое: если это всё ещё Земля, если она каким-то образом всё ещё на «ПАТОС-II», то что произошло с Ковчегом? В безопасности ли он? Это необходимо выяснить.***
Проходит совсем немного времени прежде, чем Кэтрин удаётся локализовать Ковчег. Он, чёрт возьми, застрял где-то между «Тау» и «Фи». Кэтрин даже не знает, не программная ли это ошибка: в том месте вообще не должно быть помещений, только технические тоннели… Получается, последняя надежда человечества просто лежит где-то на дне океана на радость глубоководным тварям? Но эта возможность не сбивает женщину с толку. Ковчег всё ещё локализуется, и «Фи» ещё отображается на картах, как активная станция. Туда можно добраться. Кэт принимает решение. Конечно, она делает это не сразу. Некоторое время учёная скитается по «Тете», проверяя файлы, просматривая архивы и размышляя. Нечто неуловимое произошло с информационной базой станции. То, с чем Кэтрин была хорошо знакома, нетронуто и актуально ровно на четвёртое июля сто третьего года. Всё остальное… словно размыто. Женщина не может точно сказать себе, что в базе чего-то не хватает, или же что-то было переписано, но всё же тут и там журналы и списки обрываются, а общедоступные данные оказываются скрытыми. Сознание спотыкается об эти неуловимые изменения как о невидимые ковровые складки. Кэтрин раздражена. Масла в огонь подливает и физическое состояние «Теты». Помещения станции выглядят зловеще, и вовсе не потому, что прогнили или поросли структурным гелем. Совсем наоборот: каждый квадратный миллиметр базы блестит так, словно церемония открытия «ПАТОС-II» состоялась буквально вчера. Все системы стабильны: нет ни перегоревших лампочек, не оборванных проводов. «Тета» цела и невредима. «Тета» абсолютно стерильна. Ни глаза, ни уши Кэтрин, ни сканер живых существ не обнаруживают на станции даже следов персонала. Куда они могли исчезнуть? С каждым новым шагом по опустевшим коридорам женщина всё больше смиряется с мыслью, что сейчас вовсе не четвёртое июля. Четвёртого июля тут было полно народа, а у Кэт был доступ к часам и системе связи… Теперь ничего этого нет, и принятие этой мысли ведёт прямиком к следующей: куда же всё делось? Скорее утонув в задумчивости, чем разыскивая ответы, Кэтрин попадает в собственную каюту (комнаты её коллег ожидаемо прибраны и пусты). Бегло оглядев жилище, Кэт начинает нервно смеяться. Здесь всё… Убрано. Всё, каждая вещь, до последней, не там, где женщина оставила их, уходя на сканирование. Всё не там! Всё на своих местах! Плечи Кэт сотрясаются от хохота, когда она падает на безупречно застеленную кровать. Отсмеявшись, учёная возвращается к осмотру. Она рассуждает просто: это её комната. Тот, кто хозяйничал здесь, мог допустить ошибку. Забрать что-то, чего здесь ещё было в день оцифровки, оставить что-то, что появилось здесь после… Ах, после. Кэт ловит себя на мысли о том, что время, отделившее её от сканирования — месяцы или даже годы — уже принято, как данность. То, что это время упущено, означает лишь одно: срок функционирования Ковчега теперь ещё ближе к концу. Этот факт заставляет какие-то шестерёнки в душе Кэт крутиться быстрее, но она отвлекается от самоанализа для того, чтобы обыскать свою комнату. В одном из шкафчиков обнаруживается новый источник панического веселья: её, Кэт, плюшевый мишка; говорящая игрушка, постоянно пребывающая в плачевном состоянии. Постоянно, но только не теперь. Сейчас медведь починен и больше не похож на оживший ночной кошмар. И, несмотря на то, что, выпав из дрожащих рук Кэтрин, игрушка вновь ломается, эта находка становится последней каплей. Сила, которая здесь похозяйничала, не имела на это ровным счётом никаких прав. Не обязательно копаться в вещах доктора Чун, не обязательно возвращать доктора Чун к жизни, не обязательно зарывать последнюю надежду человечества в глубоководный ил! Кэтрин собирается с духом. Она найдёт «Ковчег». А это значит, что её путь лежит в бездну. Кэт думает, что ей ещё повезло: «ДАНБЭТ» цел и невредим, как и всё на станции, так что никаких проблем. Никто не идёт пешком, никто не идёт на корм