Брок

      Он слышит металлический лязг цепей и грохот вращающихся лопастей вертолета. С трудом разлепляет ссохшиеся от крови веки, вся реальность словно в неровной сетке, вибрирующей от непонятного гула, как-то вкривь повернута на бок… Нет, это он лежит на боку, не в силах поднять голову, чтобы осмотреться… снова смыкает тяжелые веки «пусть все будет так…»       Время, назад! Он прямо видит циферблат с вращающейся в обратном направлении стрелкой…. «Нет, такого просто не бывает…» шепчет пересохшими губами. Сильный удар в спину приводит на некоторое время в сознание — «Зима?». Он видит его лицо, еле заметная добрая улыбка, он так никогда на него не смотрел… никогда, … при жизни… Зима сидит перед ним на корточках, опускается на одно колено и наклоняется вперед, шепчет в самое ухо «Я не умер… я просто ушел, потому что полюбил», изображение рассыпается, как разбитое стекло на осколки и снова чернота…       Светлая комната, слишком светлая, даже как будто разбеленная, засвеченная, словно исчезающая фотография, на которой замерло чье-то счастье… не его…. Балконная дверь открыта и ветер раздувает белые шторы из органзы. С улицы доносится запах и шум моря. Стены отделаны белой структурной штукатуркой, а за кроватью — беленым кирпичом. На кровати светлое постельное белье и два голых загорелых тела. Это был их первый и последний отпуск вдвоем… Зима лежит на спине, засунув руки под подушку, его лица не видно… почему-то он никогда не может увидеть его лицо…, Брок между его согнутых в коленях ног, обхватив под спину и поясницу, утыкается Зиме носом под грудь. Он медленно, открытым ртом целует выступающие ребра, замирает в области мечевидного отростка, короткий быстрый в одно касание поцелуй, нежно трется лицом о рельефный, темный от загара живот. И нет большего счастья… Он сжимает его лопатки, прижимается всем телом, проводит ладонями по его бокам, гладит ляжки, бедра, прикусывает кожу, пробуя его на вкус, ведет языком широко и влажно от груди вниз, через пупок к паху. Чувствует, как под его медленными ласками дрожат мышцы, как поджимается живот, на языке соленый вкус…       Соленый вкус во рту от собственной крови… В глазах темно, их жжет словно в глазницы насыпали угля, что-то жирное течет по лицу… Он не может вытереть эту жижу, руки в тяжелых браслетах кандалов крепко скручены за спиной. Он чувствует как вибрирует под ним пол, падает… или летит… падает…       Вокруг темнота, но не просто плоский черный цвет, это объемная темнота, бездонная, живая… Он чувствует ее глубину внизу, вверху, со всех сторон. Его нет — нет его тела, ни рук, ни ног, ни головы, но есть движение, то, что раньше было им, куда-то стремится, к кому-то…. Он один в этом или том мире. Жизнь сорвалась. Что-то случилось, а ему не сказали, и сейчас это все неважно… Зима…       Под белыми простынями он видит его полупрофиль, размытый по краям, словно против яркого света, что своими лучами съедает часть изображения. Черные длинные волосы спутанными локонами лежат на шее, его лицо отвернуто «как всегда… повернись ко мне, посмотри на меня пока я еще здесь…» Он не подвижен, его грудь ровно вздымается в такт дыханию. Неужели он больше не увидит его глаз, улыбки не услышит его голоса… Он хочет дотронутся, просто коснуться теплой гладкой кожи, но не двигается.       Его суть плывет в звездном небе, в ожидании чего-то. Она молится в надежде, что кто-то услышит. Он сам вылепил себе крест и был опрокинут и раздавлен его тяжестью, тяжестью своих грехов, Сильнее откровения, чем грязь на твоем лице, просто не существует. Его история закончилась ничем, и вряд ли возможен ремейк. Во всех религиях одно и тоже — сильный дух, но плоть, всегда подводит… Да он оплошал, влюбился и пропал. Мы все архитекторы нашего собственного ада. Никто не может повредить нам, сильнее, чем мы сами. Простая истина жизни.       Под сомкнутыми веками он видит свет, с трудом приоткрывает глаза, … перед его лицом мелькают прямоугольные лампы на потолке, его куда-то везут, тяжело дышать, размытые лица людей, склоненные над ним, неразборчивая, глухая, словно через вату речь. Где он… Только что, его дух плыл в безвременье на встречу с Зимой, а теперь его вырвали из этой блаженной пустоты… для чего…