Одержимые кровью: Четыре слова о любви

Это весна. Градусы скачут по венам, и сладостна ртуть. Жизнь, наконец, обретает исходную суть. Я без любви сирота и живу как-нибудь. Это не мне. Пусть это будет не мне, а тому, кто не смог. Чтоб удержать тебя, вовсе не нужен предлог. Танцует в наших глазах электрический ток. Ночные снайперы

Если бы меня вдруг спросили, считаю ли я себя счастливым человеком, то я, наверняка не тратя время на размышления, ответил бы положительно. Всё вокруг меня было спокойным и стабильным, я редко выходил из своей зоны комфорта. В моей жизни никогда не было серьезных проблем – любящие родители, которые дали мне возможность получить диплом, прекрасная, пусть и на любителя, работа, приносящая мне удовольствие, верные друзья, материальный достаток и младший брат, к которому я был сильно привязан. Вот братишка умел создавать проблемы и ввязываться в сомнительные истории, одна из которых произошла совсем недавно и касалась его странной новой знакомой. Впрочем, жизнь у Саши, моего брата, была не менее благополучной, чем у меня. Но в силу того, что он был жутчайшим пессимистом, моралистом, много думал, анализировал, то часто бывал чем-то недоволен. И именно Саня полагал, что я не могу считать себя счастливым человеком, ибо у меня нет, и никогда не было, самого ценного в жизни – любимой женщины. Все мои попытки доказать брату, что он ошибается и я доволен своим одиночеством, а также имею немало знакомых женщин, которые вполне неплохо одаривают меня лаской и нежностью, не имели никакого успеха. И тут в моё размеренное существование вторглось некое обстоятельство, которое Саша расценил как возможность, а точнее чуть ли не последний шанс, для меня образумиться и найти себе любимого человека… Получив предложение провести небольшое количество лекций в медицинском университете, я изначально посчитал его поразительно нелепым. Во-первых, у меня не было особых талантов и навыков, которые требуются преподавателю. Во-вторых, я не любил рассказывать о своей профессиональной деятельности кому-либо, мне вполне хватало составлений чуть ли не ежедневных отчетов. Да, и в третьих, у меня и без того почти отсутствовало свободное время, которое отнимала работа в морге. Однако мой начальник, точнее начальники, так как я совмещал деятельность судмедэксперта и патологоанатома, и ректор университета оказались настойчивыми. Мне пообещали личный кабинет в университете, добавили выходных дней на основной работе и пообещали хорошую оплату за лекции. Не сказать, что я нуждался в деньгах, но сумма была столь высока, что отказ походил бы на оскорбление своего и университетского руководства. К тому же от меня требовалось пробыть там всего месяц, что, на мой взгляд, было довольно коротким сроком. Если бы речь шла о целом семестре, то вероятность моего отказа явно возросла бы. На раздумья мне выделили две с половиной недели и в итоге, решение согласиться поработать недолгое время преподавателем, я посчитал разумным, хоть и далось оно мне нелегко. Вот только когда в понедельник утром я припарковался у здания университета, я ощутил, как во мне нарастает сомнение. Нет, в своем решение я не сомневался, ибо подобные колебания мне были вообще не свойственны – если выбор сделан, то уже поздно взвешивать все «за» или «против». Волнение во мне вызвало то, что я был не до конца уверен в себе. Я сидел в своей машине и наблюдал за молодыми ребятами, которые спешили, явно по причине минусовой температуры на улице, а не из-за страха опоздать на занятия, ибо в запасе еще было больше двадцати минут, к дверям университета. Смотря на них, я вспоминал времена, когда сам был студентом. Еще тогда мне казалось, что быть преподавателем сложнее, чем врачом. Я считал, что работать один на один с пациентом куда легче, чем стоять перед десятками студентов и пытаться донести информацию так, чтобы её уяснили все. Я раздосадовано поморщился. Это что, боязнь публики? Я вроде никогда не мог назвать себя ни интровертом, ни стеснительным, и именно поэтому был удивлен тому, что в данный момент я не наполнен привычной для меня стопроцентной уверенностью. А ведь это при том, что я был максимально подготовлен к предстоящим лекциям – всю прошлую неделю я по несколько раз созванивался с Марией Федоровной, помощницей декана, вместе с ней мы разрабатывали план для занятий. Помимо этого я прочел, а точнее перечитал, необходимые для меня главы в дюжине учебников. Кажется, что со времен своей учебы в университете, я не тратил столько времени на чтение и писанину. Я, захватив сумку с ноутбуком, выбрался из машины и направился к входу в здание университета, на ходу убеждая себя, что степень мой готовности к сегодняшним парам зашкаливает. Когда через пару минут я остановился у дверей, чтобы покурить, то осознал, что легче мне пока не становится. От мельтешащих перед глазами студентов напряжение только нарастало. Я знал, что мне вредно погружаться в свои мысли, ибо тогда у