Родина моей души

      В те годы было модно дружить с рано взрослеющими девочкам, которые мотались по школе и приветствовали друг друга показушными поцелуями в щеку, подражая подросткам из западных сериалов. В те годы было круто встречаться с девочками, у которых уже сформировалась грудь и вредные привычки. Такими же поверхностными критериями руководствовались эти самые девочки. Главным достоинством считалась взрослость. Одноклассники, курившие дешевые сигареты после уроков были очень взрослыми!       А у меня критериев не было. У меня был Пак Чанёль. Мы вместе ходили на волейбол. Может быть я и попытался бы подружиться с ним, но мне мешало кое-что — я исчерпал лимит общения с той компанией, к которой принадлежал Пак. Чуть позже я раскрою эту тему подробно.       Так вот, тренировки я посещал усердно, а в дни, когда их не было, всей душой стремился в спортзал. Вы наверно удивитесь, но Пак здесь ни при чем, я просто любил волейбол. Я любил нашу замечательную тренершу, которой было плевать на разминку, положение ладони во время подачи, приседали ли мы, когда принимали пас. Я не имел четких функций на площадке. Я был вольным игроком как и все остальные. Мы позволяли себе многое. Мы развлекались, играя. А я еще и глазел на симпатичных товарищей. По большей части на Пака, конечно же. Он не был взрослым, если судить по шкале, выдуманной девочками. Да и по моей шкале тоже. Он был психом. Талантливым психом, который пытался разхерачить весь спортзал, если ошибался при подаче или нападении.       Каждый раз когда мяч достигал его рук, я замирал в благоговении, следил за движениями его тела. Он не прикладывал много усилий чтобы сильно отбить. За годы на волейболе я понял, что сила тут не имеет значения. Чанёль бил мяч нежно и этого было достаточно, однако, если тот не подчинялся, то Пак устраивал насилие. Когда его мячи летели в аут или сетку, его челюсть плотно смыкалась, в глазах разгоралось адское пламя, а тело подрагивало. В такие моменты всем, включая меня хотелось забиться в угол и оставаться там какое-то время — пока буря не уляжется. Я ведь говорил, что он псих. Никто не мог охладить его пыл. Он катался по полу или гневно хватал мяч и со всей дури запускал беднягу неудержимым ударом ноги куда придется: в потолок, коридор, тренера Нам, мне в нос. Волейбольный мяч обычно не представлял угрозы. Даже если постараться, сложно нанести им травму. Мы с пацанами друг друга били постоянно и ходили без синяков. А вот волейбольный мяч в руках Чанёля становился смертоноснее, чем баскетбольный в руках игрока национальной сборной. Я действительно спасался от мячей за спинами игроков. Как бы этот псих ни сводил меня с ума, отведать его мяча я не хотел. Слишком много я натерпелся от него и его чокнутой компании. И все-таки я любил их всех. Они были беспонтовыми хулиганами и раздолбаями. Но никогда не строили из себя взрослых. Они веселились от души и демонстрировали весь спектр своих эмоций. Я с огромным удовольствием наблюдал их улыбки и слушал заливистый хохот. Любой даже самый ужасный день вмиг становился лучше, стоило мне увидеть эту компанию. У нее не было общего названия, зато у каждого из ее членов были незамысловатые, но смешные погоняла. Их даже учителя называли прозвищами, а не по имени.       Несложно догадаться, что мне нравился кто-то из парней. Естественно это Чанёль. Но до него был еще один. У нас с этим другим начинались отношения, но все накрылось медным тазом. Я не буду вдаваться в подробности, но после всего, мне не стоило контачить с его друзьями. Я не знаю, был ли у них зуб на меня или они просто думали обо мне плохо, а может они вообще обо мне не думали. В любом случае, мне следовало держаться от них подальше. На Чанёле мой трафик закончился. Я это отлично знал. Подобные нюансы взаимоотношений мои ровесники никогда не понимали. Они крутили сначала с одной девчонкой, а потом с ее подругой, понятное дело, все выливалось в масштабные разборки, драки с выдранными клоками волос и разбитыми костяшками.       Я не был виноват перед тем кто был до Чанёля, но он сам считал иначе, следовательно и вся компания. Поэтому я решил не бередить старые раны и не нарываться на новые неприятности. Я наблюдал за своим новым человеком издалека, не смея прикоснуться.       