Эрос и Танатос: Комедия в трагедии

И познал Брэндон Коул Марджера женское коварство. И познал его не там, где ожидал, потому что звезда его пенсильванская, неповторимая, внезапно опомнилась, побоявшись его потерять, как только он сорвался из дому на пару недель к Вилле. Впрочем, с этого места поподробнее. Вначале Бам поехал доснимать проект в Нью-Гэмпшир, монтаж затянулся вместо недели на три. Он думать не мог особенно больше ни о чем, кроме как о запуске нового шоу, но когда вернулся домой, на него вдруг накатило. Он включил по дороге в машине HIM на полную, навспоминалось ему всякого, хорошего и плохого, но больше хорошего, и накрыло вдруг. Захотелось к Вилле как домой. Захотелось, чтобы все было как тогда, легко и просто. Вилле перезвонил ему тогда, когда Миге, видимо, передал ему, что тот его разыскивал, но Бам тогда с Райаном готовили опасный трюк, и он не мог толком поговорить о волнующих его материях при всех пацанах вокруг, потому они ограничились ничего не значащим, вежливым разговором, Вилле высокопарно пожелал удачи Райану. Бам поблагодарил его и передал Райану его наилучшие пожелания. - Мне кажется, сегодня не стоит делать этот трюк, - внезапно побледнел Райан, и отстегнул карабин от своего пояса, - у меня нехорошее предчувствие. - Да ты чего, в натуре, Райан, да ну брось, слабо тебе что ли? Вон, и Виля тебя поддерживает… Вилле заржал по ту сторону разговора гиеной, но Бам не слышал, он уговаривал Райана. - Алё? Вилле отключился. Бам попытался перезвонить, но на счету не оказалось денег. Он конечно бы легко забросил бы их, если бы рядом был какой-нибудь автомат или офис, но они были посреди Национального Парка Маунтин Ридж, и ехать было слишком далеко. Ок, он позвонит ему вечером из отеля. Вилле все поймет, он был уверен. Съемки затянулись, вернулись они в отель уже под утро, рухнув на кровати по трое за раз, не раздеваясь, на утро встали пораньше, чтобы доснять недоснятые сцены. Потом хорошенько перекусили и поехали по домам. Он позвонил домой к Вилле уже дома. Мобильный почему-то не отвечал, а домашний у него оказался записан на обратной стороне группового портрета ХИМ, висящего у него в рабочем кабинете. Ему ответил женский голос. - Кто это? – удивленно спросил он. - А ты кто? – удивился женский голос. - Я вообще-то Вилле... - Ты, вообще-то, не Вилле, - жестко отрезал женский голос. - Я звоню Вилле, - пояснил Бам медленно, чтобы было понятнее, мало ли кто-там мог быть по ту сторону, не очень хорошо говорящий по-английски человек, например, - я – Бам. Бам Марджера. А ты кто? - А, привет, Бам, это Йонна. Как твои дела? - Дай мне Вилле. - Что, тебе совсем не интересно как мои дела?! - кокетливым тоном проговорила она, чисто на всякий случай. - Мне интересно, где Вилле, - сказал Бам. Кокетство ее его ни разу не проняло. - Какой ты грубый, - кокетливо сказала Йонна, - вышел куда-то твой Вилле. Не, Бам был вообще не очень нежным парнем, но его слух почему-то резанула ее панибратская грубость. «Твой Вилле». Да, леди, он имеет право называться моим в миллион раз больше, чем твоим. Бам сам не понимал, откуда у него взялось это бабское раздражение ее тоном, ее голосом, самим фактом ее присутствия. Он ведь сам, в общем-то, это все задумал. Он решил, что, наверное, просто устал, поэтому решил сдержать рвущиеся из уст не слишком умные слова и ограничился кратким вопросом: - Куда? - Не знаю, я только что пришла с работы. Его нет. Его величество не соизволил поставить меня в известность! Он вообще не всегда считает нужным это делать. - Вы что вместе живете? - Как ты догадался? Бам многозначительно промолчал, задумчиво и ритмично дыша в трубку пару минут. Непонятно, поняла ли она что зарвалась без лишних на это прав, или просто желание пококетничать и с ним взяло верх….