Холодный Новый год

             Часы в гостиной тихо отбили 23:00. По московскому времени ровно час до самого долгожданного праздника, наверно, во всём мире — Нового года. Подумать только: всего час до очередной страницы жизни, новых верениц событий, неожиданных знакомств и друзей. Что может ждать в следующем году никому не известно, и это ожидание самого настоящего чуда греет сердца взрослым и детям, заставляя их улыбаться и вспоминать всё хорошее и плохое за прошедший год.       Люди на улице немного суетятся, спеша в магазины за последними подарками или же за ингредиентами для всевозможных праздничных блюд. Кто-то просто гулял. Один или в компании друзей и близких. Рассматривая яркие гирлянды на домах и деревьях или снежные шапки на еловых лапах, забавно торчащих в разные стороны, или же предаваясь воспоминаниям, сладко щемящим сердце: «Здесь я встретил свою девушку, а летом у этого фонтана мы проводили много времени вместе…» Всем нравится этот день и суета, творящаяся за последние мгновения старого, уходящего года.       Но Брагинский не любит Новый год.       Ему уже давно не с кем праздновать этот день. С распада СССР Ивана оставили все, кроме младшей сестры, сейчас почему-то забывшей о своём брате. У неё появились друзья из западной Европы, а Брагинский не может — не хочет? — ограничивать Наташу в общении. Даже если это болезненно для него.       И поэтому каждый Новый год для Ивана — холодный праздник одиночества, лишённый счастья и ярких красок.       Поставив чашку с чаем на подоконник, Россия чуть отстранённо смотрит в окно. В его аметистовых холодных — словно промороженных до основания — глазах отражаются неоновые огни праздничной Москвы, из-за чего кажется, что глаза сияют изнутри. Праздничного настроения у Ивана нет совсем, а радостные люди, которые слушают весёлые мелодии, смеются и с нетерпением ждут полночь, только больше вгоняют в тоску и грусть. И Брагинский отходит от окна и поправляет штору, позабыв остывающий чай на подоконнике.       А ведь когда-то всё было иначе. Счастливый смех, подвижные игры, такое же долгое ожидание Нового года вместе с сёстрами и прибалтийскими странами. Всё было намного проще и легче. Когда-то, но не сейчас.       Сейчас Ивану стало совсем холодно. И дело не в температуре отапливаемой квартиры, а в холоде внутри него самого. Пустота в душе со временем разрослась в чёрную дыру, уничтожившую всё самое светлое, что помнил Россия. Да и сердце давно оледенело и перестало биться, перекачивая кровь. Русский понимает, что это его не убьёт. В конце концов, он страна. И сердец у него больше ста сорока трёх миллионов. Иван будет жить, пока бьётся хотя бы одно¹.       Но только этот факт как-то не радует.       На улице неожиданно начался снегопад: пушистые хлопья снежинок плавно спускались с небес, останавливая свой незамысловатый танец едва коснувшись земли. Под фонарями стали образовываться целые сугробы снега, рыхлого и блестящего как тающий сахар. И украдкой увидев это, Россия вспомнил, как давно-давно он гулял в такие снегопады с сёстрами. Они вместе лепили снеговиков и играли в снежки. А как-то раз, когда Иван замёрз, Оля подарила ему тот самый розовый шарф, который он часто надевает, куда бы ни пошёл.       Воспоминания заставили Брагинского улыбнуться. Детство, это чудесное время, когда ещё юным странам во многом помогала их мама — Киевская Русь. Она была чудесной женщиной, сочетающей в себе силу и красоту, ум и интуицию. А ещё у неё была великолепная выпечка, подаваемая к столу по праздникам. Только сейчас Иван совсем не помнит её вкуса. С годами он многое забыл и потерял, а сознание иногда преподносит ему небольшие обрывки далёкого детства.       Посмотрев на часы, Россия решил пойти на Площадь, лишь бы не сидеть дома в одиночестве. Накинув своё любимое пальто и посильнее замотав шарф, чтобы было тепло, Ваня взял с собой перчатки и неспеша закрыл дверь, попутно проверяя, что он мог забыть.       