Витя, возьми телефон

Он звонил мне несколько раз на неделе. Бывало, что и каждый день. То ли у него случались обострения, то ли что-то ещё, не знаю. Я был восьмиклассником, и я был напуган. Нет, не так. Я был НАПУГАН. До усрачки, до дрожи в коленях, до вырывающегося из груди сердца. Каждый вечер я снимал трубку с телефона и слушал его, а каждое утро боялся, что это был какой-нибудь глупый розыгрыш, и вот сейчас он со своими приятелями выйдет из-за угла и хорошенько мне нахлещет. Но день за днём ничего подобного не происходило. Он просто звонил, выговаривал в трубку все те непристойные ужасы, которые скопились в нём, а в школе на следующий день вёл себя, как ни в чём не бывало. Мы с ним не общались. Класс у нас был большой, математический, мальчиков было много, девочек – по пальцам посчитать. У нас с ним были разные интересы и разные компании. Я обычно проводил время с весёлыми ребятами, которые хорошо учились, любили вечером погонять мяч на школьной футбольной площадке и не встревали в конфликты. Дима, наоборот, общался с крутыми ребятами, даже с теми, кто был на год или два старше. Он частенько дрался, попадал в передряги и получал выговор от директора. Поэтому его самый первый звонок я не мог воспринять иначе, как шутку. Я не был зашуганным ботаником, так что не понимал, какой резон крутым ребятам так шутить надо мной, но со временем проблема стала куда серьёзнее. Что я должен был делать с парнем, которому я нравлюсь? Если бы это была девчонка, я бы просто предложил ей встречаться, но с Димой это было невозможно. Как и невозможно было заставить его перестать звонить. - Дим, не звони мне больше. Ну, пожалуйста, это не смешно, - мой голос казался сдавленным и жалким даже мне, что уж там думал обо мне Дима, и вовсе страшно было представить. - До завтра, Вить, - шептал он мне в трубку скрипучим голосом, который у него тогда как раз начал ломаться. В этом я, всё ещё писклявый, как девчонка, ему завидовал. Мне казалось, что его голос «с хрипотцой» - это очень круто для парня в таком возрасте. Я возвращал трубку на аппарат и стыдливо сжимался в жалкий комок. Если бы он только знал, какой пожар происходил у меня в штанах от его этого голоса… Он бы точно меня возненавидел и бросил все свои глупые шутки. Обычно я разматывал телефонный шнур и уносил аппарат к себе в комнату, закрываясь там, чтобы никто, не дай Бог, не услышал наших с ним разговоров. Но улизнуть мне удавалось не всегда, и вот именно в такие моменты у меня мурашки толпами ходили по спине. Когда я сидел на кухне, кивал невпопад, изображал на лице весёлую улыбку, смотрел честными глазами на маму и всеми способами делал для неё вид, что говорю с другом, в то время как она жарила котлеты, а Дима шептал мне всякие пошлости в трубку. Уши горели огнём, но я тогда носил длинноватую стрижку, так что видно этого не было. А пожар в штанах хорошо скрывался от мамы под столешницей. По моей манере разговора Дима понимал, что я в комнате не один, и это его, кажется, только подстёгивало говорить мне самые ужасные пошлости, которые он только мог знать. А я слушал и не бросал трубку, хотя каждый раз настойчиво просил его больше мне не звонить. В школе Дима, как и обычно, делал вид, что меня не существует, что мы не живём на одной планете и что это не он звонит мне вечерами, заливаясь соловьём о том, как сильно меня хочет. Тема секса для подростков нашего возраста вообще была очень острой и порой даже болезненной. Некоторые ребята уже начинали хвастаться первыми удачами с девчонками, а я всё ещё ходил одиноким, имея за плечами лишь скудный опыт из пары поцелуев. Внешность у меня всегда была среднестатистическая, так что девчонки пачками не вешались, как на того же Диму. Он был мало того, что симпатичный, так ещё и спортсмен, так что популярность в школе ему была обеспечена. Наш класс частенько, благодаря ему, становился победителем в разных спортивных соревнованиях в параллели. Кажется, был урок математики. Или физики? В общем, неважно. Суть в том, что урок начался, а учитель задержался в учительской и всё никак не приходил. Класс галдел, ребята разговаривали, смеялись, кидали самолётики в доску, кто-то рисовал на ней мелом неприличные слова. Я же просто в полголоса болтал со своим соседом по парте и раскачивался на стуле. В один момент, потеряв равновесие, я стал заваливаться назад, стараясь при этом ухватиться пальцами за край парты, но, к удивлению, был мгновенно пойман кем-то за