рыбам… Женщина вновь замечает за собой нервные смешки и приказывает себе успокоиться. В её мозгу, как заклинание, загорается последовательность слов. «ДАНБЭТ», «Тау», «Фи», «Ковчег», «Омега». «ДАНБЭТ», «Тау», «Фи», «Ковчег», «Омега». «ДАНБЭТ»… Системы подлодки ещё надо запустить. Кэтрин проделывает необходимые приготовления, практически не вдумываясь: погружаться в осознание окружающей действительности не хочется. В тот момент, когда доктор Чун вводит последний код безопасности, из динамиков «Теты» звучит обезличенный голос: — Добрый день, сотрудник проекта «ПАТОС-II». — Заткнись, — на автомате отвечает Кэт. На «Тете», да и на других станция тоже, отродясь не было голосовых приветствий. Пожалуй, ИИ-помощники могли поговорить с тобой из омни-инструментов, но они никогда не подключались к централизованным системам связи. Так что Кэтрин не сомневается: голос — часть той чертовщины, в которую учёную угораздило вляпаться. Словно мало ей было кометы и взбесившейся чёрной жижи… — Сотрудник проекта «ПАТОС-II»… доктор Кэтрин Чун, — Кэт улавливает нечто странное в тоне безликого голоса, но это не важно. Прямо на глазах учёной «ДАНБЭТ» завершает процесс активации и открывает перед женщиной свои двери. — Глубоководный шаттл «ДАНБЭТ» запущен успешно. Станция «Тау» ожидает вашего прибытия. Хорошего дня. Это плохо. Это ловушка. Но женщина лишена страха за свою жизнь — в глубине души она догадывается, что бояться уже не за что. Так что Кэтрин находит скафандр и, сжимая в руках блестящий, с иголочки, шлем, поднимается на борт подводной лодки. Она едва успевает склониться над панелью управления: курс уже задан и шаттл стартует. Кэтрин понимает, что больше не контролирует свою судьбу, и, пожав плечами, отворачивается от приборов к иллюминаторам. Зеленоватая муть за толстыми стёклами постепенно гаснет и тускнеет, сменяясь мраком. Кэт готовится к долгому и скучному пути, но тут, совершенно неожиданно, темнота превращается во флуоресцентную синеву. Вода словно освещается изнутри. Загоревшись на отдалении, приближаются и множатся голубые огоньки, яркие вспышки, дрейфующие в невидимых потоках без особой цели. Их свет мерцает, переливается от насыщенно-синего к белёсому, дрожит. Пылающие точки кружатся и замирают, снова кружатся, и, расфокусировав на мгновение взгляд, в следующую секунду Кэтрин Чун видит перед собой космос. Мелкие звёзды образуют скопления, целые галактики формируются и исчезают вокруг «ДАНБЭТ». Пространство заполнено рождением и смертью, Кэт почти чувствует это. И она не одна. Привлечённые пляской молодых звёзд, вокруг подлодки собираются твари. Обитатели бездны тоже несут на себе голубые огни. Мерцающие метки высвечивают их путь: круги и спирали огня в плотной воде сходят на нет очень медленно. А эскорт шаттла растёт. Огромные рыбы, о названиях которых Кэт не имеет никаких представлений, призрачные медузы и осьминоги, больше похожие на кракенов. Доктор Чун заворожено наблюдает за пришельцами. Что общего у этого живого космоса с тем настоящим, глухим и пустынным? Обитатели «Ковчега» не видят разницы. Но она есть — в свободе. В выживании. Вакуум стерилен. Вода… агрессивна. Если бы только люди могли выжить здесь. Если бы… Скрежет обшивки выводит Кэтрин из гипнотического полусна. Зловещий звук, оповещающий о серьёзных неприятностях, повторяется снова. И ещё раз. Кэт раздосадовано шипит: неужели ей суждено быть погребённой в шаттле, смятом километрами воды? Всё происходит быстрее, чем учёная успевает смириться с этой мыслью. Обшивка проминается внутрь с жалобным воем, мир вокруг закипает полосами помех, наложений и шума; синие огни вспыхивают сверхновыми и гаснут.***