Едва открыв дверь подъезда, Брагинский почувствовал контраст между холодной улицей и тёплым, уютным домом. Откуда-то тут же повеяло выпечкой, с верхних этажей дома послышался радостный смех. Снег искрился подобно россыпи звёзд и ассорти созвездий на скованном льдом небе. Слабый ветер покачивал снежинки, убаюкивал их, насвистывал и шептал кроткие колыбельные. Дома и магазины, автобусы и трамваи, деревья и кустарники были украшены весёлыми и радующими глаза гирляндами или неоновыми подсветками. Фонарные столбы украшали тонкие сосульки, некоторые особо тонкие веточки кустарников также покрыл слой льда. Гроздья алых кистей рябин припорошил снег, на шиповнике, идущем вдоль улицы, сидели и грелись нахохлившиеся воробьи.       Людей почти не было, поэтому Иван двинулся вперёд, к Площади, надеясь увидеть праздничный салют. Да и в толпе людей, возможно, русскому не будет так одиноко. Рассматривая улицы, занесённые шалью снега, Брагинский дивился чуткости природы. Она ведь та ещё волшебница и художница. Россия, конечно же, знал, как природа изобретательна зимой, когда укрывает всё снежной пеленой — земле она даёт пушистое одеяло, на деревья надевает шубы из снежного стекла, создаёт из снежинок шапки кустарникам, а на окнах искусно рисует ледяные узоры, дыхание Госпожи Зимы. За последним и наблюдал Иван: витиеватые, идущие спиралью или же расходящиеся в разные стороны причудливыми линиями, узоры радовали глаза страны. Ещё на окнах некоторых домов висели самодельные бумажные снежинки, такие же хрупкие на вид, как настоящие. Кое-где оконные рамы украшали тонкие нити «дождика» или длинная пушистая мишура, а самые оригинальные и догадливые люди рисовали на стёклах целые зимние картины. Во дворах стояли весёлые снеговики, улыбающиеся чему-то своему, наверняка тоже счастливому и волшебному.       Неожиданно Брагинского привлёк шум с левой стороны улицы. Картина была, что называется, маслом: парнишка лет двадцати в костюме оленя, напевая «Jingle Bells», тащил за собой красные сани с Дедом Морозом — мужчиной порядка пятидесяти лет. Увидев Ивана, они поехали прямо к нему, звеня бубенчиками на санях.       - С наступающим Новым годом, молодой человек! — резво поздравил Мороз, вручая России шоколадку.       И оба двинулись дальше, поздравлять остальных. А Ваня, посмотрев на молочный шоколад «Щедрая Душа», усмехнулся и убрал его в карман пальто, продолжая свой путь и сильнее кутаясь в шарф.       Конечно, он любил зиму, но если бы не ледяной ветер, пробирающий до костей, то мечтать о путешествии в южные страны было бессмысленно. Казалось, что холод внутри объединяется с холодом снаружи. От этого никуда не уйдёшь, не денешься, приходится лишь смириться и жить дальше, сгорая ото льда внутри.       А людей на площади тем временем было полно, как звёзд на небе. Брагинский невольно поднял голову вверх, к ковру из блестящих огонёчков, находящихся так близко друг к другу… Но это лишь ложь, и Россия знает об этом. На деле они далеки, между ними множество световых лет. С Земли кажется, что протянешь руку к звёздам и пощупаешь каждую из них, насколько они горячие, какие по размеру. На деле так не получится. Как и с людьми. Иллюзия близости, общения, счастья… Но… с другой стороны, все небесные тела расположены таким образом, чтобы быть недалеко, но и неблизко. Чтобы согревать, а не сжигать. Способны ли люди на такое?       Иван знает некоторых, что способны.       В конце концов, люди все разные.       Проходя поближе к высокой ёлке — их любимое место с Беларусью, откуда хорошо виден салют, — и проверяя время до начала праздника, Россия остановился и посмотрел на часы на высокой башне. Без десяти полночь. Люди волнительно переговаривались, а Брагинский тихо считал секунды до начала новой главы жизни. Губы его что-то тихо шептали — не то какую-то песню, не то действительно вели отсчёт, — а руки были сложены в кулак и положены на груди.       - Братик… — лёгкое, почти невесомое прикосновение к правому предплечью заставило страну вздрогнуть.       Русский опустил взгляд вниз и увидел Наташу с полуулыбкой на лице:       - Я тебя уже везде искала. Хорошо, что вспомнила про это место.       - Неожиданно. Я думал, что ты в этот раз будешь праздновать с кем-то другим… — фиолетовые глаза Вани с удивлением осмотрели Орловскую.       - Нет. Я тут подумала и решила… Просто это неправильно… что мы с тобой каждый раз вдвоём отмечаем Новый год. И я кое-кого пригласила, — Беларусь осторожно взяла старшего брата в районе предплечья.       - Кого? — Иван чуть повернулся назад.       К Наталье подошла Украина, взяв сестру за руку. Другую её руку осторожно сжимал Литва, за ним были Латвия и Эстония. Все они выглядели радостными и улыбались, а Россия шокировано смотрел на них. Отчего-то сладко защемило сердце.       - Ребята… Неужели вы все приехали ко мне? — Брагинский не мог поверить своим глазам, а голос срывался и дрожал. — Это так неожиданно…       - Конечно! — улыбнулась Оля, — Ната мне всё рассказала и попросила приехать. Пришлось соврать своему президенту, но это того стоило. Ведь праздновать нужно всем вместе!       - Именно. Такой праздник, а Вы грустите! Это нехорошо, Иван, — Эдуард поправил очки.       - А ещё у нас с собой есть несколько фейерверков. Наташа сказала, как сильно Вы их любите, — поддержал разговор Торис.       - Боже мой… — по щекам русского прокатились непрошенные слёзы.       Сердце словно обожгло огнём, и оно вновь забилось в неспешном ритме, разгоняя оледенелую кровь по артериям, согревая её.       Не выдержав радости, связанной с неожиданным приходом других, Иван начал плакать, роняя слёзы на шарф и неуклюже вытирая их перчатками.       - Брат, не стоит… — Оля обняла его, вытерев озябшей рукой щёки России.       Беларусь подошла с другой стороны и доверчиво прижалась к старшему, выдыхая облачка пара, без остатка растворяющиеся в небесах. Холодно, но рядом с Ваней тепло. Только рядом с ним ей по-настоящему тепло.       - Прости меня, — с искренностью сказала Черненко, а русский только обнял её сильнее.       - Я на тебя никогда не злился, Оль, — улыбнулся Россия. А после перевёл взгляд на прибалтийские страны, — А вы что там стоите и мёрзните? Идите сюда!       Парни переглянулись между собой и, немного смутившись, подошли к остальным, получая тёплые и крепкие объятия. Откуда-то послышался смех, повеяло сладкой выпечкой и мандаринами, гирлянды города стали немного ярче. Всё изменилось до неузнаваемости, усилилось и кружило голову пёстрыми цветами Новогоднего вечера.       - Смотрите, совсем чуть-чуть осталось! Сейчас куранты бить начнут! — восторженно выкрикнула Наталья, подхватывая Ивана под руку.       И действительно: все стихли, и часы скрипнули, а по округе начал разноситься знакомый бой, оповещающий о последних мгновениях уходящего года. Шестеро стран переглянулись и взялись за руки, загадывая желания. Три. Два. Один…       - С Новым годом! — восторженно крикнули люди на площади.       - С новым счастьем! — подхватили их оставшиеся. И страны не исключение.       Салют яркими цветами распускался на тёмном небе. Нежно-фиолетовый и голубой, отчего-то холодный и греющий душу одновременно. Ярко-красный и жёлтый, похожий на аленький цветочек. Золотисто-оранжевый, тёплый и напоминающий огонь свечи или пламя в камине. Разный, но завораживающий.       - Возьмите, я сейчас зажигалку найду! — Эстония протянул всем бенгальские огни и вытащил из кармана куртки зажигалку, купленную специально для такого случая.       Сперва он зажёг огонь Ивана, а от него оставшиеся ребята зажги и свои огоньки. Забавно шипя, они искрились и отражались в глазах присутствующих своим фейерверком.       - А вы знаете, что с кем Новый год встретишь, с тем его и проведёшь? — поинтересовался Россия, поднимая взгляд на остальных.       - Ну тогда этот год просто обязан быть хорошим! — обрадовался Райвис, возомнивший себя кем-то вроде ребёнка, верящего в волшебство этой невероятной ночи.       - И праздновать его в одиночестве не выход, братик, — Наташа украдкой посмотрела ему в глаза, отмечая их необыкновенную насыщенность цвета.       - Только вот… у меня нет подарков для вас… Я не думал, что ко мне кто-то придёт, — Брагинский неловко почесал затылок, досматривая погасающий огонь.       - Не страшно! Зато у нас есть! — Ольга положила руку на плечо Российской Федерации.       - За Новый год и на твой прошедший день рождения! — на одном дыхании сообщила Орловская, поёжившись в своей курточке.       - Замёрзла? — спохватился Лоринайтис, снимая с себя накидку-плащ и одевая её на озябшую Наташу.       - Спасибо, — поблагодарила та, после ненавязчиво взяв Ториса за руку.       «Думаю, сегодня особенный день, » — посмотрев на смутившегося литовца, Наталья немного улыбнулась. — «И можно позволить себе больше обычного».       - А давайте ко мне домой и греться? — предложил Россия.       Его идею одобрили присутствующие, и компания стран отправилась к дому гостеприимного Ивана чтобы продолжить веселье и празднество.