руку и притянут обратно. Буквально спасён. Это был Дима. Я и не заметил, что он сел за парту передо мной, на место Насти, которая не пришла, потому что заболела. Он посмотрел на меня долгим, тяжёлым и каким-то насквозь пронизывающим взглядом, своим скрипучим голосом сказав: «Осторожно. Не упади». И всё. Мой мир в одночасье рухнул. В голове не укладывалось, что он обратил на меня внимание в школе, при всех, и даже больше – спас от падения. И, судя по его глазам и голосу, он действительно беспокоился обо мне. Я только успел выдавить из себя жалкое «спасибо», как в класс вошёл учитель и начал урок. После этого случая я перестал подходить к телефону. Совсем. Каждый раз приходилось то маме бежать с кухни, то отцу из зала. Я настойчиво убедил родителей, что меня нет ни для каких одноклассников по имени Дима. Мама недоуменно хлопала глазами, отец хмурился, но я был непреклонен. В итоге, я буквально заставил двух взрослых людей плясать под мою дудку и бесконечно врать какому-то подростку по телефону, что меня нет дома и подойти поговорить я не смогу. Наверное, у Димы после всех неудачных попыток до меня дозвониться сложилось впечатление, что я дома вообще не бываю и даже не ночую. Но мне было всё равно. Мне было страшно. Страшно от того, что мне действительно начинало нравиться то странное, что происходило между нами. Мне начинали нравиться его звонки, его хриплый шёпот, да даже его пошлые слова о том, как сильно он меня хочет (и, поверьте, не только поцеловать). Мне понравилось в тот раз смотреть ему в глаза и терять в этот момент все мысли. Единственное, что я точно знал, так это то, что всё это неправильно. Это неправильно, и так не должно быть. Я убеждал себя в этом день за днём, стойко игнорируя все звонки. В один прекрасный день моё мироздание снова пошатнулось. Я был в школе, сидел на уроках, привычно игнорируемый Димой и игнорировавший его в ответ, как неожиданно ко мне подошла девчонка из их компании. Кажется, она была на год старше, а может, и на два, но частенько появлялась в нашем классе, чтобы поболтать с Димой. Окинув меня изучающим взглядом густо накрашенных глаз, она наклонилась ко мне, отчего в вырезе блузки стала почти полностью видна её грудь, и проговорила на ухо: - Витя, возьми телефон. Больше она ничего не сказала. Просто отвернулась и ушла обратно к своей компании. Дима стоял ко мне спиной и активно что-то обсуждал со своими приятелями, не проявляя никакого интереса к произошедшему. Но я-то знал… Я знал, что это он подослал её. Неужели она теперь знает, что между нами происходит? Сердце снова забилось, как загнанный зверь, а уши предательски покраснели. В тот вечер я всё-таки снял трубку. Точнее, почти сорвал её с аппарата и грозно выкрикнул, не дав ему даже поздороваться: - Ты совсем дурак, Дим?! – от такого напора он, наверное, обалдел, но быстро собрался и нагло ответил: - А что не так, Витя? Ты не подходил к телефону, вот я и решил тебя попросить. - Она теперь всё знает, что ли? Ладно я, но тебе за себя не страшно? А если она кому-то расскажет?! – в голове была тысяча вопросов, которые хотелось задать, и тысяча обвинений, которыми хотелось засыпать Диму с головой. Но они сталкивались друг с другом на языке и так и не вылетали изо рта, застревая в горле. - Успокойся, Вить. Что она расскажет? Что я попросил её передать однокласснику, чтобы он взял трубку? Это прям так криминально? – конечно, я понимал, что у неё не было никаких прямых доказательств, но девчонки они на то и девчонки, что сами могут додумать всё, что захотят. И мы потом не оправдаемся! - Да ты вообще придурок! – в сердцах выкрикнул я и сразу же зажал себе рот рукой, с опаской косясь на дверь. Но, к счастью, мой голос не потревожил родителей. - Ну, придурок так придурок, зато придурок, который очень хочет тебя… - и он снова зашептал свои пошлости мне прямо в ухо, соблазняя и распаляя, как змей-искуситель в райском саду. Домашние шорты топорщились в одном определённом месте, лицо, шея и даже плечи были красные. Я дышал поверхностно и часто, чтобы не выдать себя, и слушал его, слушал и слушал, впитывая, как губка, каждое пошлое слово. Хотелось касаться себя, трогать, ласкать, но было нельзя. Потому что родители дома, потому что у меня дверь не закрыта на щеколду… Да просто потому что нельзя! Нельзя ласкать себя, когда говоришь с парнем по телефону. С парнем! Все анекдоты про секс по телефону давно перестали казаться мне смешными. И у меня на то