Поцелуй со вкусом корректора

Рассказ учителя по литературе так увлек Такаши, что он даже позабыл грызть свою ручку. Приложив ее к губам, парень стучался в царство Морфея, умоляя урок закончиться поскорее и оборвать унылое бормотание скучного учителя. Если бы не сидящий рядом Томо, придвинувший к нему свою парту, Такаши так бы и уснул прямо в кабинете посреди урока. — Сейчас я продиктую вам строки из стихотворения известного поэта, а вы их запишете и попытаетесь раскрыть их смысл, — обратился к ученикам, больше походившим на сонных мух и не способных с первого раза попасть ручкой в колпачок, учитель. Со всех уголков кабинета тут же послышались недовольные вздохи, шелест тетрадных листов и щелканье ручек. А Такаши, прикрыв глаза, уже почти погрузился в мир сновидений. Он не слышал, что сказал учитель, и ничего не записал бы, если бы Томо его вовремя не толкнул. — Проснись и пой, красавица, — усмехаясь, прошептал парень ему на ухо, предварительно ткнув несколько раз локтем Такаши в бок. Тот вздрогнул и резко открыл глаза, выпустив из пальцев ручку, а затем непонимающе взглянул на Томо. — А? — туповато спросил он. Томо не сдержал смешка, умиленно разглядывая сонное красивое личико. Его взгляд зацепился за синюю полоску на нижней губе Такаши, и парень нахмурился, сосредотачивая на ней свое внимание и беспечно забывая о задании учителя, выполнять которое у него не было никакого желания. — Ты ручкой себя мазнул, — сообщил он не взбодрившемуся еще Такаши, вопросительно смотрящего на разбудившего его парня. Приложив указательный палец к собственной губе, Томо показал, где именно Такаши испачкался, а тот, повторив его движение, коснулся своим аккуратным длинным пальчиком противоположного уголка губы. Покачав головой, Томо протянул свою руку к его лицу и потер подушечкой большого пальца по чернилам на его коже, тонкой полоской размазавшихся до подбородка. На щеках Такаши проступил румянец, однако мешать Томо он не стал и даже не обернулся проверить, не смотрит ли кто на них, продолжая тонуть в хитрых темных глазах Томо, в которые все это время неотрывно смотрел. — Не оттирается, — несколько минут спустя выдохнул огорченно Томо. Едва он отстранил свою руку, Такаши тут же накрыл пальцами то место, где он его касался. — Сильно заметно? — шепотом поинтересовался Такаши, впервые в жизни сожалея, что не носит с собой зеркальце, как это делают девчонки. Хотя Томо нередко говорил, что он милее любой девчонки, а значит, может смело таскать с собой хоть целую косметичку. — Сильно. — Блин... — Такаши потер рукой по губе, пытаясь сделать то, что не вышло у Томо, но только сильнее размазал пасту и испачкал в ней пальцы. — У меня есть идея, — внезапно выдал Томо, хитро улыбаясь. Он отстранил руку парня от его лица, чтобы тот прекратил усугублять ситуацию, и сжал ее под партой своей, более крепкой и всегда теплой, в отличие от вечно холодных тоненьких ручек Такаши. Затем Томо вытащил из своего пенала белую баночку и раскрутил ее. Прежде чем все еще сонный Такаши сообразил, с чем возится Томо и что вообще происходит, тот вынул из баночки кисточку и мазнул ею по нижней губе парня, покрывая синюю полоску обильным слоем горького, вонючего корректора. — Эй! Ты что творишь? — повысив голос настолько, насколько это было возможно, чтобы не накликать на себя гнев учителя, спросил Такаши. Он не стал вырывать свою руку из плена пальцев Томо и прикоснулся к лицу той, что была свободна, но после, быстро опомнившись, отстранил ее, пока не перепачкался с ног до головы, и вырвал край листа из тетради, чтобы вытереться. — Томо, ты кретин! — Я не кретин, я гений, — возразил с трудом подавляющий смех парень. — Корректор, как и всегда, выручил — синей пасты на твоем лице больше не видно. — Я же теперь несколько дней эту гадость от себя отмывать буду, — продолжал возмущаться не согласный со своим