Ночь после казни

Ровно в полночь, с пробравшим дрожью боем часов, перечеркнувшим истекшее 19 мая, утром которого была обезглавлена Анна Болейн, отворилась дверь склепа, где лежало ее тело. Тревожно-рассеянный свет луны очертил фигуру молодого мужчины, держащего в руках букет цветов, запах которых немного перебил другой – крови, смерти. Застыв на мгновение скорбным изваянием среди могил, живой продолжил путь к мертвой, сбивчиво бормоча что-то под нос. Слышать его могли одни немые стены, которые, если бы могли говорить, с содроганием поведали потомкам следующее. - Ведьма треклятая! Как есть, ведьма! Какой нормальный мужик, ради того, чтобы жениться хоть на самой прекрасной бабе, станет творить то, что наделал я?! Только полностью невменяемый, что, не задумываясь, консилиум врачей подтвердил бы, даже под страхом смертной казни! Не в себе был! Как околдованный, привороженный! Ведьма чертова… Последние слова вырвались на судорожном вздохе, отразились насмешливо-издевательским эхом от все так же безмолвствующих стен, и многократно прокатились от одной до другой, заставив пришедшего застыть на месте от первобытного ужаса перед темным, неведомым. Пальцы с силой вцепились в едва не вывалившийся из рук букет, ломая стебли, режась о них и не замечая этого. - Не сразу, но я понял все, - нарочито громко и спокойно проговорил Генрих Тюдор, ибо это был он, успокаивая тем самым самого себя. Но себя-то самого как раз и не обманешь… Ноги едва удалось оторвать от пола, а затем заставить сделать последние оставшиеся шаги до каменного постамента с трупом прежде любимой женщины. Кажущейся сейчас незнакомой и страшной в своей совершенной неподвижности. От мысли о том, как горячо он совокуплялся с этим некогда вожделенным телом, к горлу подкатила едкая тошнота, а по хребту сбежала липкая струйка ледяного пота. - Змея, кровопийца, теперь я все про тебя знаю, Анна. – безотчетным движением Генрих отер выступившую на лбу холодную испарину, - Потому и заменил казнь на костре отсекновением головы мечом. Больше тебе меня не провести. А это для верности… С этими словами король осторожно возложил на грудь покойницы принесенные цветы – одной рукой, другой же молниеносно выхватил из-за пазухи лично и остро заточенный осиновый кол. Кем еще могла быть Анна Болейн, если не вампиром?! Да вся их чертова семейка натуральное гнездо вурдалаков! Присосались к нему, попили кровушки! Самого вампиром сделали, заставив лить невинную кровь! Конечно же, он был зачарован – взглядом вампира, способным полностью подчинять своей воле! Костер бы тут ничем не помог. Чеснок, что он принес – да, как и кол, и отрубание головы. Так плотно прижатой к телу, что, если бы не багровая полоса, едва различимая в свете единственного чадящего факела на стене, можно было бы подумать, что утро казни так и не наступило. Правая рука короля еще только начала опускаться, когда глаза покойницы широко распахнулись, обдав его ненавидящим и, одновременно, лукавым взглядом. Генрих окаменел, словно под взглядом Медузы, его перекошенный рот так и остался разверстым в беззвучном крике. - Жечь надо было, жечь, Ваше Величество. – язвительно расхохоталась бывшая супруга, томно привставая, садясь и двумя пальчиками, кокетливо отставив мизинчик, вытаскивая из груди кол. Который Генрих и вспомнить не сумел, когда успел в нее воткнуть. Рана на груди незамедлительно затянулась, с одежды исчезли дыра и следы крови. - Настоящей ведьме страшен лишь костер. Застрявший в легких надсадный крик вырвался, оглушив его самого. Генрих отшатнулся, выставив перед собой руки, запнулся и полетел назад, со всего маху хряпнувшись головой об пол. В то время, как Анна грациозно поплыла вперед, взмыв к потолку легким перышком. - Я еще доберусь… - это было последним, что услышал Генрих Восьмой, прежде чем сознание покинуло его. Когда же он пришел в себя, ничто не напоминало о пережитом кошмаре, кроме тупо пульсирующей боли в затылке. Ему все померещилось?! Совсем ум за разум зашел? Надо признать, он и впрямь как-то странно чувствовал себя в этом плане последнее время. На трупе была только одна рана, все та же, на шее. Кол валялся на полу без следов крови. Они исчезли и с него, как с одежд Анны, или он так и не нанес удара?.. Чудиться начало до или после того, как он приложился головой? Плевать, скорее прочь отсюда! Связался же на свою голову… *** Одни лишь стены могли бы дать Генриху Тюдору ясный ответ на все его многочисленные вопросы. Но они по-прежнему не умели говорить. *** Совсем недолго прожил король с новой и до конца жизни любимой женой. Всего ничего прожил и их с Джейн Сеймур сын. Долгожданного от прежней королевы новорожденного Генрих Восьмой взял на руки мертвым, ужаснувшим всех вокруг уродцем. Соперница Анны Болейн умерла родами.