Звездные Войны - Бессмертный: Начало

«Что тебе снится, крейсер „Аврора“ в час, когда утро встает над Невой»… — спокойная мелодия еле пробивается сквозь шум проспекта, доносящегося из приоткрытого окна. Небольшой радиоприемник „мейд ин Чайна“ стоит на прикроватной тумбочке в маленькой палате онкологического отделений одной из больниц города-героя Ленинграда. Молодой парень, лежащий на койке и смотрящий слепым взором в давно не беленый потолок, вслушивается в музыку и шевелит губами, подпевая песне. Рак легких в двадцать пять лет — обидно и непоправимо. Слишком долго он не обращал внимания на симптомы, списывая проблемы со здоровьем на усталость, простуду и еще черт знает что. А когда его со всей цветомузыкой доставили в больницу прямо с работы и произвели необходимые анализы, единственным желанием было прыгнуть с моста, да повыше. Врач тогда с пониманием качал головой, но на счет сроков оставшейся жизни упорно молчал. Денег хватило на оплату одноместной палаты на довольно долгий срок. Во всяком случае, сам он справедливо полагал, что те две недели, которые он себе „забронировал“ целиком и полностью он не проживет. С каждым днем самочувствие становилось все хуже, а кровь из горла стала уже привычной, рутинной особенностью. Пока еще боль помогали заглушить таблетки, но и они скоро должны перестать помогать. Вздохнув, он перевернулся на бок и зашелся в кашле, прижимая бледную ладонь ко рту. На последнем рентгене ему сообщили, что от его легких осталась едва ли четверть. Это объясняло, почему ночью ему было трудно дышать — с каждой ночью все труднее и труднее. Кое-как подавив приступ, парень встал, пошарил ногами в поисках тапочек и подошел к открытому окну: шесть часов утра в летние дни — уже давно светло. На подоконнике валялась его медицинская карта, гласившая, что у пациента Дмитрия Венге, 1990 года рождения, имеется бронхогенная карцинома IV степени. „Белые ночи, — подумал он, доставая из кармана штанов пачку сигарет и дешевую зажигалку. Крутанув колесико, он затянулся — противопожарную сигнализацию он отключил сам, используя отвертку и такую-то матерь. — жалко, что я столько времени потратил на всякую херню.“ Так он и сидел, выпуская колечки дыма, которые, впрочем, мгновенно сдувались легким ветром. Спать не хотелось, делать что-то — тоже. Через час должна была прийти медсестра, но что-то подсказывало ему, что он этого уже не увидит. Затушив недокуренную сигарету о раму, он щелчком пальцев отправил ее в непродолжительный полет с третьего этажа и повернулся к койке. Приемник сейчас играл что-то легкое и веселое, но радости это не приносило. „Какая гнусность — помирать в такой прекрасный денек…, — тихо рассмеялся он, сползая с подоконника и подходя к умывальнику“. Сплюнув в раковину очередную порцию легких, он мрачно поглядел в зеркало. Бледная рожа, синяки под глазами и вселенская мука в глазах — так бы описал бы его внешность какой-нибудь писака, из тех, что печатают по двести книг в год и продают их в „Доме Книги“ за бешеные деньги. «Черт, а ведь до выхода новых „Звездных Воин“ всего полгода… Ну вот что мне стоило заняться здоровьем?» Махнув рукой, он покрутил рукоятку рукомойника, поплескал холодной водой на лицо и, не вытираясь, пошел обратно к кровати. „Прощай родная, вернусь не скоро…“, — донесся из приемника голос Магомаева, но парень этого уже не слышал, ничком лежа на кровати без признаков жизни. Смерть оказалась не такой и страшной — просто глубокий сон длинной в вечность.