недогением Такаши, пытаясь вытереть губу, на которой уже засох корректор, бумагой, а Томо смотрел на него с широкой улыбкой. То ли любовался, то ли веселился. — Ну и пусть, ты мне и таким нравишься, — тихо признался он в ответ на слова Такаши, смущенно переводя взгляд честных глаз на испачканные губы парня. В этот момент лицо Такаши окрасил еще один цвет — алый. Он никак не мог перестать смущаться, когда Томо оказывал ему знаки внимания. Красивый, высокий, желанный Томо теперь принадлежал только ему, и осознать и принять это было непросто. — Но не могу же я ходить в таком виде, — смущенно пробормотал Такаши, опуская глаза и бумажку, измазанную в корректоре. Томо тут же вынул ее из его рук. — Я... — Мы вам не мешаем? — сердитый вопрос учителя, незаметно подошедшего к их парте, оборвал слова парня. Томо с Такаши синхронно обернулись к нему и увидели, что на них пялятся тридцать пар глаз отвлеченных от своих тетрадей одноклассников и возмущенный учитель. Ребята совсем забыли, что находятся на уроке и должны выполнять задание, и разговаривали непозволительно громко, пока остальные ученики молча обдумывали продиктованные учителем слова. — Я просто испачкался... — попытался оправдаться Такаши, прикрывая пятно на своей губе, тянущееся до подбородка, которое и так уже все увидели. — Тогда выйдете из кабинета и возвращайтесь, когда приведете себя в порядок и обдумаете свое поведение, — велел учитель, игнорируя искреннее раскаяние в больших глазах ученика, жалобно на него глядящих. Такаши, как и добрая половина школьников, недолюбливал этого учителя, считал его слишком нудным и не умеющим преподносить материал так, чтобы он был понятен ученикам и запоминался. Теперь он возненавидел его еще и за строгость, которую никогда ранее не навлекал на себя. Учитель ругал других ребят, не слушающих его на уроке или не выполняющих домашние задания, а Такаши лишь качал головой, не понимая, почему учитель так требователен ко всем, но только не к себе. Теперь недовольство переросло в гнев, хотя Такаши и осознавал, что он неправ. — Простите, пожалуйста, мы... — нехотя он попытался выдавить из себя извинения, но закончить не успел, потому что Томо чуть сильнее сжал его руку и хлопнул ею по ноге Такаши, призывая молчать. Наверное, учитель, несмотря на свои слова, планировал все же ограничиться замечанием и непременно последовавшими бы за ним извинениями, потому и взглянул на учеников так удивленно, когда те поднялись со своих мест. Вернее, подорвался со стула Томо и потащил за собой растерявшегося Такаши. За дверь последнего никогда не выставляли во время урока, он и сегодня планировал избежать этого, считая подобное позором, но Томо, отнесшийся к ситуации со свойственным ему пофигизмом, не оставил ему выбора, вытолкав из кабинета под восхищенные вздохи и слова осуждения одноклассников. Такаши пришлось убедить себя, что лучше в коридоре с Томо, чем на нудном уроке, даже если это чревато проблемами. Спорить с тем, кому всецело отдался, он не смог бы. — Надеюсь, нас не оставят после урока для беседы, — невесело произнес он, когда дверь кабинета захлопнулась за их спинами. А затем удивился тому, что Томо до сих пор его не отпустил и не остановился, ведя теперь в сторону туалетов. Это можно было легко объяснить желанием Томо умыть испачканного Такаши, однако тот невольно подумал о чем-то менее пристойном и зарделся, при этом неосознанно сжимая большую ладонь парня еще сильнее. Когда они вошли в покрытую кафелем комнатку, Томо закрыл дверь и потянул Такаши к умывальникам, попутно убеждая его, что переживать не о чем, и жалуясь на то, что корректор уже, наверное, высох и оттереть его будет еще сложнее. «Как будто это не ты меня измазал в белой гадости», — комментировал его слова Такаши, но лишь у себя в мыслях. Он молчал и покорно делал то, что от него требовалось, когда Томо повернул его лицом