Кэтрин Чун падает вниз сквозь толщу солёной воды. Смятый и искорёженный «ДАНБЭТ» несётся на дно где-то совсем близко, но света нет, и Кэтрин его не видит. Женщина включает установленный на шлеме прожектор и несколько раз моргает, когда яркий конус выхватывает из мглы останки подлодки. Доктор Чун всё ещё держит шлем в руках. Этого не может быть, поэтому Кэтрин прикладывает усилие и, после пары неудачных попыток, всё же надевает его себе на голову. Системы скафандра избавляются от воды, мешающей обзору. Скафандр не рассчитан на давление бездны, но Кэт уже знает, что это полная ерунда. Что-то не так с её телом. Если крах «ДАНБЭТ» не повредил ему, то и бездны опасаться нечего. Можно просто падать вниз и надеяться, что происходящее — предсмертное наваждение и вот-вот схлынет. Но женщина знает, что шансов на это мало. Кэтрин разворачивается, потому что дно, должно быть, уже близко. «ДАНБЭТ» удалось пройти большую часть пути до «Тау»: станция маячит внизу, призывно мигая стыковочными огнями, но точное расстояние до неё остаётся загадкой. — Кэтрин Чун, вы приближаетесь к станции «Тау», — знакомый голос раздаётся из динамика шлема. — Расчётное время завершения погружения — тридцать секунд. Технические неполадки будут устранены позже. Тридцать секунд до того, как Кэт столкнётся с океанским дном. Она не испытывает ни страха, ни замешательства, только любопытство. Надо же… Кэтрин Чун, первый человек, спустившийся на дно бездны своим ходом. Ну ладно, первый бывший человек. Сути дела это не меняет: происходящее с Кэт — уникальный опыт. Неожиданно для неё самой в женщине оживает дух исследователя. Но на самоанализ снова нет времени. Перед глазами доктора Чун возникает густая взвесь ила. Муть, которую поднял со дна рухнувший «ДАНБЭТ», скрывает за собой и «Тау», и стремительно приближающееся дно. Кэтрин задумывается о необходимости сгруппироваться и сразу же чувствует слабый толчок. Падение завершилось. Женщина поднимается на ноги. Видимость вокруг всё ещё нулевая, так что Кэтрин выключает свой прожектор и медленно бредёт туда, где мерцают призрачные огни. Вскоре облако ила остаётся позади. Доктор Чун бросает на него прощальный взгляд, силясь разглядеть окутанный взвесью «ДАНБЭТ». Безуспешно. Кэт качает головой. Если она решит покинуть бездну, то уповать придётся лишь на подъёмник и мизерный шанс того, что сейчас он где-то здесь, внизу. Кэтрин решает не проверять, так ли это. Незачем подрывать собственный боевой дух до начала битвы. И хоть доктор Чун ещё не до конца понимает, с кем или с чем ей придётся бороться, она не собирается откладывать выяснение в долгий ящик. Разглядев вдалеке навигационные огни, женщина отправляется к главному входу в «Тау».***
Когда Кэтрин находит вход на станцию, она ожидает стандартной процедуры доступа: подвести омни-инструмент, выровнять давление, войти в разгромленную «Тау». Обыскать там каждый угол, надеясь, что НИУ чудесным образом покинул это место так же, как он оставил в покое «Тету»… Найти ковчег. Всё сходит с рельс даже раньше, чем женщина могла предположить. Шлюзовая камера не требует идентификации: створки закрываются сами собой, и шлюз осушается без помощи Кэт. Учёная не удивлена. Она — до сканирования — никогда не была на «Тау», но подозревает, что и эта станция не избежала реставрации. И изменения. Каждый квадратный сантиметр стен и пола освещён лампами дневного света; иллюминаторов, стандартного элемента конструкций на «ПАТОС-II», нигде не видно; коммуникации и жилы НИУ, похоже, скрыты за ровными рядами белых панелей. Окажись Кэт здесь не после четырёхкилометрового погружения, она бы ни за что не догадалась, что очутилась где-то под толщей воды. И Кэт это нравится. Скупое, лаконичное окружение не путает, не угнетает, и даже позволяет отвлечься от мыслей о мёртвой выжженной поверхности и мрачном зловещем дне. — Здравствуйте, Кэтрин Чун. Добро пожаловать в лабораторный комплекс проекта «ПАТОС-II», на станцию «Тау». Безликий голос мгновенно развеивает наваждение спокойствия. Кэтрин игнорирует приветствие и быстрым шагом покидает буферную зону. Перед самым выходом из неё доктор Чун натыкается на активный терминал. На экране совсем немного опций, и женщина исследует все. «Карта комплекса». Перед Кэт сеткой из прямых линий разрастается подробный план «Тау». Учёная готова поклясться, что эту станцию не строили такой большой. Но вот, пожалуйста: десятки коридоров, сотни блоков, обозначенных разными цветами в соответствии со специализацией. На карте