Что я делаю в конец света

Воздух пах пылью, высохшей травой и мертвыми людьми. Воздух пах тишиной, десятилетиями висящей над руинами когда-то процветающего города, от которого сейчас остались только мусор и камни. Воздух пах спокойствием, но это спокойствие было спокойствием трупа, лежащего на земле в куче сухих веток и смиренно ожидающего, когда его сожгу. Сара слышала, что когда-то давным-давно умерших закапывали в землю. В земле их съедали червяки, и умершие превращались в кучу костей. Кости становились хрупкими и ломались, и умершие превращались в горстку пыли. Когда появились некрофилы, умерших перестали закапывать, потому что некрофилам было всё равно, что с трупа сыпались опарыши, но даже сейчас в земле под ногами было полно костей. Если ты всё равно станешь пылью, то какая разница, закопают тебя или сожгут? Под ногами Сары было полно костей. Сотни, может даже тысячи черепов и рёбер, и коленных чашечек, и фаланг пальцев, грязных, старых, мёртвых. Под ногами Сары хрустнула сухая ветка, но она представила, что это кость. Саре не разрешали ходить в мёртвый город, хотя, если идти очень быстро, до него можно дойти за каких-то полчаса. Это только кажется, что там никого нет — так ей говорила мама. Мама много чего говорила Саре. Она говорила, что когда-то, когда мёртвые города не были мёртвыми, всюду было светло и росли деревья. Сейчас небо тёмное даже днём, а все деревья пропитались ядом. Саре не разрешали ходить в мёртвый город, но она всё равно ходила. Если вести себя тише, чем тишина, мертвяки не заметят. Мертвяки вообще глупые, если быть умнее их, они ни за что тебя не поймают. Саре так мама говорила. Одно здание сохранилось лучше остальных. Его двери с выбитыми стёклами были завалены с другой стороны — когда-то тут кто-то прятался, может, от мертвяков, может ещё от чего, но теперь чтобы попасть внутрь, надо было пролезть сквозь окно в кладовке, а оттуда — в зал. Сара хорошо знала, как это делается: она была здесь столько раз, что и посчитать сложно. Сара спрыгнула на пол, и старое стекло едва слышно хрустнуло у неё под ногами (это могла бы быть кость). В кладовке лежала Эпонин. Она лежала там уже давно, она была скелетом ещё когда Сара пришла сюда в первый раз. В черепе Эпонин была длинная, уродливая трещина: Сара думала, что поэтому Эпонин и умерла: кто-то сильно-сильно ударил её по голове. Эпонин умерла, а её никто так не сжёг и не закопал, вот она и лежит тут со своей трещиной, с тонкими костяными руками, торчащими из рукавов когда-то красивого светло-розового платья в белый цветочек, которое сейчас превратилось в чудом не разошедшиеся по швам куски ткани. — Привет, Эпонин, — сказала Сара. — Как у тебя дела сегодня? Эпонин не ответила. Кроме Эпонин были ещё Мишель (он лежал в туалете), Николя и Дэнис (они лежали у самого входа друг напротив друга, и у обоих было по дыре в рёбрах, как если бы они подрались и застрелили друг друга) и Франциск (он болтался под потолком у забавной машины с надписью «Кола-кола»). Сара поздоровалась с Мишелем, Николя, Дэнисом и Франциском. Они были мёртвые и ничего не отвечали, но Саре так даже больше нравилось: они не задавали ей дурацких вопросов и не заставляли на них отвечать. Иногда мёртвые вообще нравились Саре больше живых, но потом она вспоминала, что мёртвые не могут много чего хорошего, что могут делать живые. Сара отыскала масляную лампу, которую стащила у кого-то и принесла сюда ещё в самый первый раз, и чиркнула спичкой: вокруг лампы тут же появился неровный ореол света, и всё вокруг окрасилось оранжевым от огня и стало угловатым от теней. Почти все дома в городе развалились, и лишь иногда на их месте можно было найти какую-нибудь полезную вещь, или бесполезную, но красивую, но это случалось очень-очень редко, потому что все полезные и красивые вещи уже растащили и распродали торгаши из Нео Версаля. Но с этим домом было всё по-другому: он был низким, одноэтажным, поэтому не обрушился, и совсем неприметным, таким, что и не скажешь, что в нём можно найти что-то. Только Сара знала, что внутри. Она подошла к одной из полок, что сейчас были сдвинуты к стенам: на полках было много маленьких коробочек с картинками. Внутри коробочек лежали другие коробочки, без картинок, чёрные. В чёрных коробочках были белые круги, и, если один из них сильно раскрутить, из коробочки начнёт вылезать блестящая плёнка. Ничего другого чёрные коробочки не делали, поэтому они были совсем бесполезными. Но зато на цветных коробочках были красивые картинки, а на задней стороне цветных коробочек были короткие кусочки историй. Нет, даже не так: историй про истории. Сара взяла одну из цветных коробочек с полки: многие из них она уже прочитала, но некоторые ей нравилось перечитывать много раз. На этой коробочке был нарисован космический корабль (Сара знала, что это такое, из других коробочек) и Брюс Уиллис. Брюс Уиллис вообще часто спасал всё подряд, иногда мир, иногда заложников, иногда ещё что-нибудь. Брюс Уиллис, наверное, был очень важным. Саре было немного жалко, что сейчас Брюс Уиллис уже умер — он бы что-нибудь придумал, чтобы мёртвый город перестал быть мёртвым, вот только Брюс Уиллис сам уже мёртвый, и его кости лежат в земле с миллиардами других костей. Огонь внутри лампы покачнулся, и вместе с ним покачнулись тени. Саре нравилось самой придумывать конец историям с цветных коробочек. Если смять блестящую плёнку в руках, она начнёт хрустеть как кости под ногами или сухие дрова в костре, где сжигают мёртвых людей. Хруст костей теперь слышится Саре во всём. Везде ей мерещится запах костра, даже сейчас, в холодном и тёмном помещении с единственным огоньком, дрожащим внутри лампы. Сара убрала цветную коробочку на место. Когда-нибудь коробочка тоже станет пылью. И этот дом станет пылью, и Эпонин, и Мишель, и все остальные, и сама Сара. Они все станут пылью. Все станут пеплом. Может, когда-нибудь Саре надоест сюда приходить, она разольёт масло по полу, чиркнет спичкой, и будет смотреть издалека, как сгорают цветные коробочки, как сгорает Эпонин, как сгорает забавная машина с надписью «Кока-кола», и как из выбитых окон дома будет вырастать уродливый гриб вонючего дыма. Если ты всё равно станешь пылью, то какая разница?