Четыре плюс один

1. — Напомни-ка мне, — Одинцов помешивал коктейль, конечно, безалкогольный, и лениво озирался по сторонам. — Что мы здесь делаем уже два часа? — Следим за Хотовым, — ответила Марина. — Не понравилось мне, как он сегодня себя вел. Слишком занервничал, увидев фотографию убитого. — Думаешь, он как-то связан с этими ребятами? — Даже если нет, то знает что-то наверняка. — Поэтому ты решила проследить за ним в ночном клубе? — Сергей усмехнулся и сделал небольшой глоток. Марина прижималась к его бедру своим, всем видом пытаясь показать, что они счастливая парочка, пришедшая развлечься. И если следователь из Ворониной был прекрасный, то актриса — дерьмо. — Ты просто не представляешь, сколько всего интересного можно узнать в таком месте, — ответила Марина и отняла у него стакан, делая глоток. Одинцов скосил взгляд на напарницу. Сегодня она была особенно хороша. Распущенные волосы, легкий, совершенно ненавязчивый аромат духов, очаровательный румянец и платье. Непозволительно короткое, с почти неприличным вырезом, куда опер весьма часто скользил взглядом. Ну, а что? Он усмехнулся, представив, как изошелся бы Кокорев, увидев свою подчиненную в таком виде. Да и сам Одинцов впервые видел ее такой… Красивой. Нет, он ни в коем случае не отрицал, что Марина — очень даже симпатичная женщина, но сейчас… Это было нечто особенное. — Вот он, — Воронина кивком головы указала на вошедшего мужчину. Хотов беспокойно озирался по сторонам, скользил цепким взглядом по залу. И если Одинцову бояться было нечего — его объект их слежки не знал, то вот Марине пора было предпринимать какие-то действия для маскировки. Она повернула голову, прикрывая лицо волосами. Сергей понял ее намек и тоже слегка развернулся, прикрывая напарницу. — Марина, — тихий шепот на ухо. — Он… Договорить Одинцов не сумел. Женщина притянула его к себе за ворот рубашки и прижалась своими губами к его. Ступор прошел буквально за несколько секунд. Сергей ловко обнял ее за талию, а другой рукой зарылся в волосы. Для большей достоверности, конечно. Губы Марины были будто деревянными. Сергей чуть прикусил ее нижнюю губу и прошипел: — Расслабься. Такое чувство, что ты никогда не целовалась. Но продолжить увлекательное занятие у них не получилось. Хотов быстро отправился в сторону выхода. Ну, что уж тут говорить. Это наблюдение они полностью провалили. 2. — Одинцов! — Сергей мысленно застонал и побился головой о стену. Ну вот что его заставило задержаться? Почему он не мог уйти на пару минут раньше? Ведь что значит это маринино «Одинцов!»? Прааавильно. Работу. Он подпер рукой щеку и посмотрел на напарницу, которая замерла в дверях, а потом почти бегом переместилась к его столу и оперлась на него ладонями. — Мне нужно твоя помощь, — выдохнула она. — Мариночка, солнышко, давай завтра, а? Рабочий день уже закончен… — Одинцов не был бы Одинцовым, если бы не попытался отмазаться. — Это не по работе, — внезапно прошептала она. — Точнее, по работе, но не… А, черт! Иди сюда! — она выдернула напарника на середину кабинета. — Кокарев. Хочет пригласить меня… Долго объяснять. Ты должен меня поцеловать, когда… Дверь начала открываться. Марина бросила отчаянный взгляд сначала на дверь, а потом на ничего не понимающего Сергея. — Целуй, — шепнула она, и ему ничего не оставалось, как подчиниться. Поцелуй вышел какой-то нервный, Одинцова слегка передернуло. Заниматься такой «аморальщиной» на глазах начальства еще не приходилось, но раз Марина попросила… Наглость была его вторым именем, поэтому Сергей мягко провел языком по губам Ворониной. Когда та приоткрыла рот, он скользнул внутрь, пробегаясь по ее зубам. — Воронина! — раздался громовой голос Кокарева. Но она не отреагировала, только сильнее прижимаясь к Одинцову и сжимая его руку. Не получив должной реакции, начальник бросил свой гнев на Одинцова. — Товарищ старший лейтенант! Как это понимать?! — Сергей медленно отстранился от Марины, не выпуская ее из объятий, и произнес. — А рабочий день закончен, товарищ подполковник. Выражение лица Владлена Эдуардовича в тот момент было бесценным. 3. Марина уже прощалась с жизнью. Что ни говори, но преступник оказался гораздо сильнее нее, и сейчас единственное, что она могла, так это беспомощно трепыхаться в его руках, пока он ее душил. Теперь она горько пожалела о том, что никто не в курсе, куда она поехала. Ни Одинцов, который с утра усвистал допрашивать свидетельницу, ни Кокарев, ни Мартынов. Воронина же не думала, что попытка поговорить с подозреваемым окончится тем, что ее будут душить где-то на Солнечногорском шоссе. Внезапно, где-то на периферии сознания, она поняла, что слышит шум машины. Надежда была очень призрачная, но верить в спасение так хотелось! Отключаясь, Марина так и не поняла, что преступника от нее оттащили. Очнулась она на все той же дороге. Дышать было дико тяжело, даже почти невозможно. Когда ее нос зажали, ей показалось, что ее снова хотят убить. Но потом ко рту прижались теплые губы и поток воздуха пошел в легкие. На несколько секунд от этого своеобразного «поцелуя» стало легче. Марина перевернулась на бок и