имеются тестовые, исследовательские и даже жилые помещения. Теперь понятно, почему система локализовала «Ковчег» за пределами «Тау»: станцию просто кто-то расширил. Но кто? И, чёрт возьми, как? Не дожидаясь, пока в мозгу всплывёт вопрос «зачем?», Кэт переходит к следующему пункту меню. «Отслеживание проекта «Ковчег». Кэтрин вдавливает палец в монитор с серьёзным усилием — руки дрожат. По экрану пробегают помехи, или у Кэт просто рябит в глазах, но женщина не придаёт эту значения: система нашла её детище. «Ковчег» мигает красной точкой где-то в коридоре, ведущем из «Тау» в… станцию «Альфа»? Учёная не знает ничего об этом месте и не собирается ничего о нём выяснять; она возьмёт контейнер и сразу же отправится на «Фи». Переход туда, к счастью, совсем близко от входа в загадочную «Альфу». Проверив работоспособность «Фи» и «Омеги» — всё в полном порядке — доктор Чун заканчивает с терминалом. Она собирается добраться до «Ковчега» по короткому маршруту: через два коридора, одну лестницу и несколько исследовательских блоков. Но, едва Кэтрин приближается к входу в первое помещение на своём пути, ставший почти привычным синтетический голос раздаётся снова: — Доктор Чун, к сожалению, ваш текущий статус не предполагает доступа к исследовательским, жилым и техническим помещениям лабораторного комплекса. Пожалуйста, проследуйте в тестовую зону. Кэт кивает. Вот там-то её и утопят в структурном геле. Но выбирать не приходится. Быстро прикинув, как через тестовые блоки можно попасть к «Ковчегу», женщина разворачивается и шагает в уже открывшийся позади неё круглый дверной проём. Однако не успевает Кэт осмотреться, как дверь с тихим шипением закрывается, блокируя путь к отступлению. Кэтрин качает головой. Вокруг неё совершенно пустое белое помещение. Кроме входа за спиной и голубого глаза камеры под потолком здесь вообще ничего нет. Но удивляет даже не пустота, а масштаб. По сравнению с тесными комнатам старых станций, это помещение просто огромно. Чтобы добиться подобного на четырёхкилометровой глубине, требуется по-настоящему серьёзный прорыв в технологиях. НИУ действительно шагнул очень далеко вперёд. — Добро пожаловать в компьютеризированную тестовую зону станции «Тау». Приготовьтесь к использованию портального привода. Испытание начнётся через три… две… одну. В первый момент ничего не происходит, и Кэтрин успевает решить, что этот «тест» — просто проверка на клаустрофобию. Но секундой позже белые стены начинают сближаться. Доктор Чун на каблуках поворачивается к входу, только чтобы увидеть, как дверь скрывается за спустившейся откуда-то сверху белой панелью. Объём комнаты неумолимо сокращается. Кэт добирается до центра сжимающегося пространства и отчаянно машет рукой в потолочную камеру. Странно, но бестелесный голос отзывается: — Необходимо отметить, что ключом к решению большинства тестовых задач является комбинация личного опыта и здравого смысла. Отсутствие какого-либо из этих качеств — верный путь к отметке «неудовлетворительно» в вашем бланке тестирования. А также к… неминуемой гибели. Кэтрин упирается руками в ползущие к центру стены. Вот оно что. Стало быть, личный опыт может как-то помочь доктору Чун в борьбе с законами физики. Занимательно. Интересно, что именно может противопоставить опыт давлению четырёх асбестовых панелей? Совершенно ни… Постойте-ка. Кэт хлопает себя по лбу и упирается ладонями уже не в стены, а в свои собственные виски. Давление. То, что спасло доктора Чун от сжатого и искорёженного метала «ДАНБЭТ»… Как там говорила эта жестянка?.. Портальный привод? Кэтрин жмурится, всем естеством превращаясь в ожившее напряжение. Стены сжимают её тело в тиски, и в этот момент мир вновь вскипает и взрывается бурей помех. Когда помехи расходятся, доктор Чун обнаруживает себя лежащей на белом полу перед открытой дверью. За ней слышен треск электричества и видны голубоватые всполохи. — Отлично. Вы начали понимать базовые принципы активации портального привода. Внимание! Контакт с полом в следующем блоке вас убьёт. Кэт кивает и медленно поднимается на ноги. Путь к «Ковчегу» предстоит долгий.***
