Change

Гокудеру еще волна оргазма не отпустила, а его рука уже нащупала на тумбочке растреклятые сигареты. Это продолжалось уже не одну неделю – Ямамото не успевал вытащить, а его любовник уже делал глубокую, жадную, как глоток жаждущего, затяжку, глядя куда-то мимо Такеши. Будь парень хоть капельку мнительным, он бы подумал, Гокудеру настолько шокирует их интимная жизнь, но нет, у причины курения взахлеб росли совершенно другие ноги. Брюнет уже устал воевать с этой пагубной привычкой. Никакие уговоры, угрозы, скандалы не помогали, даже на компромиссную просьбу курить поменьше, Хаято лениво показывал средний палец в ответ, затягиваясь. Немного облегчила яростную борьбу установка датчиков дыма в комнате Гокудеры, теперь он, по крайней мере, не курил, лежа на кровати или диване, но даже здесь Ураган нашел запасный выход из положения – стал расправляться с сигаретами в покоях Ямамото, не оснащенных вышеописанным прибором. От Гокудеры за версту несло табаком, и ладно бы только от него – вся одежда Ямамото источала терпкий запах, она наглухо пропиталась едким дымом, как и вся мебель, шторы и ковры в их апартаментах. Мечник, который сам поневоле стал пассивным курильщиком, стал уже подумывать о телесных наказаниях, надеясь, что хотя бы побои, пусть даже и на самую малость, но снизят суточную норму потребления никотина Гокудерой. – Не кури в постели, – на автомате, даже не сомневаясь, что его реплика будет проигнорирована, сказал Дождь, глядя на затылок любовника, повернувшего свою избу к лесу передом. – Отьебись, – даже голос его изменился, стал немного хриплым. – В рот я топтал и тебя и твое здравоохранение. Вот, кстати, второй пункт, с чем будет бороться Такеши, если ему удастся отвадить своего возлюбленного во все места от курева. Мужицкие ругательства сильно коробили слух, унижали достоинство, даже если брань звучала в общем контексте и не несла за собой желания оскорбить собеседника. Если подумать, то даже этих двух пунктов хватит на половину жизни, ибо с таким упертым бараном, как Гокудера, не то что каши не сваришь, но даже воду не вскипятишь. Бессмысленная, вечная борьба, будто Такеши какой-то декабрист, чья жена единственная из всех сказала бы «Да ну нахуй куда-то идти». – Гокудера, перестань, а? – Блин, чё пристал? Дай покурить по-человечески. – Это уже пятая за сегодня. – Я тебя объедаю? Хорош бычки в пепельнице считать, заёб уже. – Ты просто чересчур переживаешь за Тсуну, – Ямамото даже ревновал бы, не будь он на все сто уверен, что привязанность и любовь Хаято к их боссу была чисто платонического характера. Так наседка яростно охраняет единственного цыпленка, оставшегося в живых после нападения кошки. – Зато вы, блять, чересчур спокойны, как куры-гриль, – огрызнулся парень, пыхтя дымом. – Мне порой кажется, что вам всем абсолютно насрать на него. О, Джудайме пойдет в одиночку на базу с кучей неприятелей? Да, Джудайме, конечно, Джудайме, иди, рискуй своей жизнью ради нас, а мы тут посидим, чайку попьем, плюшками побалуемся! – Хаято сел, раздавливая недокуренную сигарету в пепельнице, выпластал из-под лежащего Ямамато простыню и замотал нижнюю половину тела в добытую ткань. – Да он ради нас прется в самую гущу, чтобы нас защитить, он готов сам умереть, лишь бы с нами ничего не случилось. А вы и рады стараться, свиньи. Что один на жопе сидит, что все остальные ему подражают. – А ты пойди, попробуй поперечь боссу. – Да вы и не пытались перечить, как говна в рот набрали, – Ураган поднялся с постели, шлепком отталкивая руку любовника. – Отвали. Я сегодня ночую около комнаты босса, – он подошел к разбросанным по полу вещам, собирая свои шмотки. Когда он был уже около двери, с ворохом одежды в руках, он обернулся и внимательно посмотрел на Такеши: – Почему вы все изменились? Почему я остался таким же, а вас всех будто пиздой накрыло? Ямамото Такеши, которого я раньше знал, не стал бы мириться с поведением Джудайме, он бы встал на его защиту, даже если бы это означало конец дружбы между ним и боссом. Потому что тот бейсбольный придурок видел в нем прежде всего друга, а уж потом все прочие звания и должности. Иногда я очень скучаю по тому недотепе, – Гокудера повернулся, покидая комнату, на пороге его схватили за предплечье и развернули лицом к себе. Ямамото впился в губы болезненным, кусачим