Жгучие листья осоки

Опасные странствия отпускают на волю бесов, и ты, расплавленная мысль, стекай с острия души, лейся на землю, падай на воду, застывай в воздухе, - распускайся цветами, расходись кругами, волнами шелкового аромата замирай, вейся, плещись на руках ветра, на волнах его страсти, направляй потоки и указывай направления – мысль флюгера, звон серебряных колокольчиков в саду, звени, пой, устремляйся: впереди просторы, ущелья, беспечные в чванстве стены, позади - десятки открытых лиц, над тобой бездонное небо, прозрачная крыша разума, под тобой – колыбель, и взбитые сливки жизненных сил… Я кормлю птиц отравленным зерном, наливаю лицемерие на дно винной чаши, в пиале подаю яд, смешанный с изысканным чаем, бросаю в воду слёзы, разбавленные смехом. Мне ли серебрить красную медь в печалях, мне ли подмешивать золото в корм скоту? Петь ли мне гимны в дождливую полночь, плескаться ли в полуденных туманах моему телу? «Да»! – отвечаю на всё, растворяя рубин в изумруде, алая капелька крови на жгучих листьях осоки… Белая кожа над чёрной землёй, - словно берёза, я в рыжем пламени шелковой вьюги, в тлеющем газе изысканной скуки феей брожу над лесными мирами – в этих озёрах и днём звёзды манят: манят и кличут в обители ночи, тянут из глаз моих горькие слёзы, тянут из сердца горячие капли, вьют из волос паутину печали, в центре которой застывшая старость: вьюга, лишенная снега и воя, стая волков без клыков и без доли, пряные блюда под солнцем пустыни – ад, в чьем горниле я стыну от боли... Слыша тяжелую поступь уныния синие вороны мечутся в поле, в красной траве под сиреневым небом – глаз не спуская с чучел безвольных. Чучела плачут: «сгорим на закате»… Солнце смеётся: «землёю укроюсь»! Синие вороны шепчут над полем: «завтра с рассветом обратно вернётесь». …Реки устало мосты огибают, тянутся долгие – долгие волны; рыбы брезгливо в камыш заплывают лишь бы подслушать рогозные стоны. Падают бабочки в ветви ракиты, спят комариные стаи в низинах… и, намочив в водах призрачный ситец, девы по водам пускают корзины… Свиты на дне лучезарные гнёзда, свечи обложены мхом и цветами – сбудутся к утру невинные грёзы, девы сольются во снах с женихами. Только вот вороны… Вороны вьются! Синие вороны хрипло смеются: «ночь не минует, не бросит, настанет». Чёрное солнце над пашнями встанет. Ну а пока - ароматы Востока: В прядях волос застревают чаинки будто попались в чашу восхода полные таинств ночи росинки; будто застыли в лаве душистой лунные вздохи горькой полыни, словно истаяли звёздные гнёзда в мятной постели бледнеющей сини я засыпаю, и вижу: на травы лёг великан в ослепительно белом. Вырвав луну из полночного неба, вытянул струнами звёздные нервы. Рвал серебро, и топтал башмаками тело, залитое огненной медью; проклял рассвет, а кровавые травы высек пылающей огненной плетью. Вороны вились меж чучел землистых, солнца кричали: «сгорим на закате!» – где проносился их плачь серебристый звёзды ложились на мглистую скатерть.