Колыбель для монстра

      – Я поздравляю, ты придурок, – голос был приятный и веселый. Картинки еще не было, но послышался шорох трения пластика об пластик.       – Сам придурок, – рявкнул ему в ответ собеседник. Хриплый и глубокий голос вызывал табун мурашек по телу.       – Вы оба придурки, – заключил молодой женский неприятный тембр. – И как только вас на работу взяли? Крышку-то снимите с камеры.       – Нас взяли, потому что непревзойденные гении, – гоготнул тот первый человек. – А крышку, правда, стоит снять.       – Ой, посмотрите, кто заговорил, мистер Я-Повторяю-Все-За-Салли? – снова рявкнул второй, но совета послушался и уже через секунду показалось изображение.       Это был чей-то кабинет. Весь в серых тонах и заставленный компьютерами, стопками с бумагами и книгами. На стуле перед тем, кто держал камеру сидел невысокий худощавый мужчина с трехдневной щетиненной. На ничем не примечательном лице выделялись лишь ярко-карие глаза и улыбка. Черные волосы, короткая стрижка. Растянутый кремовый свитер скрывался под белым халатом. Черные брюки и старые кроссовки выдавали неряшливость и холостяцкий образ жизни. Мужчины, у которых есть подружки и жены, так не одеваются.       Позади него стояла миниатюрная брюнетка. Посредственная, ничем особо не выделяющаяся фигура, коротка стрижка. Одета она тоже была в свитер, только персикового цвета, черная юбка была помята и в чем-то вымазана, а на ногах балетки. Белый халат без бейджика был заляпан красными пятнами. Холодные же зеленые глаза на бледном лице смотрели в камеру с таким отвращением, что казалось она сейчас возьмет пистолет и застрелит режиссера.       – Салли-Салли-Салли, ну почему ты так груба? Улыбнись уже, а то вон как Джон скукожился рядом с тобой. Боится ведь, – насмешливо протянул голос за кадром.       – Пошел в жопу, Пит, – безапелляционно заявила брюнетка, а ее коллега показал в камеру фак.       – И вот с этими нехорошими людьми я работаю! – возмутился мужской голос за кадром. – Салли, ты представляешь, мне так стыдно, что при первой нашей встрече у меня на тебя встал. Как думаешь, если буду дрочить на твой светлый образ, мой малыш отвалится?       – А меня ебет? – спокойно поинтересовалась она.       – Вот именно, что никто и никогда тебя не выебет. Как грустно, – всхлипнул Пит. – Эй, Джо-Джо, лови!       Картинка затряслась и из динамиков послышался шорох.       – Твою мать, Питер, не раскидывайся чужим оборудованием! – на возмущение коллеги мужчина лишь громко и заливисто рассмеялся. Камера же, наконец, перестала трястись и стало возможно разглядеть того самого режиссера.       Это был высокий мужчина в годах. Бледная кожа, рыжие волосы, карие глаза, задорные веснушки на лице. Он улыбался, а взгляд светился весельем. Ничем не примечательная одежда – зеленый свитер, серые брюки, старые лакированные туфли.       – Да ладно тебе, не трясись ты так над аппаратурой. У нас ее дохрена и больше, – отмахнулся Пит и защелкал по клавишам компьютера.       – Зачем она тебе вообще сдалась, эта камера? – поинтересовалась Салли.       – Как зачем? – удивился мужчина. – Буду записывать наших милых деток, их первые шаги, первые слова.       – Ты придурок? – грубо осведомилась женщина. – Опять решил с подопытными хоум-видео снимать? В прошлый раз от начальства не влетело?       – Влетело, – улыбнулся тот. – Только вот снимать я это больше не буду.       – Извращенец, – фыркнул Джон.       – Не правда, коллеги, я не извращенец, – весело запротестовал Пит и закурил. – Я просто очень жалостливый. Я альтруист, да!       – И с каких же это пор альтруисты трахают всех подопытных без разбора? И как только у тебя член еще не отвалился? – философски поинтересовалась женщина.       – Ну как с каких пор? Наших крысят никто и никогда не любил, каждый день делают больно. А после дней проведенных в пытках или на операционном столе так хочется любви и заботы. Вот я их и люблю, – весьма логично объяснил он коллегам. – А мой член не твое дело, Салли. Ты уж извини, но даже если ты постараешься, у меня не встанет.       – Извиняю, – фыркнула она. – Я в курсе, что тебя интересуют только убогие.       – Так, голубки, прекращайте уже свои брачные игры и собирайтесь, – отчеканил Джон и бросил камерой в Пита. Тот ловко словил ее и потушил окурок.       – С собой камеру потащишь? – удивилась Салли.       – Ага, а как же? Сегодня такой праздник - пятисотый юбилей! – воскликнул Пит и весело засмеялся.       – Вот ведь озабоченный педофил, – скривилась в отвращении женщина.       – Ах, Салли-Салли-Салли, неужели до сих пор ревнуешь? – удивился мужчина и весело поскакал в сторону выхода, не забывая снимать своих коллег.       – Придурок, я просто не понимаю как у тебя встает на подопытных. Они ведь полудохлые все.       – Ах, Салли-Салли-Салли, глупая Салли. Не понимаешь ты ничего, – расстроенно пожал он плечами. – Я вижу их души, я вижу их глаза. Представляешь, надежда в них живет так долго! А ненависть? Какими же прекрасными глазами они смотрят на меня! Ах, Салли-Салли-Салли, ты еще слишком молода, чтобы понять. Они так отчаянно хотят жить! Мы отрываем им руки и ноги, а они в ответ смотрят с такой надеждой, будто бы я их принц-спаситель. Мы убиваем их, а они мечтают о спасении. Они кричат и корчатся от боли, выблевывают собственные внутренности и так отчаянно хотят жить! Я люблю этот взгляд.       – Ты урод, - спокойно осведомила она коллегу, но отвращения на ее лице так и не появилось. Второй ученый даже весело улыбнулся, будто бы соглашаясь с каждым словом режиссера-психа.       – Те, кто хотят жить – прекрасны, – улыбнулся он и отключил камеру.       – Эй, двадцать седьмой, просыпайся. Эй, эй, эй, пора начать снова жить, – маленькое тельце полностью измазано кровью и безжизненно лежит на полу. Одежда разорванная, грязная и обоженная. Длинные волосы спутаны комом. Ребенок дышит рвано и хрипло, глаза цвета карамели смотрят сквозь пространство и время. Непрерывный поток слез скатывается по чумазому лицу.       – Эй, эй, эй, крыска, приходи уже в себя, – руки мужчины беспрерывно бьют по щекам. – Двадцать седьмой, поздравляю. Сегодня у нас с тобой юбилей. В пятисотый раз ты выдержал поглотитель пламени. Правда замечательно? Ты у меня такой молодец, не то что некоторые. Ты представляешь большая часть умирает сразу, в первую же минуты.       – Да, даже твоя дочь выдержала только три раза, – весело пропищал Джо на заднем плане.       – Эй, Джо-Джо, не называй ту бесполезную тварь моей дочерью, – скривился Питер.       – В нее был заложен твой генетический код, – сухо сказала женщина.       – Ах, Салли-Салли-Салли, в нее так же была вложена твоя часть, только вот дочерью ты ее, почему-то, не называешь.       – Я ее не рожала. Она была из пробирки, так что даже и человеком ее считать не стоит, – отрезала Салли.       – Бууу, как жестоко и лицемерно, – запротестовал мужчина. – Двадцать седьмой, не смей умирать. Я буду ведь скучать.       – Пит, успокойся уже, прекрасно ведь знаешь, что не сдохнет он, – раздраженно рявкнула Салли. – Иди лучше вон помоги Джону.       – Ух ты, мы что опять в него пушкой стрелять будем? – глаза засветились детской непосредственностью и счастьем.       – Да, начальство решило, что из подопытного надо выжимать все соки. Заряжайте гибридом Урагана и Грозы. Оба пламени на показатели в пятьсот сорок. И, Питер, я прошу тебя, не ставь больше, чем приказали сверху. Двадцать седьмой пока что единственный, кто выдержал так долго, заменить его некем, а начинать с начала всем лень.       – Как скажешь, Босс! – шутливо отсалютовал он и убежал заряжать оружие.       – Вот ведь шут, - досадливо цокнула женщина и нажала кнопку записи на диктофоне. – Пятисотое извлечение пламени прошло не удачно. Подопытный выдержал в очередной раз, а сила и объем пламени снова увеличились. Насильно вживленное неделю назад пламя Солнца прижилось и начало лечить носителя. Оторванные конечности перед опытом прекрасно восстановились. По прямому приказу начальства сейчас заряжается пушка из гибрида пламени Урагана и Грозы. Установленная мощь в показатели в пятьсот сорок единиц должна принести ощутимый вред подопытному, чье тело полностью отвергает эти виды, - женщина отключила диктофон и с откровенным отвращением посмотрела на ребенка. – Эй, дебилы, как у вас там дела? Закончили?       – Ай-яй, майн фюрер, – заорал Пит. – Джо-Джо, тащи крыску, сейчас будет фейерверк.       - Питер, ты урод, дебил и долбоеб! – визг Салли бил по перепонкам. – Какого хера ты вывернул все рычаги на тысячу?! Что мы теперь начальству скажем?!       – Ха-ха-ха, ну подумаешь лоханулся, – весело заржал мужчина. – Зато как грохнуло!       – Ты охуел, – тихо констатировала женщина, а потом перешла на громкий крик. – Ты посмотри на эту тварь! Ты ведь поджарил его к чертовой матери!       – Ага, – мило кивнул провинившийся. – Правда похоже на то, что ты с мясом вытворяешь? Точно такие же угольки, запах и огонек догорает.       Маленькое тельце недвижимо лежало на полу. Полностью покрывшийся углем, это больше не походило на человека. Из полностью сгоревшего тела выделялся пар. Волос больше не было, впрочем как и четких очертаний лица. Пустые глазницы смотрели в никуда. Вдруг эта зажаренная мумия выдала хриплый вздох.       – Живой? – в три голоса спросили ученые.       – Да ладно? – удивленно протянул Пит.       – Так, быстро тащите канистры с кровью и облейте тело, – шок уже прошел и сейчас самое главное исправить ошибку. – Как только хотя бы немного восстановится кожный покров перенесем его в ванну из крови и растворов Солнца. А я пока накачаю его всей имеющейся наркотой. Чего застыли?! Живо! Начальство нас убьет же!       – Зато доклад будет веселым, – фыркнул Пит и поспешил исполнять приказ.       Сожженное тело слабо зашевелилось и снова вздохнуло. С каждым хрипом стон боли становился все отчетливее, пока ребенок не завыл волком.       – Вот ведь тварь бесполезная, – сплюнула на пол женщина и поспешила достать шприцы. – Теперь придется слушать этот противный вой. И почему голосовые связки всегда первыми восстанавливаются? Прекрасно же все было, связки разорвались, пол года молчал. Так нет, додумались вживить Солнце в него. И когда же ты, тварь такая, сдохнешь? – продолжала причитать женщина под аккомпанемент диких криков.       – Эй, Салли-Салли-Салли, ты рада? – бодрый голос мужчины был весел и жизнерадостен.       – Чему? – спокойно спросила коллега, смотря куда-то вдаль. Она стояла к камере боком.       – Ну как же? – досадливо спросил он. – Моя любимая крыска выкарабкался, а теперь ему подарят новое пламя.       – Джон, проверь все еще раз, на случай, если любитель трахать угольки, опять сменил настройки, – безэмоционально обратилась она к коллеге. Тот лишь кивнул и защелкал по клавишам.       – Эй, Салли, ты что обиделась? – уже спокойно спросил Питер.       – Нет, Пит, я не обиделась. Я все еще в бешенстве, – прорычала женщина. – Какого хера ты все время лезешь к двадцать седьмому? Ты задолбал уже!       – Да ладно тебе, хорошо же все закончилось, – пропел виновник.       – Хорошо?! – взвизгнула она. – Начальство нас наказало, заставив следить за жизнью крысы! Мы сутки откачивали эту тварь. Раз двадцать заново запускали сердце, бегали вокруг этой дряни словно умалишенные, кормили с ложечки мясом и меняли кровь в ванне постоянно. И мало мне забот, так еще и ты мешался. Я вышла на пол часа, Пит! Тридцать, гребанных, минут! И что я вижу по возвращению?! А? Тебя, трахающим этот кусок угля! Как ты вообще нашел во что там вставить?!       – Фи, Салли, ты такая приземленная, – скривился мужчина. – И вообще я возвращал его к жизни.       – Чем?! Спермой?! – прорычала женщина.       – Словами, Салли, словами, – философски заявил он. – Представляешь, моя любимая крыска хотел умереть. Он так отчаянно умолял его убить. Ты даже не представляешь. Ему было больно, и он плакал. А я вернул его в реальность, снова показал как прекрасно желание жить. Мне кажется, меня услышали.       – Салли, все готово, – отрапортовал Джон.       – Отлично, – констатировала она и нажала на кнопку записи на диктофоне. – Эксперимент двадцать-тридцать три-ноль-пятнадцать-икс-джи – вживление инородного пламени. Опытным путем было выявлено не совместимость двадцать седьмого с пламенем Грозы, Урагана и Дождя. Пламя Солнца было принято организмом. Хоть подопытный и не может его высвобождать, но функция регенерации работает на сто процентов. Сегодня мы вживим в него пламя Облака. Позже, по инструкции, снова ударим гибридной пушкой. В этот раз будет использоваться Дождь и Гроза. На этом все, – диктофон был отключен и положен в карман халата. – Запускай.       Аппаратура загудела и затрещала, информируя ученых, что процесс начался. Несколько секунд и комнату озарил яркий свет, а потом послышался дикий вой, полный боли.       – Твою мать, – констатировала она и нажала несколько клавиш, однако детский крик не прекратился и лишь усилился. – Питер, сука, ты опять сломал микрофон?       – Салли, я даже не знаю о чем ты говоришь, – притворился он бревном и мило улыбнулся.       – Пит, ну ты и козел, – простонал Джо. Ребенок продолжал орать, как бешенный. – Нам ведь это слушать и слушать!       – Ага, двенадцать часов радости, – весело хохотнул мужчина и закурил. – Я на прошлой неделе на концерте классической музыки был. Вот честное слово, ребята, Моцарт по сравнению с крыской полное гавно.       – Сука, – злобно кинула Салли и начала шерстить по ящикам стола. – Джон, тут где-то звуко-непроницаемые наушники.       – Ага, кажется, в третьем ящике, – участливо ответил коллега.       После минутных поисков нужное все же нашлось и ученные продолжили что-то выбивать на клавишах компьютеров, уже в полной тишине. Пит же лишь пожал плечами и продолжил слушать как раз за разом крики двадцать седьмого затихали и появлялись вновь. Мольба, ненависть, ярость, слились в одной какофонии, а мужчина продолжал улыбаться.       – Привет-привет, моя любимая крыска, – мило улыбнулся Питер и поставил камеру на стол. – Как поживает мой монстрик сегодня?       – Пит, тебе обязательно всегда говорить с этой тварью при нас? – тихо осведомился Джон.       – Без вас мы и не разговариваем, – хохотнул он и постучал по стеклу огромной пробирки. – Когда мы наедине я предпочитаю слушать, как он стонет.       – Фу, – выразила женщина свою точку зрения. – Не могу поверить, что эта тварь стонет от удовольствия. Неужто, ты нашел себе идеальную пару?       – Ах, Салли, Салли, Салли, мало ты еще понимаешь, – осведомил он ее и улыбнулся. – Я никогда не делаю крыске приятно. Мне нравится, когда он стонет от боли. Вот ты, например, знаешь, что, если оторвать ему руку во время секса, он начинает тааак сжиматься. А крики? Это просто что-то невероятное. Только вот в последнее время с крыской что-то не так, – тут же пожаловался он и пустил скупую мужскую слезу.       – И что же не так может быть с такой идеальной тварью? – сарказм Салли поддержал Джон и прыснул в рукав.       – Вы представляете, монстрик совсем перестал чувствовать боль. Я уже устал извращаться, чтобы услышать хотя бы слабый писк. А его глаза?! Его прекрасные глаза перестали умолять меня о спасении, ненавидеть или же бояться. Он вообще стал пустой какой-то! – пожаловался мужчина и нажал на ближайшем приборе несколько клавиш.       – Какая трагедия, – ни чуть не посочувствовал Джон.       – Согласна, – поддержала Салли коллегу. – Это чудовище здесь уже полтора года. Неудивительно, что эмоции и чувства начинают атрофироваться. Я бы удивилась, если бы он остался таким же чувствительным, как и в первый день.       – Салли, ты специально, да? – обиделся Пит. – Больная тема ведь. Он был так прекрасен в первый раз, а теперь... – мужчина ударил по колбе ногой. Подопытный сейчас находился именно там. Он плавал в растворе из ядовито-зеленой жидкости. Его рот был скрыт дыхательной маской, а глаза закрыты.       – Вот так вот и умирает любовь, – констатировал Джо и приободряющие похлопал коллегу по плечу. – Ну чего грустишь, вон в зверинец каждый день новеньких привозят. Успеешь заклеймить кого-нибудь, и начальство не заберет всех себе, опять.       – Джо-Джо, вот ты настоящий друг, а Салли стерва, – проинформировал он коллегу и показал язык женщине. Та лишь фыркнула и сверила записи с мониторами.       – Так, если любовная трагедия подошла к концу, то прошу ваши задницы сюда, – позвала она.       – Мои любовные истории только начинаются, – весело уверил он их и поскакал к другому компьютеру.       – Да-да-да, ловелас ты чертов, – хохотнул Джо. – Ну что, запускаем?       – Ага, – хрюкнул Пит от нетерпения. – Обожаю Клигмана и его идею по повышению прочности кожи! Полный вперед, ребята и ни шагу назад!       – Ай-яй, капитан! – крикнул Джо и все три ученых одновременно повернули ключи на панелях.       Вода в колбе забурлила, а кожа на теле ребенка, слой за слоем начала отслаиваться. Маленькие руки в бессилии били по толстому стеклу, а глаза выдавали такой ужас, что будь ученые нормальными людьми, обязательно бы посочувствовали.       – Ааа, – раздраженно протянул Пит и развалился на стуле.       – Что, устал уже? – хохотнул Джо, но огромные синяки под глазами выдавали его с потрохами. Кажется, они не спали несколько дней.       – Джо-Джо, жизнь не справедлива, – протянул он и закурил.       – Кончай дымить, – беззлобно бросил коллега. – Весь кабинет уже как в тумане.       – Да-да, – согласился он и сделал очередную затяжку. – Вот скажи, почему начальство, вдруг, решило взяться за моего любимчика?       – Ну он ведь у нас особенный, – хмыкнул тот и скривился. – Все тесты выдерживает, никак не подыхает. Вон даже вживление пламени Тумана смог пережить. Вот они и решили его модифицировать.       – Да, но мой монстрик и так все меньше и меньше на человека походит, а теперь они вон решили ему броню поставить. Я же к нему теперь подойти не смогу, – разочарованно выдохнул он. – Еще и Салли, сука, повышение получила.       – Завидуешь? – участливо поинтересовался друг.       – Завидую, – признался он сразу. – Ее допустили до хирургической процедуры с участием моей крыски, а меня нет. Ему ведь сейчас так больно, а красоту криков никто не оценит.       – Слушай, Пит, ты меня начинаешь уже немного беспокоить, – признался Джо. – Ты с ума сошел уже с этим двадцать седьмым. Бредишь им даже во сне. Это как-то ненормально.       – Джо-Джо, друг, ты просто не понимаешь ничего, – выдохнул он. – Крыска, моя отдушина. Ты ведь прекрасно знаешь, как я мечтал о Занзасе. О его теле, об этом пламени. Он же уникум, каких днем с огнем не сыщешь! Идеальный подопытный. Зарвавшийся, самодовольный, уверенный, что самый сильный. Он идеал, – мужчина всплеснул руками и снова обмяк. – Недоступный идеал. Ты вот знаешь, как бы я о нем заботился? Я бы его первым заклеймил! Все самые лучшие опыты – ему. Лучшие идеи – ему. Я бы мог создать идеального монстрика. Я бы приручил его, и он стал бы моим. Представляешь себе такое? Идеальное оружие, которое зависит только от тебя.       – Ооо, друг, да ты поехал крышей, – протянул Джон. – А я-то, дурак, думал, что ты только по двадцать седьмому с ума сходишь.       – Нет, крыска, тоже замечательный, но ты ведь прекрасно знаешь, что его время уже истекает, – грустно сказал мужчина и потянулся за новой сигаретой. – Он отвратительно исполняет простейшие команды. Даже операция на мозге не возымела никаких результатов. Он отвергает чужое влияние и это плохо. Вот кому нужна машина, которая не едет? Никому.       – Да ладно тебе, – отмахнулся друг. – Тогда зачем начальство ему скелет сейчас правит?       – А почему бы и нет? – удивился тот в ответ. – Сейчас вон скучно, особо делать нечего. А монстрик живучий, он прекрасно подходит для сбора информации. Потом еще поиграем с ним немного и все, ликвидация.       – А ведь столько сил на него убили, – возмутился Джо.       – И не говори, – согласился ученый. – Но ведь, признай, он все равно не нужный. Пламя Ярости как было его слабостью, так и осталось. Боль он по-прежнему чувствует, как и эмоции, а ведь уже почти два года прошло! Простые приказы не исполняет, приходится кодами пользоваться, к которым, слава тебе, Эйнштейн, приручили. А еще он постоянно убивает других подопытных. Достал уже, если честно. Я только милашку какую-нибудь у начальства отобью, а он, бац, и убивает его. Даже карцер и голодовки не помогают. Все равно мочит всех нумерованных, до кого руки дотянутся.       – Жалостливый он, – ехидно протянул Джо. – Слушай, а он вообще что-нибудь говорил в последнее время?       – А тебе зачем? – участливо поинтересовался друг.       – Да вот какая фигня, – начал он. – У него же быстрая регенерация, связки восстановились уже давно, так что орет в волю. Только вот после каждого эксперимента он так красноречиво смотрит на всех, кто поблизости, аж мурашки по коже.       – Ааа, – протянул мужчина и улыбнулся. – Да, помню-помню эти взгляды. В общем, слушай. Помнишь мы ему шутки ради все органы вытащили, посмотреть выживет или нет?       – Ну, – согласно протянул тот и улыбнулся.       – Так вот, после, значит, тащу я его обратно в карцер, – он потушил бычок и продолжил свой рассказ. – И как-то так одиноко мне стало и любви захотелось...       – Так, друг, без подробностей, – сразу перебил Джо рассказ. – Терпеть этого дерьма не могу.       – Неженка, – улыбнулся Пит. – Ну да ладно. В общем, я его несколько часов промутузил. Извратился до такой степени, что он снова от боли орать начал, словно в первый раз. Так вот, закончил я свои дела, только выходить, как он тихонько прохрипел «Ненавижу. Уничтожу. Сожру». Я тогда так возмутился, что добавил своей любви еще чутка, а этот придурок как начнет ржать. Ненормально так. Он еще какой-то там бред шипел, только я свалил по-быстрому, от греха подальше.       – Кошмар, – оценил ученый и передернулся. – Я слышал, что и в других лабораториях подопытные крышей поехали. Кидаться просто так начали, всякую херню на стенах рисуют, говорят непонятно. Может эпидемия какая?       –Ой, да ладно тебе. Ну поехали крышей, впервые что ли? Перебьют они этих тварей, сожгут и дело с концом. Пошли лучше кофе попьем. Не хочу больше с бумажками разбираться.       – Ага, – согласно кивнул мужчина и отбросил карандаш на стол.       – Как думаешь, если очень хорошо попросить, Салли возьмет нас на следующую операцию? – задумчиво протянул Пит.       – Ой, а тебе лишь бы в свою любимую крыску скальпелям потыкать, – фыркнул друг и похлопал по карманам. – За обед сегодня платишь ты. Я кошелек посеял.       – Без проблем, – улыбнулся Питер, и они вместе зашали в сторону выхода.       – Пит, ты все же придурок, – голос Джо был сух и бесстрастен. – Вот нахрена тебе это?       – Да ладно тебе, набирайся опыта лучше, – подбадривающие улыбнулся мужчина.       Они стояли в пустой комнате, а за стеклом, где-то внизу, горел яркий свет. Туда-сюда сновали ученые, исполняя приказы главного врача. Их бесстрастные глаза наблюдали за изгибающимся от боли подопытным, которые не переставая кричал от боли и изгибался так, что кажется еще чуть-чуть и сломает себе позвоночник.       – А усыпить это ничтожество? – безэмоционально поинтересовался обладатель карих глаз.       – Монстрик устойчив к снотворному, впрочем как и любым другим препаратам. В него мышьяк и цианистый калий можно тоннами пихать – не почешется даже, – вдохновлено пропел ученый.       – Бедная Салли, она так ненавидит его крики, – жалостливо протянул Джо.       – Ой да ладно, эта сука могла и в операционную пустить, а так как два придурка на смотровой башне застряли, – вспылил Пит. – Я не слышу его от сюда, а микрофонов нигде нет!       Еще долго они продолжали молча наблюдать за быстрыми врачами и изгибающимся телом.       – Слушай, а кто из начальства помешался на комиксах «Марвел»? – спустя, кажется, часы тишины, поинтересовался Джо.       – Не знаю, – озадаченно протянули в ответ. – А что?       – Даже не знаю как сказать, – мужчина повертел рукой в пространстве, словно пытаясь зацепить мысль. – Как-то слишком странно это. Воссоздают же героев из историй про супергероев. Там такой чувак был, не помню как зовут, но племянник на нем помешан, так вот. Мутант там был с скелетом из адамантия, когти такие длиннющие из костяшек выдвигал. Регенерация у него тоже, дай Бог была.       – Не знаю что за уродец такой, но они ведь сейчас не заменяют скелет, – на удивленный взгляд коллеги Пит лишь вздохнул. – Ты вообще почту читаешь? В общем, они там какой-то супер-пупер-крутой сплав металла создали. Он пламя Ярости отталкивает. Так вот они эту херню сейчас и заливают в мою крыску, только не в сами кости, а вокруг них.       – Это ж сколько они еще ебаться над этим будут? – философски протянул Джо.       – Не знаю, но работа кропотливая. Месяц, может два займет. Им ведь еще надо все это откалибровать, сплав-то умный и расти вместе с монстриком будет. Крутая штука, только болючая очень. Может крыска и не выживет.       – Ммм... – безразлично протянул собеседник и достал блокнот, что-то там записывая.       – Вот значит, а потом эта тварь как заорет от боли, а потом, неожиданно так, взорвалась. Все заляпала! – жаловался Пит. Салли и Джон шли рядом.       – Прям взорвалась? – недоверчиво протянула женщина.       – Ага, – недоверчивые глаза коллеги выдали лишь приступ смеха. – Нет, ну правда, я ничего не делал. Я даже машину еще не включил, как эта припадочная с ума сходить начала. А орала главное, так громко, как эта... Баба из ирландского фольклора!       – Банши, – подсказал друг.       – Вот-вот, – одобрительно закивал Пит.       – Придурок, банши – это миф. Они к обреченным на смерть приходят.       – Буууу, – изобразил он из себя приведение и поднял руки над головой коллеги. – Салли, я призрак недотраха. И я говорю тебе, если будешь и дальше всякую херню читать - сдохнешь девственницей!       – Дебил, – чужие руки были отбиты, а улыбка сама собой расползлась на лице. – Что сегодня планируешь делать?       – Эй, милая, я понимаю, что напугал тебя, но не будь такой отчаянной, – Джо заржал так, что пришлось остановить всю их процессию. Коллега сейчас согнулся пополам и протяжно стонал.       – Ну, пиздец, ты тупой, – фыркнула женщина. – Сегодня уже два с половиной года, как твоя крыска поселилась в нашем райском уголке. Ты ведь каждые пол года устраиваешь свои пьяные оргии.       – Ааа, ты про это, – протянул ученый и озабоченно посмотрел вниз. Уж больно его друг сейчас надрывается. – Не, после того, как монстрику его волшебную броню дали – он вне доступа, в самом низу. Ждет приказа по ликвидации.       – Так скоро? – удивилась Салли. – А я думала они еще с год за ним пронаблюдают.       – Не-не-не, – завертел он головой. – Он ведь ранил кого-то из больших Боссов, когда его показывали. Вот они его и того... Эй, ты, нормально все? Не подох еще?       – Все хорошо, – гулко простонали в пол. – Вы просто созданы друг для друга.       – Сдохни, – от всего сердца пожелала Салли и пнула тело.       – Все-все, – загоготал Джон и поднялся наконец с пола. – Ой, смотрите, наша крыска идет!       – Где? – тут же просиял Пит и повернул камеру в указанную сторону.       Ребенок шагал рвано, а позади него были какие-то темные тени.       – Странно, а разве на нем все еще ставят опыты?        Ответа она так и не услышала – громкий вой сирены заглушал все слова. Переглянувшийся и побелев, вся троица рванула в противоположную сторону от подопытного.       – Блять, блять, блять! – орала Салли, а мужчины ей вторили. – Как эта сука смог пробить титановую дверь?       Вой сирены глушил все подряд и сложно было разобрать странные взрывы и чавканье.       – Монстрик, любимый мой, ты ведь не навредишь мне? Я ведь твой хозяин, я тебя заклеймил, – Пит тараторил быстро и отползал к ближайшей стене. Камера сейчас была отброшена в сторону и давала прекрасный обзор на жертву и хищника.       – Ну же, крыска, прекрати пугать меня и вернись в камеру. А я тебе братика подарю. Честно-честно. Он просто прекрасный. Самый лучший на свете. Его зовут Заназас. Вы станете прекрасной комбинацией. А я вас буду любить и лелеять, – черное щупальце пламени метнулось в сторону ученого и оторвало левую ногу.       – Ах ты ж сука! – взвыл Пит и уже быстрее пополз к стене. Вторая нога и правая рука так же полетели в сторону.       – Сука, сука, сука, – орал мужчина. – Бесполезная вещь! Да что бы ты сдох, тварь!       Последняя конечность полетела в сторону и ученый обессиленно застыл на полу.       – Код самоуничтожения три-пять-бэ-игрик-двенадцать-пять-пять-икс-шестнадцать. Задействовать протокол самоликвидации, – тихо простонал Пит из последних сил.       – Код не принят, – безжизненно ответил ребенок. – Кричи для меня.        Пит завыл волком, когда острые зубы вонзились в слабую плоть на шее. Он кричал еще долго, и, когда совсем затих, ребенок поднялся с тела. Щупальца пламени взметнулись вверх, поднимая с собой тело ученого. Немного усилия и вот оно разорвано на две кривые половинки, а дождь из крови и внутренностей окропляет тело подопытного.       Повернув голову в сторону камеры, ребенок на секунду замирает, а после скалится так, что хочется застрелиться. Щупальца разламывают технику на части и наступает полная тишина.