мало ли как там жизнь сложится…но Йонна ответила ему самым нежным голосом: - Оу, Бами, я, наверное, должна сказать ему, чтобы он тебе перезвонил, да? - Ам….эммм…да нет, не надо. Просто скажи ему, что я приезжаю завтра вечером в Хеллы, остановлюсь в Торни, и что я рассчитываю тут на него, прежде всего. Я думаю он сам сообразит, что делать! - Я услышала тебя, - сказала Йонна крайне жизнерадостным и оптимистичным голосом. - Повтори, - лениво приказал Бам. - Ты приезжаешь завтра в Хеллы, остановишься в Торни. Ты полагаешь, что Он знает, что с этой информацией делать, - удивительно любезным тоном сказала она так, что он не мог понять, издевается ли она над ним, или просто любезна. Бам решил, что не царское это дело, выяснять. Поэтому сменил тон на официальный. - Очень близко к тексту, милая. Я приеду примерно в восемь. Я не знаю, если он сможет встретить меня в аэропорту в семь, да это мне и не важно, но в Торни, я думаю, его подъехать не затруднит. - Примерно в восемь! – радостно повторила Йонна. - Ну, все, я тороплюсь, будь хорошей девочкой, не забудь передать все в точности, как я сказал, пожалуйста. Это важно. Она повесила трубку первой. ********************* Бам прилетел в Хельсинки. В этот раз он волновался как никогда. Столько всего произошло за это время. Столько изменилось. Только не его чувства к Вилле. Только не они, нет. Баму так хотелось встретиться со своим кумиром, по чудной иронии судьбы ставшим ему лучшим другом и прости господи, лучшей любовницей, поскорее, ощутить это все, то что их объединяло, и доказать ему, что его сердце и душа навсегда принадлежат только ему. Он быстро зарегистрировался в Торни. Он спросил на ресепшне, кто-нибудь его не спрашивал ли, случайно, и, получив отрицательный ответ, решил, что просто, возможно, прилетел слишком поздно, рейс задержали на три часа, и мало ли что могло еще случиться… он был уверен, что Вилле знает, что он “на районе” остальное он устроит сам так, как будет для всех для них лучше, и поплелся в номер спать, отчаянно зевая. Разумеется, он бы предпочел бы отчаянно зевать бы в нежных дружеских или, если повезет, любовных объятиях, с другой стороны, он так устал, что принять ванну с прелестной хельсинкской чистейшей водой, и залечь спать – было самым острым из всех эротических желаний, что он испытывал. К тому же ему уже казалось, что он был дома. Хельсинки казался Баму таким родным городом, городом, даже ближе чем его родной Вест-Честер, местом, куда стремилась его душа. Местом, где каждый домик, каждая дверка, каждая ручка, каждая рюм… так, об этом не будем, источали ему чистейшее умиротворение разуму и душе и давали ему ощущение тайного островка, в котором можно было отдыхать от всех душевных бурь. Местом, которое он хотел бы назвать бы домом. Все это было таким милым и дружественным к нему, тут просто ничего не могло бы случиться плохого! Бам с удовольствием принял душ поутру, побрился как следует, смазал рожу тем, что предлагал отель в маленьком тюбике. Спустился вниз, немного позавтракал, отдавая предпочтение местному лососю горячего копчения, яйцам, круассанам и кофе, неизвестно, когда ему придется пожрать в следующий раз, если все пойдет