поцелуем, от которого только начавшие заживать губы Хаято снова заалели кровоподтеками. Гокудера позволил целовать себя ровно минуту – после чего отвесил брюнету звонкую пощечину. Вот и третий пункт, с чем Ямамото обязательно будет бороться, если два предыдущих сломятся под натиском упорного мечника. Гокудеру хлебом не корми, дай только пощечину отвесить своему сожителю. Когда-нибудь Такеши обязательно с усердием возьмется за воспитание Урагана, и даже подключит к этому Тсуну – уж кого-кого, а его-то Хаято обязательно будет слушаться, но сегодня взвинченному парню не до чужих нотаций. Он пойдет с раскладушкой к дверям, за которым начинается комната Савады, отпустит секьюрити и уляжется, как верный пес, у порога, до раннего утра бездумно пялясь в какие-нибудь свои заумные журналы. И как всегда он будет долго извиняться перед удивленным Тсуной, когда тот снова обнаружит под своими дверьми немного задремавшего Хранителя. И вместо того, чтобы взволнованно запричитать, Десятый лишь мягко улыбнется и поглаживанием по плечу поблагодарит свою правую руку за такую безграничную преданность и самоотдачу. Ямамото вернулся к кровати и наступил на что-то острое. Ойкнув, он отдернул ногу, нагнулся и нашарил на ковре кольцо, в спешке забытое Гокудерой. Не боевое, обычная бижутерия. Рогатый череп, купленный несколько лет назад на какой-то ярмарке. Хаято тогда просто светился от радости, довольный удачной покупкой. И, хотя он сейчас утверждает, что он ни капли не поменялся, его тоже коснулась холодная, шершавая и неуютная ладонь изменения. Где тот вспыльчивый, но отходчивый паренек, немного беспечный, в разумных пределах оберегающий своего босса и не трясущийся над ним каждые две секунды? Где его широкая, счастливая улыбка, когда Савада смущенно просил его не убивать окружение босса Вонголы? Ямамото стиснул зубы и сжал руку в кулак, раня ладонь об рога черепушки. – Ай-яй-яй! – взвизгнул Такеши и широко открыл глаза, подскакивая. Над ним нависло лицо крайне недовольного Гокудеры, ухватившего его за щеку и больно стискивая кожу. Увидев, что попытка разбудить товарища возымела плоды, он отпустил пылающую щеку парня. –Вот блин, а я уж понадеялся, что ты кони двинул, – цокнул языком Ураган, шлепнув на пах лежащего его школьную сумку. – Просыпайся, чертов бейсбольный придурок. Так и знал, что тебя после вчерашней болтологии из пушек не разбудишь. Говорил я тебе, нехрен до поздней ночи на телефоне висеть. Ямамото все никак не мог разобраться в происходящем. Только что было… дурной сон? Или не дурной? Все-таки, там у него был секс с Гокудерой, на что настоящий Хаято в жизни не согласится. Так значит, будущее пока не настало и никто из них не стал отдаленным и чужим? – Гокудера! – испуганно охнувшего Урагана утянули в футон, он хоть и достойно сражался, но с парнем спортивного телосложения ему было не потягаться. – Я так рад! – Чему? – Хаято попытался укусить мечника, позволяющего себе такие вольности, но выполнить задумку не удалось, так как Такеши смазано поцеловал его, прижимая к себе. – Нашел время, дурак! Опоздаем оба в школу! – Пообещай, что останешься таким навсегда. Что никогда не изменишься. – Чего? – Ураган не понял, что от него требовалось. – Ты вообще о чем? – Просто пообещай, что никогда не станешь другим. Гокудера хотел было прочитать этому умалишенному нотацию о вреде приставок, влияющих на мозг, но увидел такое выражение лица у этого бейсбольного придурка, что перечить совершенно расхотелось. – О… обещаю… – Вот и отлично! – воспрянул духом Такеши, лучезарно улыбаясь, он пополз руками под школьный свитер парня, пытаясь выдернуть рубашку, заправленную в брюки. – А вот я, в свою очередь, чуть-чуть поменяюсь, совсем капельку, нам ведь нужно сделать следующий шаг, правда? – Ээээ, какой еще шаг?! В школу опоздаем, балбес! – Да ну её, – шепнул Ямамото на покрасневшее ухо Хаято и огладил его пах через ткань брюк, прижимая ладонь к естеству. Тсуёши услышал с верхнего этажа сильный грохот, потом, громко топая, по лестнице сбежал Гокудера, приходивший разбудить заспавшегося Такеши. Взбешенный, как фурия, раскрасневшийся, он пролетел мимо мужчины, обслуживающего ранних клиентов, даже не удосужившись попрощаться с ним. – Хорошо быть молодым, – произнес Тсуёши, обращаясь к трапезничающим посетителям.