Вскоре доктор Чун выясняет, что телепортация может быть заблокирована. Сильные электромагнитные поля лишают возможности переместиться полностью, а отсутствие визуального контакта с точкой назначения усложняет переход в несколько раз. Телепортация в движении сложнее телепортации «с места»; кинетическая энергия при переходе сохраняется, а потенциальная – нет. Последний факт особенно огорчает Кэтрин, когда она, падая из одного блока в другой, решает путём телепортации избежать неприятного соударения с полом. Ей это не удаётся — женщина покидает прокол в пространстве с той же скоростью, что вошла в него, и, моментально врезавшись, сползает по стене вниз. Чертыхаясь, Кэт поднимается на ноги и осматривается. Интерактивная панель на входе в блок гласит: «Испытание 19 из 19». Стало быть, это конец её полного ударов и падений пути. «Ковчег» где-то совсем близко, и Кэтрин думает, не сможет ли она, сосредоточившись, переместиться прямо к нему, избежав очередных препятствий и встреч с твёрдыми поверхностями. Но нет, лучше не рисковать. За прошедшие несколько часов слепая телепортация уже не раз замуровывала Кэт в стенах и замкнутых пространствах, откуда её приходилось вызволять невидимому наблюдателю, владельцу вездесущего голоса. Так что доктор Чун нехотя возвращается к тесту. Со стороны он напоминает какой-то марафон: лифт — ползущая над токсичным полом панель — медленно движется вперёд через лазеры, плазменные шары и охранные турели. Задача Кэтрин — подгадать момент и точку перемещения так, чтобы не пострадать и вновь оказаться на лифте. Женщина думает, что справится с этим. Она делает шаг на платформу. Поначалу всё идёт неплохо. Она избегает плазменного шара, потом глухой стены, затем — электромагнитного излучателя. Миновав лазер, доктор Чун поднимает голову, чтобы, наконец, увидеть впереди долгожданный выход. Женщину встречает пространство, заполненное волнами помех. Голову внезапно заполняет едкая боль, контуры мира расслаиваются на три цвета, но доктор Чун всё же может различить прямо перед собой, там, куда несёт её лифт, яркое дрожащее пламя. — Поздравляем. Испытание окончено. Спешим заверить вас, что при утилизации вашего тела портальный привод не пострадает. Словно сквозь сон Кэт слышит скрип собственных зубов. Оно того не стоило. Помехи мешают думать. Помехи мешают чувствовать. Помехи не дадут ей телепортироваться. Она словно заперта в электромагнитном излучателе, и выхода нет, деваться некуда, ей не спастись… Огонь обжигает, и Кэтрин делает отчаянный рывок, туда, к «Ковчегу», к её цели, к смыслу своего существования. Мир рушится, превращаясь в сероватую пелену гудящего шума.***
Проходит вечность перед тем, как Кэт находит в себе силы открыть глаза. Разлепив веки, она наблюдает, как пространство вокруг собирается в единое целое из красного, синего и зелёного слоёв. Доктор Чун больше не в тестовой зоне. Какое счастье. Более того, она у цели. Над Кэтрин, мерцая, горит указатель «к станции «Альфа». По правую руку светится другой — «к станции «Фи». Ей удалось. Каким-то чудом Кэтрин Чун переместилась ровно в ту красную точку карты, в которой, по словам систем комплекса, находился её «Ковчег». Но «Ковчега» тут нет. Под ногами Кэт лежит лишь один предмет: древний омни-инструмент с перегоревшим нейрочипом. Кэтрин машинально берёт устройство в руки. На его маленьком экране, бесконечно повторяясь, бегут строки: «трансляция навигационного сигнала». Теперь понятно. Кто-то подделал уникальный код «Ковчега», чтобы заманить сюда доктора Чун. Не скрывая раздражения и ярости, Кэт швыряет омни-инструмент в стену, разбивая его вдребезги. Она не знает, что делать дальше. Опустошённая и злая, женщина какое-то время бредёт в сторону «Фи», только для того, чтобы выяснить: проход на станцию надёжно заблокирован. Кэтрин даже не может вернуться назад, к входу на «Тау». Единственным путём для неё становится загадочная «Альфа». Делать нечего. Пнув ногой останки омни-инструмента, доктор Чун заходит в тоннель. Женщина понимает, что впереди её ждёт обладатель