Рывок

Однажды чертов профессор Смит доебался до Микки и заставил его отсидеть целый день в своём долбанном классе. Микки тогда отмотал часы безразлично, как очередной свалившийся на голову срок, но отчего-то запомнил, что профессор лепил про какие-то силы, и запомнил пружину, свивающую кольца туже и туже, пока не рванёт. Когда внутри становилось черно от злобы и безнадёги, когда становилось настолько плохо, что боль выходила наружу мутной яростью и желанием убивать и крушить, пружина раскручивалась, и его отпускало. На время. До следующего пиздеца. Познакомившись поближе с рыжим Галлагером, Микки узнаёт, что может быть по-другому. Йен приходит вовремя - сраный хороший мальчик, отличник и будущий, мать его, примерный американский солдат. Микки ждёт его в очередной дыре: десятый этаж, окна без стёкол, в кои-то веки дверь с нормальным замком - пусть оценит, параноик, блядь. Очень удобно оказывается спихивать собственную дурацкую нервозность на чужую рыжую голову. - Чего застыл, - торопит Микки застрявшего в дверях Йена, и тот сдвигается с места, проходит внутрь, пинает колонну, выщербленную по центру от пуль. - Искать не будут? Мне тут твоя чокнутая семейка нахер не сдалась. - Ты словно решился всё-таки меня уебать, как давно грозишься, - лыбится Йен и засовывает в зубы сигарету. - Не будут, не ссы. Время есть. - Другие планы, Галлагер, - ухмыляется Микки и тушит бычок о подоконник. - Если не будешь меня бесить. - Грозный Микки Милкович, - откровенно ржет Йен и затягивается дымом, смотрит пристально своими глазищами, без улыбки. - Раздевайся. Приказывает ещё, пиздюк рыжий, но у Микки от этого непроизвольно сжимается зад и сохнет во рту, и раздевается он по-солдатски, блядь, быстро. Неделю не видел галлагерского члена. Соскучился. Йен пока небрежно расстёгивает пряжку на штанах и шелестит раздражающе чем-то в кармане куртки, прежде чем стащить её нахер и остаться в одной футболке. Она натягивается на широких галлагерских плечах, и Микки сглатывает: если до того у него не стояло по стойке смирно, блядь, то сейчас точно встало, с одного взгляда, хоть гвозди забивай. Йен разворачивает его к стене, но не нагибает, а вжимается со спины, опять что-то замыслил, придумщик херов, и Микки упирается в стену ладонями и лбом. Дышать уже тяжело, член жмётся к животу, мажет головкой по чистой майке - выбирал, блядь, ради этого ебучего идиота - и Микки сдавленно выдыхает, когда Йен обеими руками сжимает его задницу и горячо выдыхает на ухо: - Пока нет. - Уебу, Галлагер, собственными руками, - мрачно обещает Микки и давится вздохом, когда Йен сжимает пальцы на его члене. Смыкает кольцом, отдрачивает резко и грубо, словно ему всё можно, а ведь ему и правда можно. Всё. Микки царапает стену и закрывает глаза. - Ты только обещаешь, - вздыхает Йен у него над ухом, обдавая мокрым дыханием, и нажимает ему на губы, просовывает пальцы между ними. - Оближи, ну. Вторую руку он кладёт на задницу, сжимает и мнёт, потирает между, где пульсирует и сжимается, и Микки серьёзно готов убить его, уничтожить - за то, как ему от этого хорошо. Микки сглатывает сухим горлом и облизывает его блядские пальцы, давясь и жадничая, сразу три, и Йен шепчет ему за это отравленное - да, вот так, Мик, вылижи хорошо, ну же. А потом отбирает и засовывает мокрые пальцы в задницу, и щиплет второй рукой за сосок, задирая майку, и Микки глотает стоны и готов уже умолять, чтобы Йен перестал со своими сраными заморочками и засадил уже по самые яйца, пока Микки не ёбнулся тут окончательно прямо у него на глазах. Йен нагибает его и трахает у стены, натягивает так, что Микки под ним орёт и дрожит от кайфа, и всё, и пиздец, только кроет бешеными волнами и мотает от мощных толчков. Йен держит, его рука на загривке и вторая давит на поясницу, большим пальцем он гладит место, где его волшебный, блядь, хрен натягивает кожу, что-то хрипит - и кончает без всякой совести, натянув на себя до упора. Микки рычит, уронив голову между рук, ему тоже нужно, скорее, блядь, и Йен вытаскивает, дыша в самое ухо, и вгоняет Микки в задницу пальцы по мокрому и горячему, разводит, достаёт, хлюпает, блядь, и Микки воет в голос, и ловит кайф, и пружина внутри раскручивается, и тьма отступает. Рассказать кому, что видел блядские звёздочки - не поверят, ну и хуй с ними. Йен хлопает его по щеке, нагло вытирает руку о его майку и суёт в зубы сигарету, поджигает, позёр, с одного щелчка. - Много себе позволяешь, - сипло говорит Микки, жадно затягиваясь, и Йен отбирает у него сигарету, чтобы самому набраться горького дыма. - А ты себе - мало, - вот ведь рыжий ублюдок, всё-то он видит, всё замечает. Микки хочется дать ему в зубы. Микки хочется снова ему дать. Йен целует его в губы, жадно, настойчиво, взяв за подбородок, и хватка у него стальная, а пальцы скользкие и горячие. Микки, кажется, любит его так сильно, что никогда не сможет об этом рассказать.