опиум

Его руки. Такие нежные, такие изящные и вытворяющие прекрасные и ловкие вещи с чужими желудком, легкими… сердцем Виктора. Он сам иногда не понимает, как настолько быстро Игорь успел засесть в его голове. Его движения, улыбка, глаза, неуверенный голос… Виктор любит смотреть на жилки, осторожно показывающиеся под бледной, словно мрамор, кожей. Он любит, когда эта же рука касается его в мимолетных разговорах, обдавая потоком мурашек по всему телу. Франкенштейн не смог забыть, насколько же теплый его Игорь. Тогда, когда они были пьяны и рисовали свое новое Творенье, своего Прометея, они затерялись, не видели ничего, кроме друг друга. Виски совсем затуманил их разумы, хотя, может и не в виски дело? Его руки – опиум для молодого ученого. Франкенштейн неловко и случайно облизывает губы, когда длинные и бледные пальцы бывшего горбуна касаются его кожи. Это буквально дает разряд электричества по всему телу Виктора, он прикрывает глаза всего на секунду, чтобы насладиться этим моментом, почему-то будучи уверенным в том, что Игорь никогда не ответит взаимностью. Его глаза – такой же наркотик. Голубые, словно озеро в светлый летний день. Виктор смотрит и не может оторваться, когда в этих же глазах проскальзывает доброта, благодарность… любовь? Пока Виктор размашисто рисует на полу ноги своему, нет, их Прометею, Игорь только хватается за мел и из-за полу-выпитой бутылки алкоголя он выскальзывает из его рук и приземляется точно около ученого. Виктор сначала не отвлекается на упавший предмет, но когда Игорь полминуты старается поднять его, Виктор наконец-то берет в руки мел в тот момент, когда его в руки взял его ассистент. Их пальцы соприкасаются. Опять это тепло, которое буквально электризует все внутри Виктора. Это дает огромный моральный толчок Франкенштейну. Он с рыком какого-то зверя поваливает Игоря, на что тот, очевидно не понимая, что делает его друг, задает тихий вопрос «Что ты делаешь?», но Виктор не дает ответа. Он только впивается губами в сладкие и такие желанные губы Игоря, проталкивая свой язык глубже, а руками зарываясь в волосы. Сердца обоих мужчин забились в два раза быстрее, им будто вкачали наркотик. Бывший горбун с каждым поглаживанием и поцелуем дышал все чаще, а когда рука Виктора добралась до паха и осторожно погладила там, надавливая через штаны, из приоткрытых губ Игоря вырвался приглушенный стон. Это еще больше опьянило Франкенштейна. Дальше все растаяло. Обрывки фраз и чувств, стоны, шуршание одежды, сбивчивое дыхание, разметавшиеся по полу каштановые волосы, блеск влажных и распухших от поцелуев губ, тихие голоса в полумраке комнаты, имя Виктора, повторяемое тихим и совсем сбивчивым шепотом, ощущение полной растворенности, потеря себя и своего тела как чего-то отдельного от друг друга. А потом взрыв внутри, оставивший в бедрах приятную истому, а в голове – пустоту и все еще неосознание. На полу было совсем не холодно, по крайней мере, им так казалось. Даже открытое окно и явный морозец за ним не было поставлено как аргумент перейти в спальню. – Игорь. – Произносит Виктор с хрипотцой в голосе и тянет руку к его щеке. Игорь вздрагивает и прикрывает глаза, закусывая губу. – Виктор… – тихо отвечает ему парень и сильнее прижимается к теплому телу друга. Хотя, наверное, уже не совсем друга.