Virus

Единственная вещь, которую я помню после своего пробуждения – это поцелуй с последующей ухмылкой слишком знакомых губ какого-то незнакомца. Да, как абсурдно бы это ни звучало. До одури теплое ощущение где-то внутри. Что-то, что граничит с безумием, разливалось дымкой воспоминаний в голове. Почему сны так жестоки? Интересно, почему тот парень казался мне знакомым… *** Ночное небо нависает над городом, давая свету ночных фонарей и вывесок волю для буйства даже в мрачное время суток, так, будто и днем этого солнца мало. Местность отдает воспоминаниями чего-то, что я уже видел прежде, как и тот бар, возле которого я стою. Яркая неоновая вывеска, располагающаяся надо мной, с красной нечленораздельной надписью отражалась на асфальте одним сгустком света, от чего в глазах слегка рябило. – Классные шузы, – приметил голос из ниоткуда. Я машинально начал искать источник звука, найдя его в дверях заведения. Вопросительно наклоняю голову, пытаясь уточнить, мне ли предназначалось сие высказывание. – Мне нравится твоя обувь, – уже громче повторяет парень, выходя из тени проема к свету вывески. Я оглядываю собственные кеды с неким смущением на лице, чтобы понять, чего же в них такого примечательного, замечая, что голос юноши довольно притягателен. Не удивлюсь, если сотни девушек бегают за ним. – Эм…Спасибо, – немного неловко, наконец, отвечаю я, ловя краем глаза чужой хищный взгляд. – Почему ты не внутри? – спрашивает парень, оглядывая ночное небо, мечтательно вздохнув. Обернувшись, я разглядел его лицо: четкие линии будто очерчивают весь его портрет. И даже этот, казалось бы, несуразный великоватый нос отлично вписывается во всю «конструкцию». Восхитительно. Заметив мой взгляд, он вопросительно изогнул бровь. – Шумно. Терпеть не могу шум, – чуть слышно ответил я, мимолетно вспоминая эти оживленные голоса мужчин и женщин, увлеченно обсуждающих что-то, под беспорядочный гул музыки. – Зачем тогда ты здесь? – не перестает спрашивать парень. Изучаю его лицо, тон голоса. Он немного странноват. – Тебе не кажется, что ты слишком любопытен для незнакомца? – отвечаю я вопросом на вопрос. – С чего ты взял, что мы не знакомы? – так же спрашивает он, переведя взгляд на асфальт с милой ностальгической улыбкой. От нее становится необычайно тепло. *** It’s just a virus. Я просыпаюсь от громких битов музыки откуда-то снаружи, при пробуждении отчетливо чувствуя разочарование и недосказанность из-за сна. И, кажется, я начинаю забывать... Мне уже около часа не дает покоя тот сон. Удивительно, как же эти бредовые сны имеют свойство врезаться в память, да еще и порой сливаться с реальностью. Неприятное чувство в груди все еще не дает покоя. --- – Кто Вы? – немного дрожащим голосом спрашиваю я. – Ты знаешь меня, – с ноткой разочарования в голосе произносит незнакомец, стоящий в тени. Снова этот сон. Он точно мне уже снился, и явно – не раз. Проснись. --- – Вспомни меня, наконец, Ли Хонбин, – шепчет он судорожно и тихо, медленно вышагивая ко мне, сжав правую руку в кулак и разжимая у моего лица, чуть касаясь щеки. Его глаза завораживают, вместе с тем утаскивая куда-то в неизвестность. Он пристально вглядывается внутрь меня, будто вкачивая в меня воспоминания, которых я никогда не имел. Не могу оттолкнуть, отойти или сказать что-то. Погружение. - Too bad you’re dying…too bad, but true, – напевает юноша донельзя спокойным тоном, продолжая проникать в меня все глубже, а от тональности его голоса мне хочется немедленно вскрыть себе вены. Он видит все мои пороки: страх, боль, мои унижения, похоть; снимает скальп с моей души. Существует ли она вообще? Шатен медленно, но четко и верно трогает меня в самых чувствительных местах, овладевая шаг за шагом, словно действуя по выверенному плану. Я все еще не могу пошевельнуться или