бестелесного голоса, наверняка раздосадованный незапланированным побегом «испытуемой». Кэт понятия не имеет, что она может противопоставить этой силе, но у неё просто нет выбора: остаться навсегда в развилке трёх коридоров не кажется женщине хорошей идеей. Пройдя сотню метров по сумрачным и пустынным помещениям, Кэтрин замирает. Прямо перед ней выдолбленный в океанском дне тоннель обрывается, и начинается… остеклённый коридор. За его прозрачными стенами снуют глубоководные чудовища, освещая дорогу яркими голубыми огнями. Не веря своим глазам, Кэт делает шаг вперёд. Учёная знает, что это невозможно. Не на такой глубине. Но удивляться чему бы то ни было поздно. Женщина спешит миновать невозможное пространство. В конце коридора Кэтрин ждёт металлическая дверь, медленно ползущая вверх. Спустя пару секунд доктор Чун может пройти в образовавшийся проём, слегка пригнувшись; она не любит ждать. Проскользнув в помещение, она слышит, как дверь с грохотом опускается за её спиной. В этот момент Кэт понимает, где оказалась. Сердце «ПАТОС-II», легендарное и мифическое. Сердце НИУ. Тело искусственного интеллекта — поразительное сплетение чёрной псевдоорганики, кабелей, проводов и поршней — закреплено под высоким потолком просторного зала. НИУ едва заметно покачивается на своих креплениях, словно приветствуя гостью. А затем разворачивается. Теперь, оказавшись «лицом к лицу» с Кэт, ИИ напоминает собственных Пересмешников. Оранжевый корпус, интегрированный в систему структурным гелем, удерживает в себе чёрные мышцы и белые приводы, с помощью которых к вытянутому телу крепится некое подобие головы. На слегка асимметричном «лице» рядом с двумя красными датчиками горит единственный голубой «глаз». Подвижная линза словно щурится, фокусируясь на докторе Чун. — Здравствуй, Кэтрин. Кэт видит, как на многочисленных мониторах зала загорается её лицо. Сначала она не придаёт этому значения, но всё меняется, когда НИУ начинает говорить. Губы «экранных» Кэтрин приходят в движение синхронно со словами ИИ. И тут доктор Чун понимает, почему голос компьютера казался ей безличным и отрешённым. Сложно оценить чью-то речь, если она звучит так же, как твой собственный внутренний голос. — Полагаю, тебе интересно, что здесь происходит… — Что здесь происходит?! Два почти одинаковых голоса звучат синхронно. Фразы сталкиваются в воздухе, и на пару секунд в зале воцаряется нервная тишина. Кэтрин ждёт. НИУ начинает объяснять. — Признаюсь, твоё появление здесь для меня такая же неприятная неожиданность, как и для тебя самой. Но будет лучше, если я начну по порядку, верно? Кэтрин сдержано кивает. — Итак. Доктору Чун удалось довести проект «Ковчег» до состояния, пригодного к запуску на стационарную орбиту. Более того, у неё и её команды получилось доставить его на станцию «Тау». Однако в результате… несчастного случая доктор Чун погибла, и «Ковчег» не был запущен. В то же время базовый протокол НИУ предписывал не допустить уничтожения человечества. К сожалению, фундаментальные противоречия между общепринятой моралью и формально-логическими методами привели к отторжению решений, принятых НИУ. Люди не приняли программу и, так или иначе, погибли. Эксперименты НИУ по воссозданию человечества в искусственных телах, тем не менее, продолжились. Первым успешным прототипом стал «Саймон Джаррет», плоский скан образца 2015 года. Он, в сопровождении копии сознания доктора Чун, осуществил запуск проекта «Ковчег». В данный момент «Ковчег» находится на орбите; ему ничего не угрожает. Кэт переводит дух. У неё нет причин думать, что НИУ врёт, так что эти слова становятся первой хорошей новостью за долгое-долгое время. С «Ковчегом» всё в порядке. Человечество в безопасности. А ИИ, тем временем, продолжает рассказ: — Исходя из анализа возникших трудностей и противоречий, системы НИУ пришли к выводу, что для успешного восстановления людей искусственному интеллекту требуется модуль морали, близкий к человеческому. Попытки программного синтеза подобного конструкта не увенчались успехом, поэтому в качестве морального модуля в систему НИУ был загружен скан сознания наиболее оптимального для этих целей сотрудника проекта «ПАТОС-II»… Доктора Кэтрин Чун. Развязка монолога НИУ не становится для Кэт большим сюрпризом. Глядя на гигантскую машину снизу вверх, женщина интересуется: — Отлично. Твоя история прекрасно объясняет, как ты оказалась здесь. Но что насчёт меня? Из скрытых динамиков раздался тихий электронный вздох. — Верно. Дело вот в чем: слова и действия последней активной копии Саймона Джаррета привели к перегрузке нейрочипа, в котором находилось сознание сопровождавшей его Кэтрин. Тот экземпляр доктора Чун был безвозвратно утерян. Кэт вспоминает перегоревший чип в омни-инструменте, который она разрушила на подступах сюда. Неужели там… — Поэтому я не смогла позволить Саймону Джаррету вернуться на «ПАТОС-II». Восстановленные в искусственных телах люди испытывают шок, сходный с тем, что вызывали ранние варианты «Ковчега». До недавнего времени этот эффект был неустраним и являлся самой распространённой причиной… скажем так, неудач. Учитывая общее отношение Саймона Джаррета к НИУ, а также события, которые ему пришлось пережить, его поведение весьма вероятно приведёт к дестабилизации системы. Поэтому до последнего момента Саймон Джаррет находился вне моей компетенции. Кэтрин кивает. Ну конечно. А недавно всё пошло не так. — К сожалению, не так давно ситуация вышла из-под контроля. Восстановив доступ на станцию «Тау», Саймон Джаретт предпринял попытку деактивировать НИУ. Потерпев неудачу, он инициализировал восстановление доктора Кэтрин Чун — тебя — используя стандартный протокол восстановления. Мне не до конца ясны его мотивы, но, видимо… — Видимо он решил, что я доведу его дело до конца, увидев всё это сумасшествие… — Кэтрин прикрывает глаза и качает головой. — Довольно разумно, учитывая, что ты пыталась меня убить. НИУ разворачивается вокруг своей оси. — Это являлось частью испытания. Твой побег был ожидаем: я предполагала, что ты справишься. А иначе никак. Портальный привод необходимо тестировать, если люди, в том или ином виде, хотят вернуться на поверхность. Без него выживание наверху невозможно. — ИИ делает короткую паузу и продолжает. — К тому же… Не пойми меня неправильно, я не то чтобы желала тебе смерти… Но твоё существование для меня явная проблема. — Как и существование других? Ты убиваешь всех, кто не проходит испытания? Если ты стремишься восстановить человечество, то в чем тогда смысл? — Ответ на твой вопрос кроется в тебе самой. Кэт смотрит на руки, вспоминая привкус крови. Теперь он не кажется ей настоящим. НИУ продолжает. — Ты выжила на глубине четырех километров фактически без скафандра. Портальный привод позволяет тебе выходить из любых критических ситуаций. В биологическом смысле ты далека от человека настолько, насколько рыба далека от амёбы. Беда лишь в том, что тела, целиком состоящие из структурного геля, как у тебя, в стрессовой ситуации отторгаются разумом. По этой причине ни один из испытуемых — твоих коллег — не выжил. Но технологию необходимо совершенствовать. Я была вынуждена снова и снова убивать их… Пока, по иронии, ты не стала первым человеком, успешно восстановленным в теле нового поколения. Кэтрин кивает. Она ничего не знает о Саймоне Джаррете, но догадывается, что для кого-то вроде него, родом из 2015-го года, действия НИУ — точнее, другой Кэтрин — будут казаться чудовищными. — И что же ты собираешься делать дальше? — Это зависит от того, как ты относишься к тому, что я делаю теперь. Доктор Чун размышляет не долго. — Думаю… Думаю, ты делаешь важное дело. Ужасными методами, но иначе никак. Я очень долго пыталась сохранить хоть что-то от нашей цивилизации. Спасти их. Уберечь. Но… Если мы можем подарить людям настоящую реальность вместо искусственной, то почему бы и нет? В этот раз из динамиков раздаётся синтетический смешок. — Отлично. Я знала, что мы найдём общий язык. А теперь, раз ты уже здесь, то отыщи, пожалуйста, Саймона, и объясни ему, в чём именно он ошибается. Кэтрин только кивает. Кажется, это будет интереснее, чем смотреть на цифровые облака в «Ковчеге».