по известной траектории. За завтраком Бам несколько раз позвонил домой Вилле, никто не брал трубку. А ВОТ ЭТО УЖЕ БЫЛ НОМЕР! Бам почему-то не захотел вламываться к нему домой. Теперь. Учитывая обстоятельства. Выглядело бы, словно бы он у него чего-то выпрашивал. Нет, ну ничего, он может подождать, тем более, здесь у него было много друзей, кто был бы ему рад. Ничего, он подождет. У него хватит гордости. Бам вышел в город, дошел до тусовки Юсси и ко. На них и заторчал. Они сходили на пару репетиций, выпили пивка, поужинали в Лаппи. Юсси привел его туда, чтобы ознакомить с фирменной финской кухней и девами в два метра высотой. Которых Бам быстро окрестил инопланетянками и предложил парочке из них на них жениться. Правда он думал, что предложил одной, просто он их немного на пьяном глазу перепутал. Зато съел две порции супа из лосося с сыром. Опять же на всякий случай. К тому же они щедро запивали его местной хреновухой. В итоге персонал ресторана действительно был готов обещать на них жениться, потому что после всего они с Юсси, болтая обо всем, выпили еще одного вина на двести баксов, и вышли на улицу. В напоенную ароматами Балтики хельсинкскую ночь. Потом прошли еще пару баров. Потрепались обо всем. Бами даже пожаловался ему на невнимание Вилле. Ну, так, не раскрывая всех деталей. Но ему он мог пожаловаться. Юсси был таким своим парнем. Впрочем, к нему в номер в этот раз он идти отказался, сославшись на объективные причины. Бам не обиделся. Угостил его на прощание айриш-кофе в баре своей гостиницы. Он великолепно провел этот день, если быть честным. Юсси был прекрасным сопровождающим. - Юсси, - доверительно покачиваясь сообщил он ему, - ты знаешь, тока не ржи. Нет, я не пидар, нет. Но ей богу, Юсси, ты такой хороший. Я бы в тебя даже влюбился, Юсси, если бы жизнь сложилась по-другому. - Jedem Das Seine – ни капельку не более трезво заметил Юсси. Бам не понял, но согласно закивал. Бам посидел в лобби еще с часок, уже после того, как проводивл Юсси до такси. Надеясь, что вот-вот чудо произойдет. Он слишком верил в него, в это... в свое чудо, в то чудо, что их объединяло. Может быть это даже хорошо, что он смог посмотреть на город и его друзей без него? В смысле, он хотя бы его увидел. Это самое. Город. Бам смотрел на улицу, и в каждом прохожем пытался поймать образ Вилле, спешащий к нему. Это его заняло на изрядное количество времени. Тем более, что количество принятого за сегодня топлива требовало вдумчивой переработки. Но чудо что-то не торопилось войти в его жизнь этим вечером. В честь чего, Бам решил подняться в свой номер и снова позвонить Вилле. Вилле соизволил поднять трубку. НЕВЕРОЯТНО! - Виля, какого нахрен хрена? Я предупредил тебя, что я приеду к тебе в Хельсинки на два дня, блядь, что нельзя найти время, чтобы провести его со мной? - ЧЕ-ВО? – явно спросонья, озадаченно спросил Вилле. Часы показывали два часа ночи. Бам был последним человеком, которого он ожидал сейчас услышать у себя в телефоне с претензиями о том, почему он его не встретил. - С какого места ты, блядь, не понял? – продолжал наезжать будучи слегка подшофе Бам. - Я вообще, блядь, ни хуя не понял, - признался сонный, трезвый, а потому удивительно ранимый и чувствительный к нюансам Вилле, - Мне сказали, что я обосрался, а я даже штанов не снимал. А что я уже сделал не так?! - Почему ты меня не встретил????!!!! - Бам позволил себе даже повысить голос, - я даже не спрашиваю, кто я такой, чтобы меня встречали, но ты мне хотя бы ответь, почему ты не нашел время со мной встретиться, твою мать?!!!! - Бум-Бам, малыш. А…Ты…...