Чанёль был высоким, тощим, будто его не кормили дома. Когда я смотрел на его торчащие коленные чашечки, во мне просыпался странный инстинкт, присущий скорее девушкам — хорошенько накормить, причем делать это так регулярно, чтобы моя тайная любовь наконец стала более вещественной. Казалось, он такой невесомый, что стоит ветру подуть сильнее и его унесет. Косматые голени большинства парней меня раздражали, но зато я изучил каждую длинную черную завитушку на ногах Чанёля. Я был каким-то маньяком, когда дело касалось его. Я так хотел узнать Чанни получше, может тогда он бы разонравился мне. То, что я узнавал из наблюдений меня не отталкивало. Самые странные неприглядные черты его внешности, характера (взять хотя бы его взрывной темперамент) не только не отталкивали меня, а наоборот притягивали. Когда Чанёль входил в раж - собирался рвать и метать, я буквально чувствовал его раздражение. Я вроде бы не эмпат, а вот его чувствовал. Не только во время этих странных приступов агрессии. Кстати, во время них я испытывал желание, подойти к нему, ласково взять за крупную ладонь и заглянуть в глаза. Так чтобы он сразу забыл о плохом — это моя своеобразная романтическая мечта. Я смог бы так влиять на него, что его тревожное сердце мгновенно исцелилось. Я уверен, он терзался так по каждому пустяку. Он принадлежал к тому типу людей, которые неосознанно искали причины для волнения, а потом съедали себя изнутри. Ведь у него не было повода злиться. Его нетерпимость к собственным ошибкам здорово меня волновала. С такими эмоциональными встрясками, как он еще не заработал нервный срыв.       Как-то раз Чанёль не смог принять подачу противника. Замер. Все сразу почувствовали — что-то будет. Но вопреки нашим ожиданиями, он не кинулся мутузить мяч, а стремительно вышел в коридор, закрыв створки дверей. На секунду снова повисла тишина, я напряженно ждал. И тут из коридора раздались неистовые вопли и звук ударов кулаков по беленым стенам. Бедные его руки. Никогда не забуду этого случая.       Еще я каждый раз вспоминаю его рыжую футболку. Конечно у него их было несколько, но эта самая любимая. Ему было плевать, что она испещрена мелкими дырочками, грязная и растянутая, а мелкий рисунок давно выцвел. И вообще Чанёль был похож в ней на бомжа. Однако меня радовала и вызывала уважение такая преданность любимой вещи. У меня тоже была любимая футболка, которую мама все порывалась пустить на половую тряпку. Я постоянно отвоевывал право носить ее  (я не так смел, поэтому носил дома). Возможно Чанёль также как и я уверял маму, что поносит свою рыжую футболку еще чуть-чуть. Какая в конце концов разница — если тебе нравится что-то, то не надо себя сковывать. Вот Чанёль никогда себя не сковывал. Хотел беситься — бесился, хотел орать — орал, хотел носить дырявую футболку — носил. Я обожал все, что он делал.       Я обожал его упорство, когда он добивался своей одноклассницы, которая постоянно отшивала его. Бывало на перемене выловит ее в рекреации и пытается затормозить. Ей параллельно, летит такая фифочка дальше, а он лишь бы подольше видеть ее лицо, идет перед ней спиной вперед и что-то втирает. Выражение лица, по-идиотски влюбленное. Где-то глубоко в сердце я хотел, чтобы он так же смотрел на меня. Странно, но мои осознанные мысли были другими: «Эй, дурочка, ну посмотри же как ты ему нравишься! Неужели тебе не жалко пренебрегать таким чистым чувством?». Я-то не знал какие у него чувства, но казалось, что у Чанёля они могут быть исключительно чистыми и глубокими. Короче говоря, я хотел, чтобы девочка ответила ему взаимностью, ибо я устал видеть его подавленным. Возможно мне только казалось, что он страдает. Говорят ведь, что любовь делает из нас дураков.       Меня не терзала ревность, зависть. Конечно я хотел бы оказаться на месте этой девочки, но не испытывал к ней неприязни. Более того, она была моей хорошей знакомой. Я часто размышлял, как она может не понимать своего везения.       Прошло семь лет, я давно разлюбил Чанёля, но помню все свои эмоции и переживания. Моменты прошлого иногда мелькают цветными картинками в моей голове. Но происходит это довольно редко. Вот, например, сейчас я ударился в воспоминания из-за того, что на выходе из лифта в своем университете лицом к лицу столкнулся с Пак Чанёлем. Теперь он часть моего прошлого, которое я не хочу забывать. Он не знал о моих чувствах и не узнает. Это и хорошо — прошлое должно оставаться в прошлом.       Чанёль — красивейшая частичка моего прошлого.