меня возрастали шансы поддаться тревогам и пессимизму, поэтому бывать наедине с собой мне не доставляло удовольствия. Руководствуясь этими убеждениями, я поспешил отправить Марии Федоровне смс о том, что я уже практически в стенах университета и жду встречи с ней. Докурив, я выбросил окурок в урну, и вошел в здание. Марию Федоровну я узнал сразу, хотя до этого ни разу её не видел. Как мне удалось выяснить из наших телефонных разговоров, работала она здесь года четыре. И именно по этой причине я был с ней не знаком. Большую часть сотрудников университета я знал, так как какое-то время сам здесь учился. Мария Федоровна тоже едва глянув на меня, поняла, что я тот, кто ей нужен. Она приветливо заулыбалась и направилась ко мне. На вид ей было около тридцати, приятная женщина с простым добродушным лицом. Вполне себе симпатичная, хоть и не совсем в моем вкусе. – Рада вас видеть, Дмитрий Владимирович, – произнесла она, когда мы остановились друг напротив друга. Я с мимолетной усмешкой отметил, с каким любопытством Мария Федоровна оглядывала меня и как после этого порозовели её щеки. Мне было прекрасно известно, какое впечатление я произвожу на женщин, и все же каждый раз мне это льстило. – Мне тоже приятно, – отозвался я, по телефону я так и не смог уговорить её обращаться ко мне по имени. – Первая пара начнется через десять минут, – сообщила помощница декана. – Как мы и договаривались – у вас сегодня две пары с первым курсом и одна со вторым. А пока я вас отведу в ваш кабинет, чтобы вы оставили там свои вещи перед началом занятий. Я кивнул и последовал за Марией Федоровной. Пока мы шли по коридору первого этажа, я с легким любопытством оглядывался по сторонам, подмечая изменения, которые произошли с тех пор, как я был здесь в последний раз. Никакой ностальгии по этому учебному заведению я не испытывал. Видимо потому, что никогда особо его не любил. Хотя здесь до сих пор работало много преподавателей, которых я по-прежнему уважал и считал, что благодаря им я сделал главный вывод в своей жизни – быть медиком это не просто моя мечта, а предназначение. Выделенный мне кабинет оказался поразительно маленьким, но уютным и теплым, что было для меня довольно важным критерием – я редко мёрз, но почему-то в последние два года часто простужался. Я сомневался, что бывал в этом кабинете раньше, хотя возможно еще недавно он был хранилищем для швабр с вениками, и я просто забыл о нём. – Как вам? – полюбопытствовала Мария Федоровна. – Здесь, конечно, тесновато, но… – Мне нравится, – перебил её я, и тут я не лукавил – кабинетом я был действительно доволен. И пусть он был небольшим, в нем с трудом помещался письменный стол, стул, узкий шкаф и двухместный диванчик. – Это хорошо, – кажется, Мария Федоровна слегка удивилась, что я в таком восторге от кабинета. – Все ваши сегодняшние пары пройдут в аудитории под номером сто одиннадцать, он чуть дальше по коридору. Студенты заранее предупреждены, что у них новый предмет и новый преподаватель. У вас есть какие-нибудь вопросы ко мне? Я заверил Марию Федоровну, что мне всё понятно, и мы договорились, если у меня возникнут трудности, чтобы я звонил или писал ей на мобильный телефон, после чего она отправилась по своим делам. Когда она ушла, оставив меня одного в кабинете, я снял с себя пальто, повесил его на спинку стула и подошел к зеркалу, расположенному на стене справа от двери. Отражением я остался доволен – волосы лежали более-менее аккуратно, подбородок гладко выбрит, воротник рубашки не помят. Теперь осталось только взять с собой ноутбук и тетрадь с записями и можно идти на свою первую в жизни пару, где я был в роли преподавателя. К тому моменту, когда я вошел в аудиторию сто одиннадцать, в ней, кажется, уже собралась вся группа, и было подозрительно тихо. Я с легким удивлением глянул на наручные часы – до начала первой пары оставалось три минуты. Учитывая то, насколько долго нужно учиться в медицинском университете, я можно сказать и сам совсем недавно был студентом и знал, что обычно они не склоны к тому, чтобы не опаздывать по утрам и занимать свои места до появления преподавателя. Через полминуты всё стало ясно, для этого потребовалось лишь внимательно осмотреться. Взоры всех присутствующих ребят были устремлены на меня, и в них читалось откровенное любопытство. Судя по всему, тот человек, который известил их о скорой встрече с новым преподавателем, рассказал обо мне немало интригующих фактов. – Доброе утро, – поздоровался я, проходя к преподавательскому столу. – Здравствуйте, – отозвались студенты нестройным хором. Пока я включал ноутбук и присоединял к нему интерактивную доску, не получалось отделаться от ощущения, что меня сверлят пристальными взглядами. В аудитории по-прежнему стояла почти абсолютная тишина, нарушаемая лишь различными шорохами, скрипами и редкими репликами, произнесенными шёпотом. Я вдруг осознал, почему руководство университета так желало видеть меня преподавателем