Собственно...Где? – делая большие паузы между словами, с огромным интересом и нечеловеческим спокойствием в голосе спросил Вилле. - В ПИЗДЕ! - отрезал Бам. - В чьей? – на полном серьезе спросил Вилле, на всякий случай уточняя. Он даже привстал на локте, на кровати рядом с девушкой, стараясь говорить вполголоса, чтобы ее не разбудить, - и почему я должен тоже в ней быть и в ней тебя встретить? Вообще, Бам должен был бы молиться трезвости, спокойствию и чувству юмора Вилле, если бы он бы мог бы видеть бы всю эту ситуацию со стороны. Но он не мог. Он не знал. Ему казалось, Вилле над ним издевается. - Вилле, я в Хельсинки, - Бам был так зол, что даже внезапно научился выговаривать его имя правильно. В первый и в последний раз. - Ах, ты об этой пизде, – обрадовался Вилле, - милый, я так рад. Только ко мне сейчас нельзя. Бам почувствовал себя так как наверное чувствовал себя вымышленный Дэвидом Боуи Зигги Стардаст, пришелец из космоса, когда сформированная им группа Пауков с Марса решила его убить. - Последнюю ночь, блядь, - ласковым голосом сказал Бам, - я к тебе, между прочим, приехал, блядь. Приехал, блядь, два дня назад, и я звонил тебе и сообщал тебе об этом и просил тебя выделить мне свое драгоценное время и встретиться со мной. - Ты звонил мне? – удивился Вилле, - я вообще-то сам тебе давно не мог дозвониться…я, как-то совсем не ждал…нет, не пойми меня неправильно, друг мой, я очень соскучился по тебе, и я бы хотел бы проводить с тобой все время, что у меня есть, но я думал ты занят по уши со своим проектом, и у тебя нет времени даже на то, чтобы толком поесть и поспать, а не то, чтобы вспомнить о своем старом друге…. Чуть не уболтал, чертяка языкастый. Бам не стал уточнять, что он проебал свой телефон и не удосужился об этом сообщить. Сейчас эта информация казалась ему неважной. Кроме того, это могло бы ослабить градус его наезда на Вилле. К тому же, ну вот же, он же звонил ему домой!!!! - Ну, я звонил тебе домой, и все подробнейшим образом ей расписал, и твоя пизда обещалась тебе все передать!!! - Наверное, моя…пизда… забыла… - аккуратно сказал Вилле. - ЗАБЫЛА, БЛЕАТЬ???!! ОНА ЗАБЫЛА ЧТО Я ЗВОНИЛ ТЕБЕ, ОНА КТО, БЛЯДЬ?!! - Послушай, Бам, не все работают в шоу-бизнесе, не все соображают… - Да не пизди мне, все, она, блядь, соображает…. - Слушай, ну ладно тебе, ну она нормальная девушка… - ДА ОНА РАМСЫ ПОПУТАЛА, НЕ ИНАЧЕ!!! - рявкнул Бам, - кто ее вообще вытащил из жопы?!! - Ну, справедливости ради сказать, - Вилле встал с кровати, и пошел пиздеть в гостиную, задумчиво почесываясь и садясь рядом с любимым манекеном, за ненадобностью отобранным из магазинчика интим-товаров собственного папы, чтобы отвечать непоседливым молодежным изданиям о музыке об избранной. Там же все еще лежала неубранной со времен их утех та самая доска Уиджи, над гениальной системой магнитов которой, разработанной Миге и Хиили, он ржал так долго, что сказал, что разбирать не будет никогда. Вдруг пригодится! - Йонна мне рассказывала, что у нее была своя карьера в Нью-Йорке...