Огни

Музыканты скучающе переглядываются. Гости начинают уставать от слов. Нелепое торжество подходит к своей кульминации. Занавес разъезжается в стороны, открывая взглядам толпы группу разновозрастных молодых людей. Им пока ещё запрещено носить огни, а значит, и интереса они не представляют. - В этом году ещё сорок семь Спящих присоединились к нам, - торжество в голосе хорошенькой ведущей. Свет затапливает сцену. Перешагнувшие Грань юноши и девушки щурятся и неловко переглядываются. Луна хмурится едва заметно, но под пристальным взглядом куратора изображает доброжелательную улыбку. Никто не замечает заминки. Зал шумит сотнями разных голосов. Ещё больше людей молчаливой стражей ограждают входы и выходы. На отворотах, манжетах и в волосах гостей посвёркивают крохотные камушки-артефакты. На ком-то лишь пара скромных осколков, другие же щедро осыпаны огнями дара. Даже и не задумываются, что они могли бы сделать. Сколь многое могли бы изменить, обладая подобной властью. Они правда верят, что их место по эту сторону? Официальная часть заканчивается довольно скоро и никому не интересных молодых людей быстро уводят со сцены. Перешагнувшие Грань держатся небольшими группками, не решаясь разойтись по залу. Луна в одиночестве устраивается в полутёмном дальнем углу. Хоть какое-то укрытие от вопросов, на которые она не сможет ответить. И от людей, которые так жаждут говорить. Имитирующие свечи лампы на огромной люстре гаснут, оставляя зал в мягкой полутьме, освещаемой лишь огнями на нарядах гостей. На сцене надрывно вздыхает голодного вида певичка, а из зала невнятно-карими, но безумно влюблёнными глазами смотрит на неё какой-нибудь композитор, и попавший-то на этот приём случайно. Всё так, как и должно быть. Наследники древней истории, чья родословная состоит сплошь из именитых аристократов, наслаждаются незаслуженным вниманием. Остальные не смеют и слова сказать. Им не дозволено. На их руках кандалы памяти, цепи обычаев и шрамы опыта. Они не станут перечить тем, кто выше. Луна прищуривается и огни на одежде гостей становятся яркими звёздами. Царапают тонкими лучиками, цепляются за руки и волосы. Ей тоже однажды вручат огонёк. Крохотный осколок ни для чего более не годного камня. И она так же неловко, как тот композитор, будет прикрывать его рукой, надеясь через пару лет накопить на достойную оправу или, быть может, на самоцвет поярче. Как и все вокруг. Девушка обнимает себя руками за плечи, отгоняя глупую надежду встретить того, кому здесь совершенно не место. Ловчий остался там, куда ей теперь закрыта дорога. Сероглазая тень полузабытого страха доброжелательно улыбается, опускаясь перед ней на колено и легко касаясь лица. Тёплая ладонь бестелесного духа кажется Луне реальнее собравшихся в зале людей. Она понимает теперь. По эту сторону ей не место. Ей нужен Ловчий. И Луна как раз знает, где искать того, кто поможет его найти. Девушка легко поднимается на ноги. Касается протянутой ладони своего страха. И огни гаснут. Пока остальные беспомощно шарят руками в воздухе или судорожно пытаются нащупать артефакты, она незаметно покидает зал. На улице не горят фонари или окна домов. Темнота остаётся с девушкой и в квартале от здания приёмов, и в пяти кварталах. Луна не чувствует усталости, зато ясно ощущает, как засыпают жители домов, когда она пробегает мимо, как становится ярче и осязаемее её призрачный спутник. Девушка на миг останавливается на границе районов. Проекционный экран отключился вместе со всем электричеством и над спящим городом больше нет лживой картины мирного звёздного неба. Луна не может сдержать испуганного вздоха. Спутник их планеты, расколотый и жалкий, нависает над горизонтом. Слишком низко. Когда ночное светило стало таким огромным? Почему никто не говорил об этом? Ветер усиливается, затягивая небо обрывками облаков. Темнота хрупка. Темнота невесомой вуалью обнимает уставшую Луну на небе и полную решимости Луну, на земле. Ни та, ни другая неспособны произнести ни слова. Когда огни гаснут, нет никакой разницы, сколько денег ты выложил за огранку и насколько известно имя ювелира. В темноте незаметны прорехи в плаще и причудливая вышивка на подоле платья. Темнота подтолкнёт напуганную певицу в объятия привыкшего к отсутствию света композитора и скроет улыбки перешагнувших Грань от раздражённого куратора. Темнота станет гуще там, где хватились пропажи, и прозрачнее там, где при свете обычных свечей склонился над документами доктор с тёпло-карими глазами. Эту встречу он не пропустит. А пока у него ещё есть несколько минут, чтобы разобраться с отчётом. И хрупкой сероглазой девушке с отросшими почти до середины лопаток тёмными волосами, не глядящей больше на раненое небо, не нужен свет, чтобы найти в заброшенном парке старое дерево с так похожими на благословление Владык листьями. Луна уютно устраивается на земле между корней. Он будет здесь. А пока у неё есть несколько минут, чтобы разобраться, что она собирается делать дальше. Ночь опустилась на королевский дворец, но не все в этот час спят. Верховный чародей с недоверием и растущим ликованием всматривается в гладь висящего на стене зеркала. Где-то там, по ту сторону Грани бродит девчонка, которую он считал давно мёртвой. Темнота сгущается, скрадывает детали, старается спрятать ту, что подарила ей целую ночь безраздельной власти. Чародей досадливо морщится и выплёскивает на поверхность зеркала остатки вина из кубка. Алые капли застывают на полпути и обрушиваются необычным для начала лета ливнем на прилегающие к залу приёмов кварталы. Свернувшись калачиком спит меж корней старого древа уставшая девушка. Слыша тихий плач, прибавляет шаг доктор. Верховный чародей гасит огни и запирает лабораторию. Он не сдастся. Если королю нужен сноходец, он сделает всё, чтобы исполнить его желание.