были веские причины. - Вииитяяя… - хрипло растягивая моё имя, Дима заставлял меня хотеть провалиться куда-нибудь глубоко под землю, но я настырно продолжал его слушать, не бросая трубку, - Потрогай себя, м? Потрогай ТАМ. Представь, что это моя рука, ну же, Витя… - в ответ я почти умолял его прекратить, жалко всхлипывал и краснел сильнее прежнего, хотя, казалось бы, куда уж дальше. В итоге, он добился своего. Не знаю, как он подловил момент, но всё-таки позвонил в тот день, когда мои родители ушли в театр и обещали не возвращаться до глубокого вечера. Он снова шептал пошлости, заставляя меня краснеть от каждого произнесённого им слова, шумно дышал в трубку и постоянно требовал от меня большего: - Ну, Витя, ну, потрогай себя. Представь, что это я трогаю ЕГО, - и я повиновался. Не знаю, что меня подстегнуло. Может, отсутствие родителей, может, его настойчивость, но я неуверенно коснулся себя руками там, где был вечный, нескончаемый пожар, и пропал. Дима был довольный, как объевшийся сметаны кот, слушая мои вздохи и всхлипы, пока я ласкал себя с закрытыми глазами и действительно представлял, что всё это со мной проделывает он. От стыда ноги сами собой съезжались вместе, но я настойчиво продолжал, повинуясь его голосу. Он ещё умудрялся как-то там меня подбадривать, шепча: «Так, Витя, дааа, попробуй быстрее». Господи, да куда тут быстрее? Я же и так почти… Мой тонкий, высокий вскрик прорезал тишину квартиры, бросая меня в холодный пот. Дима на том конце провода удивлённо ахнул, всхлипнул и как-то жалко зарычал. Я бы такой звук ни с чем другим не перепутал, поэтому, краснея до корней волос, быстро, с размаху, положил трубку на аппарат. Хватит! Позор, какой позор… До прихода родителей я, дрожа, как осиновый лист, старался избавиться от следов своего преступления. И всем сердцем надеялся, что Дима мне больше никогда не позвонит. Я ведь до последнего искренне верил, что ему станет противно, как только я поддамся на его уловки, но он… Он! Бесстыжий, высокомерный, бессовестный придурок! Он посмел дрочить на мой голос, да ещё и… Господи, помоги. Следующим утром в школу идти не хотелось, и я даже пытался изобразить перед мамой насмерть больного ребёнка. Но, получив подзатыльник от отца, я был собран и буквально насильно отправлен в школу. Весь день я старался избегать Диму и даже случайных столкновений с ним. Он же, в отличие от своего обычного поведения, буравил меня взглядом, даже если находился в другом конце коридора. Он практически не сводил с меня глаз. Последним уроком была физкультура. После неё я специально дождался, когда компания Димы соберётся и выйдет из раздевалки, чтобы спокойно переодеться и пойти домой. Сменив спортивную форму на обычную одежду и закинув рюкзак на плечо, я направился к выходу, но под лестницей, ведущей из полуподвального помещения раздевалки на первый этаж, был пойман кем-то невидимым за руку и затащен в каморку для спортивного инвентаря. - Витя, - хриплый шёпот опалил мои губы, заставив вздрогнуть всем телом, и сразу же что-то мягкое и тёплое прижалось к ним. Дима был сильнее меня, тут и нечего обсуждать, так что мои попытки к сопротивлению были безжалостно подавлены и смяты настырными губами. Я, почти не умевший тогда целоваться, за исключением той пары мокрых и стрёмных поцелуев с девчонками, млел и про себя тихо признавал, что Дима классно - просто офигительно - целуется. Он подавлял моё сопротивление, как танк, и со временем мои дрожащие руки, которые он держал за запястья, чтобы я не вырывался, несмело обняли его за плечи, притягивая ближе к себе.

***

- Слышьте, «Витя-и-Митя», вы идёте на новогоднюю вечеринку в клуб? Говорят, вход бесплатный, - заливался соловьём наш с Димой однокурсник Коля, с которым мы вместе закончили бакалавриат и теперь учились в магистратуре. Удивляться нечему, это «Витя-и-Митя», в буквальном смысле являющееся одним словом, стало именем нарицательным для нас с Димой. Мы были как сиамские близнецы ещё со школьной скамьи, никогда не отлипая друг от друга. Как нас только не звали! Винтик и Шпунтик, Чип и Дейл, Лёлек-и-Болек… Вариантов было множество. Мы не обижались на приятелей и друзей. Главное в человеке – умение посмеяться над самим собой. Вот и мы с Димой смеялись едва не до икоты, когда на всю страну прогремел новый музыкальный хит группы БиС «Катя, возьми телефон». «Хорошо, что ты не Катя», - фыркал Дима и целовал меня, куда придётся. Естественно, я лучше всяких Кать.