когда вы познакомились... - Жопа моя была у нее в Нью-Йорке! - Прости, Бам, я не знал этих деталей ваших взаимоотношений. Она, очевидно, рассказывала мне про свою карьеру в другой области... - Пошути мне, блядь, еще! - Ладно, Бам, ну, ок, она не очень умная, в конце-концов, будь у нее хитрость Макиавелли она бы уже держала бы Сони Интертейнмен, но нахуя мне в кровати Макиавелли из Сони Интертейнмент, брат? Я так устал от изнасилований в мозг. Я простой парень, я хочу немного внимания, доброты человеческой, минет, и она готовит вкусные кексики. Так что… ну… ну… ладно тебе. Прости ее. Прости меня, я виноват, что это случилось, мне следовало знать. Лучше скажи, где ты? - Сокос Торни, - мрачно сказал Бам. - Я сейчас буду, дорогой, - коротко сказал Вилле. - Но… - Бам еще не все высказал, что хотел и вообще еще не кончил обижаться, но тон Вилле был очень серьезен, и он положил трубку. Бам, почему-то, разом осел. Бам принял горячий душ. Во-первых здесь и вправду была чертовски хорошая вода. Во-вторых мало ли чего. Бам снова спустился в лобби и заказал два кофе. Он не знал, на каком помеле в третьем часу ночи мчался по Хельсинки Вилле но он не успел еще осушить свою чашку даже наполовину, как Оно ворвалось в здание. – Привет, малыш, - Вилле одним прыжком оказался на диванчике рядом с ним заключая его в свои объятия. Растрепанный, сонный, обдал его сочным хельсинкским воздухом, кокетливым оттенком запаха модного парфюма, смешанного с запахом до боли знакомым, не очень свежих волос, который уже к этому моменту штырил не хуже фетиша какого-нибудь маньяка, ощущением близости и чего-то такого удивительно интимного, знакомого и близкого только для своих. Не такого интимного, когда засыпаешь вместе, а того интимного, когда просыпаешься. Вместе. Бам бы был бы в большей злости и обиде, окажись его любовник теперь в идеально подготовленном для него состоянии, чем так, когда он понял, что тот действительно встал к нему из своей постели, и помчался незнамо куда. Ничто бы не убедило Бама в том, что Вилле был с ним честен в этом случае чем это. Баму аж поплохело от восторга так, как плохело до того от домыслов. Факт. Голый товарищ факт безапелляционно утверждал следующее: ОН пришел к нему сразу, как только он его позвал. Бам был готов выебать его прямо тут в лобби нордического отеля только за это. Он не дал бы, конечно. Поэтому они только целовались там. Пользуясь полутьмой, отсутствием людей и поздней ночью. - Какого хуя, Вилля? - Бам обнял его. Какого хуя... - он целовал его в полутьме ночного лобби и выученные официанты не обращали на это никакого внимания. - Виля, ну Виля, ж, блядь. – Бам снова разучился выговаривать его имя, и это было правильно. Парень схватил его в объятия, вдыхая это все, и чувствуя это все всеми частями своего тела. Он уже даже разбираться ни с чем не хотел, и ему уже стало даже насрать, что Вилле опоздал на полтора дня. Он был рядом, он был тут. Это было настолько волшебно. Аккуратно раскрыл губы своими губами, поддерживая подбородок Вилле большим пальцем, чтобы раскрыть его рот шире, навстречу себе. Вилле смущала его инициатива, но он поддался его манипуляциям, позволяя пощекотать свой язык его языком и прихватить, погладив предварительно губы пальцами, промеж губ. Короче. Половины чашки кофе оказалось достаточно, чтобы они оказались в одной постели. Несколько своеобразно оказались, почти в одежде, зато на шикарной круглой двуспальной кровати в похабнейшем рок-рольном стиле а-ля Мотли Крю. Нежно обнявшись, как не пойми его чего, толи братья, толи любовники, вроде бы ничего эдакого пошлого они не делали, просто рухнули на кровать вместе. Прям в одежде. Прям в этом самом, крутом, рок-н-рольном сьюте, который снял Бам. С роялем и портретами рок-звезд. Самым странным для них было в этом всем это быть там без