долго кашляла, слабо понимая, что ее поддерживают. Голова кружилась, во рту пересохло. — Воронина, — раздался знакомый голос. — Вот ты дура или да? — Сережа, — прохрипела она и зашлась в кашле. Крепко обнимающие ее руки исчезли, но через некоторое время к ее губам прижалась бутылка с водой. — Пей. После пары глотков воды Воронина окончательно пришла в себя. — Как ты меня нашел? — спросила она. Ее напарник хмуро свел брови. — Лучше бы ты подумала, что было, если бы я тебя не нашел! — от привычной веселости Одинцова не осталось и следа. — Вставай. Он помог ей подняться и сесть в машину. Потом позвонил дежурному и попросил выслать наряд для того, чтобы транспортировать задержанного в отделение. — Когда приедем, не забудь сказать «спасибо» Сан Санычу. Это его была идея подкинуть тебе в сумку жучок. Не было бы его, тебя бы уже тоже не было. Сначала Марина хотела возмутиться, мол, почему это Одинцов так с ней разговаривает?! Еще бы и отчитал, как маленькую! Но потом до нее дошло, когда она посмотрела на руки, крепко сжимающие руль и стиснутые зубы. Он испугался. За нее, черт возьми, испугался. Воронина чуть улыбнулась и прижалась лбом к его плечу. 4. — Так, Карпова Алеся Ивановна, тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения. Проходила по уголовному делу в качестве свидетельницы… — А уголовное дело какого характера? — пробубнил Одинцов, запихивая в себя еще одну печеньку. — Угон. Сейчас я тебе все распечатаю! — Спасибо, Оленька! — Сергей схватил распечатку и поспешил ретироваться из кабинета. Влюбленная в него Румянцева здорово действовала на нервы. И не только ему. *** — Придется чуть-чуть прогуляться, — сказала Марина. — Не хочу светить машину. Одинцов послушно кивнул и выбрался вслед за напарницей. Погода была прекрасная, светило солнышко, блестел снежок… Воронина полной грудью вдохнула свежий морозный воздух и… и подскользнулась. Падая, она успела ухватится за руку Сережи, который шел рядом и смог поймать её. Он поставил ее ровно и усмехнулся. — Что же это Вы, Марина Павловна, под ноги то не смотрите? — голос сквозил ехидством, на губах играла ухмылка. Воронина уже хотела ответить ему тем же, но заметила Румянцеву. А Марина жуть как не любила ее. Просто. В край. И прекрасно была осведомлена о влюбленности Оленьки в Одинцова. От самого Одинцова между прочим. Поэтому, вместе того, чтобы ударить напарника в плечо кулаком, она положила руку ему на щеку и чуть приблизилась к нему, улыбаясь. — Одинцов, — сквозь зубы прошептала она. — Целуй. Прямо сейчас. А Сергей привык и уже давно не задавал ей совершенно никаких вопросов. Поэтому без лишних разговоров накрыл ее губы своими, утягивая в нежный поцелуй и обнимая ее за талию. И кажется, Воронина начинала понимать, почему девки так сохнут по ее напарнику. Целовался он действительно просто потрясающе. Она прижалась еще сильнее и чуть улыбнулась сквозь поцелуй. Не подозревая, что кроме ошарашенной Румянцевой, у который из глаз уже катились слезы, у этой сцены был еще один свидетель. Саша Мартынов зло сплюнул и сел в свою машину. 4 плюс 1 — Марин, успокойся, пожалуйста, — тихо попросил Одинцов. Напарница кивнула и закусила губу, пряча лицо у него на плече. Около двух часов назад они отправились брать подозреваемого. И никто, черт возьми, не думал, что тот решит оказать такое дикое сопротивление. Когда Одинцов и Воронина разделились, мужчина напал на Марину, угрожая ей ножом. Прибежавший на шум опер долго не думал, ловко отвлекая внимание на себя и тем самым прикрывая напарницу. И им обоим оставалось только благодарить Бога, потому что нож, встретив препятствие в виде толстой куртки и свитера, лишь скользнул по телу старшего лейтенанта. А Воронина даже по приезду в отдел и после того, как Сережу осмотрели врачи, не смогла успокоится. Назойливая мысль, что из-за нее мог серьезно пострадать Одинцов, не давала ей покоя. Попытки отправить капитана домой не увенчались успехом: на Кокарева она просто наорала, забыв о какой-либо субординации. Сейчас она сидела рядом с напарником на диване, кутаясь в шаль, потому что в кабинете было холодно. Или это просто ее бил озноб? Голову она пристроила на его плече, а бедром прижималась к его бедру. Одинцов крепко обнимал ее одной рукой за плечи, а другую совсем в наглую положил на ее коленку, поглаживая большим пальцем кожу, около кромки юбки. — Никогда больше так не делай, — прошептала она, сжимая кулак. — Никогда, слышишь?! — Не делать что? — тихо спросил он, слегка касаясь носом ее волос. — Не спасать тебя? — Не подставляйся. Не смей. — Кто бы говорил, а… — он тихо усмехнулся. Одинцов провел раскрытой ладонью по ее ноге, скользнул по бедру, талии, поправил шаль и приподнял голову Марины за подбородок. Она завороженно взглянула ему в глаза. — Я буду подставляться, если это будет спасать тебя. И не дав ей ответить, он поцеловал ее. Секунда, вторая, и она уже просто сама не осознает, что по щекам катятся слезы. Капитан обнимает его за шею, пытаясь притянуть ближе к себе, еще ближе, совсем близко. Его рука возвращается на талию, и Марина наконец чувствует, что начинает согреваться.