издать хоть какой-нибудь звук, чувствуя себя последней марионеткой в руках Создателя. It’s just a cycle of abuse. ~ – Хонбин-а, помоги донести мне коробки. Их нужно выбросить, а один я не потяну такую кучу, – брюнет кивком головы указывает на стоящие в углу подсобки пустые коробки. – Да, сонбэ, – предварительно взяв три коробки в руки, аккуратно двигаясь к выходу, пробурчал я. На выходе, спускаясь по лестнице, краем глаза я заметил силуэт, облокотившийся о стену. Вроде ничего особенного, но глаза так и хотели разглядеть получше. Мое природное любопытство дает о себе знать даже в такие случаи. Оставив злосчастные коробки на асфальте, возле мусорки, я поспешил оглядеть ту загадочную фигуру, чтобы удостовериться, что ничего особенного в ней нет. Все-таки померещилось. ~ Местный парк. Толпы народу… сегодня, кажется, первое сентября. Слишком много школьников ждут свою очередь, чтобы испытать аттракцион на себе. Все скамейки заняты, но, несмотря на это, мы нашли местечко в теньке, точно под деревом, чьи ветви величественно нависали над нами, загораживая голубое небо и яркое солнце. Ты разрешил мне полежать на твоем плече. Я с тобой. Хочу спокойно отдыхать на твоем плече, вдыхая свежий воздух, в то же время желая обнять тебя так сильно, как стучит мое сердце раз за разом. Что между нами?Я думаю, мне не ответит даже какой-нибудь мимо проходящий психиатр. Кто я для тебя? Кто для меня ты? – Пойдем к автоматам, давно не соревновались в меткости, – говоришь ты, не меняясь в лице, все с той же ослепительной улыбкой. Тебе трудно отказать. – Хен, ты постоянно обыгрываешь меня. Разве тебе не скучно играть с таким недотепой, как я? – с нотками досады произношу я, не желая нарушать эту близость сейчас. – Мне все равно, как проводить с тобой время, – сказал он, переведя взгляд на мимо проходивших детей с шариками, но тут же продолжил. – Хонбин? Я старался избегать смотреть на него, потому что в данный момент боролся с желанием умолять его остаться здесь, но нельзя быть столь эгоистичным. – Хонбин, – снова повторяет он, думая, что я не слышу. – Да? – включаюсь в разговор. – Спасибо, что ты со мной, – тихо произносит парень, меланхолично оглядывая улицу. ***** Пятый день безостановочно льет дождь. Я люблю пасмурную погоду: серое небо завораживает своей тоскливостью, что словно вселяет в меня ту самую «музу» – это магическим образом располагает к творчеству. Хватаю фотоаппарат, торопясь на улицу, туда, откуда я обычно фотографирую красоты маленького городка, окутанного темными бесцветными облаками, но по собственной неосторожности внезапно сталкиваюсь с кем-то в холле, роняя аппарат. Оглядываясь по сторонам и проверяя предмет на работоспособность, я вспомнил, что не успел извиниться перед тем, в кого врезался. «Хорошо, что с камерой все нормально», – прошептал я незаметно для себя, успокаиваясь и выходя на улицу. ***** Ты был тем, кого я не должен был забыть. За это ты мстишь, так? Являясь везде, где только можешь, всячески напоминая о себе – да, ты существуешь. Перестань так трусливо заполнять мои мысли, боясь предстать передо мной наяву. Я слишком устал играть в твои игры; кажется, я схожу с ума. --- Я уже видел третий сон, когда плейлист, состоящий из низкосортной попсы девяностых годов, кончился, оставив противные ощущения тишины, впуская мысли в голову. Эйфория ли, подавленность, тревожность или спокойствие, да и прочие состояния — все они сменяют друг друга; все проходит. «Вспомнил?» – вдруг шепчет откуда-то взявшийся голос. Иногда мне кажется, что я правда спятил. Вот, что происходит, если я не заглушаю собственный голос каким-нибудь шумом… «Да. Пожалуйста, оставь меня уже», – соврал я, чуть скуля где-то в душе. «Знаешь что, мой милый, – подает голос неизвестный, – я думаю, сейчас самое время запустить чудо-кассету с твоими воспоминаниями», – продолжает он, искажая голос, добавляя в него нотки издевательства. Молю, нет, только не это… --- Нежные губы с привкусом горького шоколада, отдающие послевкусием какао.