к себе и заставил облокотиться на умывальник. Открыв кран, он смочил в теплой воде руки и начал тереть и царапать ногтем губу Такаши с таким усердием, что рисковал проделать в ней дыру. Корректор упрямствовал и не хотел оттираться, с большим трудом и по чуть-чуть смываясь с кожи, зато очень быстро губа покраснела и Такаши начал шипеть. — Больно? Я не поранил тебя? — то и дело интересовался Томо, глядя на Такаши взволнованно. Теперь он и сам рад не был своей затее. Кто мог подумать, что корректор настолько трудно отмыть? Он как будто в кожу въелся. Если раньше Томо пачкал в нем руки, то не обращал на это внимания, как и на то, сколько он смывается. — Ты дурак... Ручка давно отмылась бы, а это… — ругался в ответ Такаши, не желая говорить, что ему больно. Даже если больно, даже если губа горит огнем, отмыть ее надо, и у Томо это кое-как выходило. — Может, средством для снятия лака попробовать? — предложил Томо, понимая, что проще и безболезненнее снять с Такаши кожу, чем очистить ее. Хотя их попытки ее очистить имели все шансы этим и закончится. — Каждый день с собой ношу, — фыркнул Такаши, скрещивая на груди руки, которыми упирался в умывальник, из-за чего потерял равновесие и чуть не упал, когда Томо предпринял очередную попытку отодрать с его лица его лицо. То есть, краску. Хорошо, что его придержали за талию. — Можно попросить у девчонок или походить так до конца уроков и дома взять средство у мамы, — предлагал Томо, сосредоточенно глядя на губу Такаши. Она была настолько красной, что болела, наверное, даже от касающегося ее дыхания. А когда Томо поднял глаза, он увидел, что парень дуется. Сведя брови к переносице, он отвел обиженный взгляд, направив его на стену. Стена была белой и чистой, ее, без сомнений, очень интересно было разглядывать. Томо должен был ощутить укол вины, но ощутил он лишь волну тепла, захлестнувшую его изнутри. Не сдержав очередной умиленной улыбки, которые в бесчисленном количестве дарил Такаши, он перекрыл кран и обхватил его лицо влажными руками, возвращая внимание Такаши себе. — Не злись только. Это сущие мелочи, корректор сотрется, и ты будешь вспоминать об этом дне с улыбкой, — прошептал он, хотя никто, кроме Такаши, не мог его услышать, и погладил его нежные, мягкие щеки подушечками больших пальцев. — Чего хорошего в этом дне, чтобы я вспоминал о нем с улыбкой? — хмыкунул Такаши, перебирая в памяти нерадостные события последних десяти минут. Однако он сам мог ответить на свой вопрос. Несмотря на небольшие проблемы, он был счастлив просто потому, что находился рядом с Томо. — То, что все сейчас анализируют скучные стихи и вымаливают у зануды-сана хорошие оценки, а мы с тобой стоим тут, вместе, и сейчас будем лечить твою губу, — объяснил парень, опуская руки Такаши на плечи, сжимая их своими цепкими пальцами и притягивая парня к себе. — Лечить? Только не так усердно, как мыли... — вздохнул, сдаваясь Такаши. — Еще усерднее, — пообещал коварный Томо. Такаши ощутил, как щеки его вновь запылали, и прикрыл глаза, неловко подаваясь вперед, когда Томо осторожно лизнул его губу в том месте, где она больше всего болела, прежде чем нежно поцеловать. Ну как на такого можно злиться? Такаши мог подобрать лишь один ответ — никак. А еще он понял, что готов хоть полностью облить себя вонючим корректором и прогулять все уроки только для того, чтобы Томо его целовал. Так чувственно, так усердно, с таким желанием, с каким Такаши еще никто никогда не целовал и вряд ли поцелует после. Это смущало непривыкшего к ласкам Томо Такаши, однако это было настолько приятно, что не оставалось сомнений, что в будущем об этом дне он будет вспоминать только с улыбкой. Даже если не отмоет губу, даже если их задержат после урока, чтобы отругать за неподобающее поведение, даже если над ним будут смеяться. Важен лишь миг поцелуя со вкусом корректора и первой любви.