* * *

      - Держи, это специально для тебя. Я сама связала, — Украина протянула Брагинскому небольшой свёрток, и парень принял его.       - Это что-то из одежды? — поинтересовался Ваня, на ощупь определивший нечто очень мягкое сквозь обёрточную бумагу.       - Открой и узнаешь, — засмеялась Оля.       Осторожно развязав ленту и открыв шуршащую бумагу, Россия увидел два красивых связанных свитера с узорами и варежки им в комплект. Один из свитеров был нежно-лиловым, подчёркивающим колдовские аметистовые глаза русского, с очень красивым рисунком цветов. А другой был белым, с узором в виде пушистых снежинок, вышитых пайетками.       - Они просто чудесны, сестра… — восхищённо сообщил Иван. — Мне очень нравится, спасибо!       - Я рада стараться! Надеюсь, они подойдут тебе по размеру. А если что, то я могу немного их расширить.       - А здесь книги Ваших любимых жанров, — Латвия передал Брагинскому пакет с книгами, которых оказалось примерно семь штук. — Я очень долго их выбирал. Думаю, они хорошо подойдут для чтения зимними вечерами.       - Ох, большое спасибо, Райвис! Мне уже хотелось идти в магазин за новыми произведениями, а тут ты! — улыбнулся русский и ласково потрепал подростка по голове.       Фон Бок подарил большой набор лучших эстонских сладостей «на чёрный день» или когда нужно будет угостить неожиданных гостей. Подарок пришёлся именнику по вкусу — буквально и в переносном смысле. Орловская же подошла к вопросу с точки зрения необходимости и преподнесла набор кухонных ножей.       - Я помню, что ты любишь готовить. В этом наборе также есть что-то типа металлических напёрстков на средний и указательный пальцы — чтобы не порезаться. А ещё комплектом идёт доска для резки с «бортиками», дабы ничего не упало на плиту или на пол, — пояснила девушка.       А вот Литва подключил оригинальность: когда Наташа встретила ребят, Торис достал фотоаппарат и стал делать снимки новогодней Москвы. На фото оказывались и страны, счастливые и весёлые, миролюбиво общающиеся между собой. Ёлку на площади и фейерверки парень тоже снял, как и путешествие к дому России по сказочным улочкам, усыпанным снегом.       «- Как много белого… — удивился Галанте, с хрустом сжимая ворох снега в варежках.       - Зима для того и создана в белых тонах, чтобы начинать свою жизнь с белого листа, — мечтательно отозвался русский. А потом, подумав, улыбнулся, — И я буду очень рад, если этот лист украсите именно вы, — рассмеялся Брагинский.»       Сейчас, будучи в тепле, Лоринайтис решил поскорее распечатать фотографии у себя дома, подправив их у Эстонии, а затем сделать новогодний альбом специально для Ивана. На долгую память об этом чудесном празднике и не менее сказочном вечере.       А пока Россия ни о чём не подозревал, разговаривая со своими сёстрами и прибалтийскими странами. С близкими и друзьями.       Квартира, до этого пустовавшая, была наполнена искренним смехом, весёлыми шутками, чудесными пожеланиями друг другу, новогодним волшебством…       Счастьем.       Улыбаясь тем, кто в этот день был рядом с ним, Иван чувствовал, как бьётся от любви его живое горячее сердце.       «Спасибо вам всем за эти чудеса, ребята. Мне больше никогда не будет холодно. Никогда.»