… До чего же приятно. Я знаю, ты большой любитель сладкого, но в особенности предпочитаешь шоколад. Помню, как ты говорил, что он умеет поднимать настроение и давать что-то такое, чего тебе, казалось, раньше не хватало. Этот вкус – твой вкус. За все это время я не встречал еще ни одного парня или девушку с таким же послевкусием от поцелуя, что был у тебя. Почему мы ни разу не делали совместное фото? У меня нет даже твоих вещей... Хотя, кажется, я помню, Хана показывала мне снимок в парке развлечений; там ты и я сидели на местной скамье, а твоя рука аккуратно обнимала меня, пока ты строил причудливые мордочки на камеру. Такой милый… Но что случилось? ~ – Хонбин, тебе нужно влюбиться снова, – быстро произнесла Хана, засовывая несколько купюр в предчек. – Ты ведь прекрасно понимаешь, что нельзя жить одними лишь воспоминаниями. Здесь готовят просто отвратительный кофе. У нее всегда были проблемы со вкусом. Утыкаюсь взглядом в чашку, чувствуя себя провинившимся ребенком, которого в очередной раз отчитывает мать. Что мне ответить? Да, я знаю об этом. Да, я пытался. И хоть бы кто-то и правда послужил для меня отдушиной – все бестолку. – Мне пора, – убрав кошелек в сумку, обронила она. – Одумайся, оболтус. Я внимательно наблюдал за ее отдаляющейся фигурой, напоминая себе больше не ходить в это кафе. ~ С его смерти прошло ровно два года. Первое время мне казалось, что мир перестал вращаться; что вместе с его смертью остановилось и время. Я лежу в ванной, но вода все так же стекает причудливыми струями, оставляя капли на теле. Она даже не приобретает чуть более густую консистенцию, как можно было бы подумать. Все продолжает жить, цвести, люди рождаются…умирают. И больше ничего. Жизнь скоротечна и ей плевать на то, что очередной потребитель ее ресурсов закончил свое существование. Я давно перестал различать, что реальность, а что - иллюзия. Позволяя ненужным эмоциям достать себя, я практически забыл о том, как хоронил его. Помню лишь землю, кучу людей, которых ненавижу, потому что они были против меня и тебя - против нас. Также я помню венки, деревья и чудесную погоду, которую я любил. Я наслаждался атмосферой, забыв о том, что через считанные минуты под землю отправится тот, кого любил даже больше своих родителей. Мне хотелось громко и истошно смеяться над крышкой его гроба. Надо же, каким я был придурком. Если честно, я думал, это очередной его розыгрыш. Но очнувшись через месяц на приеме у психолога, я начал понимать всю ситуацию, воспринимая ее отнюдь не в самом удачном для меня свете. The undercurrent of my insanity… Все-таки удивительно, как же быстро твоя жизнь может измениться. Еще два года назад она отличалась размеренностью: я жил спокойно и обеспечено в доме своих родителей, ходил на работу, занимаясь тем, что я умею; после работы играл в баскетбол с местной шпаной – это помогало расслабиться; встречался с девушкой, которая была безумно влюблена в меня еще со школы (милашка). Так, и у кого мне теперь спрашивать, в какой момент все обернулось для меня тем, что сейчас я сижу в четырех белых стенах, на грязном холодном полу, исцарапанном чьими-то ногтями? Почему все эти люди периодически подходят ко мне и внушают то, что я живу не в том мире. Что там, где находятся они - реальность? Забери. Забери меня отсюда… Too bad you're dying, too bad but true As is this cycle of you.

«Самое мучительное в шизофрении — это незнание, что реально, а что нет. Представьте, вдруг вы узнаёте, что люди, места, события, крайне важные для вас, не умерли, не исчезли, хуже — их никогда не было. Это чудовищный кошмар».