Начать с чистого листа

Джухён засыпает и просыпается, но ничего не меняется. Она проснулась одна в постели, потому что Чондэ ушёл искать себя нового. Опять. Джухён встаёт и подходит к столу, заваленному разорванными блокнотами и разрезанными альбомами по рисованию. Чондэ всегда что-то черкает; стены их спальни похожи на шедевры пятилетнего ребёнка. Она проводит пальцами по грязно-оранжевым разводам возле окна и натыкается взглядом на раскрытую новую пачку сигарет. Опять начал курить. Вчера он был мягким и тёплым, словно связанный её мамой серый свитер. Сегодня он, видимо, решил быть парнем из тех арт-фильмов, дым табака в которых приятно разъедает лёгкие. Наверное, сидит сейчас под какой-то дверью и растворяется в снегопаде. Джухён принюхивается и кривится от нестерпимого запаха — с привкусом кофе. Точнее, это запах испорченной души. Она улавливает печальные нотки настроения Чондэ и возвращается к столу. Везде валяются записки: под столом, наклеенные к лампе и к давно не работающему ноутбуку; они между чистыми листами с надеждами и перепачканными чернилами комками его жизни без иллюзий. «Начни жизнь с чистого листа». Неизменные попытки что-то поменять в себе, судя по всему, Чондэ не устраивают. Днём он совершенно новый человек, но к вечеру понимает, что носит в себе себя, и снова всё сначала. Джухён кажется, что в нём живёт несколько личностей, которые никак не могут ужиться вместе, но это просто Чондэ неудобно жить в своём теле. Он не хочет принимать её помощь, чтобы научиться быть собой. Чондэ НЕ хочет. Он хронически потерянный в себе человек, и даже она не может оттащить его от глубокой пропасти. Недавно они расставались, но потом снова сошлись. Кудрявые русые волосы Джухён превратились в длинные, прямые и каштановые, с яркими розовыми кончиками. Она ненавидит курящих людей, потому что не переносит этого мерзкого запаха саморазрушения. Но выкурила сигареты две-три, кажется, со вкусом клубники, чтобы Чондэ было морально легче от того факта, что она рядом и переживает с ним эти сменяющие друг друга монотонные дни. Чондэ легче не стало. Никогда, возможно, и не станет. Джухён привыкла. Она устала, но смирилась с тем, что их отношения никогда не будут нормальными. Чондэ она бросить не может — тоже в нём нуждается. Остаётся лишь снова и снова просыпаться одной и выжидать на улице Чондэ, чтобы в очередной раз услышать его извечно отчаянный голос. Тело Джухён пробирает дрожь: что, если однажды он скажет что-то другое? Она не будет готова, прекрасно это знает. Возможно, больше ей не будет места рядом с ним. Она не справится с чем-то незнакомым. С потерянным Чондэ она сжилась, но что, если он станет собой? Джухён пытается вспомнить, каким он был раньше. До того момента, как начал уходить в пять утра, в холод и слякоть, чтобы потом с опущенными плечами и поникшей головой обнимать её сзади и тихо сопеть в шею. Никогда он не был другим. Кем угодно, но только не Ким Чондэ. Он родился таким. Джухён закрывает окно, потому что изрядно замёрзла. На кухне её ждёт гора грязной посуды, которую она уже устала мыть. Они с Чондэ кушают только ночью, вместо того чтобы заниматься любовью. У них жизнь перевёрнута вверх дном, но Джухён привыкла. Привыкла.

[ ... ]

Джухён научилась подстраиваться под его «новые личности»; научилась думать как он. Она постоянно угадывает, но сегодня боится, что ошибётся. Впрочем, как Чондэ пытается поменяться, так и она вечно живёт в страхе. На улице горят ночные фонари, а день скоро подойдёт к концу. Снег перестал падать где-то ещё в обед. Скоро Чондэ вернётся, она не посмотрит на него, и они просто поднимутся молча наверх, в квартиру. Потом Джухён увидит в его глазах, что он не нашёл того, что искал. Она разогреет ему ужин, а на десерт даст булочку и приготовит ему тёплый-тёплый чёрный чай. Чондэ не ляжет с ней в кровать, не поцелует её, а сядет за свой письменный стол. Он найдёт в этом скопившемся за несколько лет хламе чистый листок. Подберёт чернила, наверное, цвета коричневого. Джухён знает, что он напишет. Наутро она найдёт его скомканным; может быть, лежать он будет возле мусорного ведра. И всё начнётся с самого сначала. Завтра обещают сильные заморозки. Конечно, так не будет. Жизнь меняется каждый день, но при этом она остаётся всё той же. Джухён отлично это знает. Чондэ завтра не наденет утеплённый плащ, потому что тоже прогнозам не верит. Он сам решит, какой будет его погода. Он никогда не промокает, никогда не замерзает. Будто он сам разукрашивает этот мир согласно своим правилам. Джухён никогда не жалела, что дала ему право делать с её жизнью всё, что он захочет. Лишь бы он только вписывал в эти листы и её имя. Лишь бы в его новой жизни была она — и никто другой. Лишь бы она всегда могла его встречать у дома, как сейчас. Как сейчас, вглядываться в тени от уличных фонарей на замёрзших и укутанных снеговыми шарфами деревьях. Чувствовать, как люди толкаются, потому что Джухён стоит посреди дороги в ожидании. Пускать пар изо рта и пританцовывать, чтобы не околеть. А потом ощутить нежные и приятные касания пальцев на своём лице. Они прокрадываются к глазам и закрывают обзор сумеречного города. Джухён больше не видит теней и ослепляющих огней чужих жизней. Она просто чувствует тепло своего родного человека. — Это ты? Джухён не оборачивается, потому что знает, кто это. — Ты скучала по мне? — Очень сильно. — Бэ Джухён... Чондэ медленно прижимается телом к спине девушки, тесно обвивая руками её грудную клетку. Её дыхание сбивается, когда он дышит ей в шею и холодным носом проводит по впадинке. Чондэ сопит, Джухён нервно выжидает. — Джухён, давай начнём всё с чистого листа? Вздох облегчения обоих и... Наутро Джухён просыпается одна. Опять.