у первого и второго курса. Ребята сейчас находились в том возрасте, когда они меньше всего хотели видеть перед собой дряхлых нудных профессоров, которые считались лучшими теоретиками в стране. Студенты нуждались в ком-то, кто мог бы стать для них примером и авторитетом, и, пожалуй, как бы самовлюбленно это не звучало, я как никто другой подходил на эту роль. Удостоверившись, что доска и ноутбук работают вполне слаженно, я повернулся лицом к студентам и окончательно убедился, что мои предположения о том, зачем я здесь неошибочны. Когда мой взор встречался с взглядом кого-нибудь из ребят, реакция была почти предсказуемая: кто-то смущенно опускал голову, кто-то наоборот начинал таращиться на меня с двойным усердием, а некоторые девушки обольстительно стреляли глазками и хлопали ресничками. – Еще раз здравствуйте, – произнес я, решив, что уже пора начинать занятие. – Меня зовут Дмитрий Владимирович. В течение месяца я буду вашим преподавателем, после чего я проведу зачет… У меня был составлен чёткий план сегодняшней лекции, по нему первые минут пятнадцать я должен был посвятить рассказу о себе любимом. К этому я и приступил, одновременно продолжая изучать лица студентов, чтобы их запомнить. Мой взгляд внезапно привлекла русоволосая девушка, сидящая на первой парте, почти прямо напротив меня. Она была одной из немногих, кто делал записи моей автобиографии у себя в тетради. Её лицо показалось мне знакомым. Я наморщил лоб в попытке вспомнить, где я видел её раньше, но моя память меня тут подвела. Странно, я был полностью уверен, что когда-то мне уже приходилось встречаться с этой девушкой. Я стал неторопливо разглядывать черты лица девушки, в надежде понять, где я её видел, при этом я не умолкал ни на секунду. Наверно я бы мог назвать девушку красивой, но бледное лицо, темные круги под глазами и изможденный вид всё портили. Она подпирала голову левой рукой, а моргая, оставляла глаза закрытыми чуть дольше, чем это требуется обычно. И зевала девушка каждые пять минут, скромно прикрывая рот ладошкой. Сколько же ночей она не спала? Закончив рассказывать о себе, я включил на компьютере презентацию, которую вывел на интерактивную доску. Студенты похватали шариковые ручки, а я занялся комментированием слайдов. По возможности я бросал взгляд на девушку со знакомым мне лицом, продолжая тщетно копаться в своей памяти. У девушки были потрясающие глаза. Большущие и яркие. Они завораживали своей глубиной и таинственностью, и напомнили мне драгоценные камни. Наверно причина заключалась в цвете – его нельзя было определить точно, там смешались оттенки коричневого, зеленого и янтарного. Когда она опускала взгляд на тетрадь, её глаза казались карими, а когда поднимала, чтобы посмотреть на доску и на её лицо падало чуть больше света, то глаза приобретали изумрудно-желтый оттенок. Где же я мог видеть её раньше? Да и мог ли вообще? Вполне вероятно, что она просто напоминает мне кого-то. Вопреки моим рациональным рассуждениям интуиция и внутреннее чутье, хотя возможно это одно и то же, продолжали настаивать, что я знаю эту девушку и ни с кем не путаю. Ладно, тогда надо выяснить, как её зовут, вдруг имя и фамилия вызовут у меня какие-то конкретные воспоминания. – Давайте прервёмся на несколько минут, – предложил я. – Кто у вас староста? Мне нужен список группы, чтобы отметить тех, кто присутствует. Ко мне почти моментально подскочила миловидная брюнеточка и, дико краснея, протянула лист А4, на котором были напечатаны в алфавитном порядке имена и фамилии студентов. Я поблагодарил старосту, и она умчалась на своё место, где сразу зашушукалась о чем-то с соседкой по парте. Забавные малыши. Интересно, я в восемнадцать лет был таким же наивным и смешным? Я всегда казался сам себе взрослым и важным… Я начал озвучивать фамилии студентов по списку, стараясь запомнить хотя бы часть ребят. Вернее всего я вообще не стал бы отмечать отсутствующих, если бы не требование декана провести по завершению моих лекций зачёт. По моему мнению это было за гранью жестокости, мало того меня совсем не мягко попросили подойти к этому вопросу с максимальной серьезностью. Мне понадобилось огласить почти половину списка, чтобы узнать, как зовут девушку. – Петрова Дарья, – зачитал я. – Здесь! – отозвалась русоволосая, вскинув голову. Наши взгляды на секунду пересеклись, однако в её глазах читалось равнодушие, а понять что-либо по её выражению лица не представлялось возможным – из-за явной усталости девушка казалась абсолютно безразличной ко всему. И всё же, если мы на самом деле были бы знакомы, то вернее всего она отреагировала бы иначе. Её имя и фамилия, к сожалению, мне тоже ни о чем не говорили. Может я всё-таки ошибся или перепутал её с кем-то? Тем не менее, отказываясь прислушиваться к логичным доводам, что-то в глубине моего сознания упрямо твердило, что я вижу Дашу не первый раз. Кто же ты такая, Дарья Петрова? У меня возникло жгучее желание это выяснить…