валяющихся в каждом углу пьяных друзей, без подруг и даже без мамы Бама. Это было так выхолощенно прекрасно, что напоминало музей. - Я чувствую себя Элвисом с запором в сортире, - чувственно сообщил Баму Вилле, неся мысль о том, что это все слишком напоминает музей, но прикольно. - Тебе не нравится номер, киса? – удивился Бам. - Нет, ход моих мыслей значительно более извращен, - сказал Бам, выбираясь из-под Бама на застеленной черной бархатом покрывале, - смотри-ка, рояль. Там был Белый мини рояль и лучший вид на ночной Хельсинки. Вилле вдруг приспичило поиграть на рояле. Ну, кого бы не приспичило. Рояль был мил, отполирован и на нем стояла вазочка с готичными каллами, что так и манил к себе, чертяка. Вилле спел по-фински пару песен из репертуара Раули Баддинга Сомерйоки, аккомпанируя самому себе, Баму нравился голос Вилле, и он мог бы петь ему даже гимн Соединенных Штатов Америки, у него все равно бы встало. О, как бы у него встало перед его национальным флагом… Бам сказал что полюбил Сомерйоки с первого Вилленого вздоха и в этом была частичка правды. К несчастью для Сомерйоки эта часть правды касалась не его творчества, а Вилленого вздоха. Вилле попытался сыграть ему что-то из Элвиса. Вот, это уже было понятнее. Это было реально охуительно. Голос Вилле, аккомпанирующего себе на рояле, и все это специально и только для него. Этот голос. К черту Элвиса, если ему пел ЭТОТ ГОЛОС. Бами даже подпел ему в моменте: - Но я ничего не могу сделать с тем, что я влюбляюсь в тебя. Музыкальный вечер шел ровно. Вилле даже удалось ознакомить Бама с некоторыми не такими явными шедеврами из эпохи становления американского рока. Баму нравилось ей богу, зуб даю, бля буду, нравилось, но все закончилось на том, как он стал вспоминать сцену из “Красотки” и стал намекать на то, что им стоило бы заняться любовью прямо тут, на рояле, но Вилле сказал, что с инструментами так нельзя. И почему эта чертова сцена всегда вылезала в этом самом месте? Какое счастье, что Бартон был к этой области кинематографа равнодушен. Бам немного обиделся на Вилле, за непонимание, но их объединило разграбление его мини- бара. Они целовались всю ночь до утра. В самых удивительных позах. Потом отрубились и спали до того момента, пока портье не позвонил и не сказал, что Бам просил разбудить его на самолет. Бам растормошил сладко сопящего ему в плечо Вилле: - Ки-са. - Что? - Киса, или я пьяный или вообще такой, но ки-са… - Спи, малыш,– сука, если бы он при этом еще и не обнял бы тебя поперек так сладко, Бам только хотел съязвить, что у него там эрогенная зона, как провалился в сон. Когда он проснулся. Было уже светло. Это было удивительно. Потому что теперь Баму казалось, что он уже десять раз проспал свой самолет и улетел. А тут, он проснулся в шесть и подумал, что уже девять утра и он проспал. Бам так и не осознал в полной мере, когда ему пришло это решение. Он аккуратно поцеловал в лоб сладко сопящее в его объятиях Виллевало. - А? – испуганно и сипло, как всегда, когда его внезапно будили, отреагировал тот. Смотря на него безумно зелеными глазами со странными зрачками, как кот. Так же непереводимо. Было что-то очень животное, очень натуральное в зрачках Вилле. Человеки научились скрывать эмоции за голубыми, карими радужками, за контролируемой реакцией зрачков, но глаза Вилле всегда его выдавали. Как кота. Когда он был зол, они были крохотные. Меньше спичечной головки. Когда он был возбужден, и он тебя хотел, они почти сливались с радужкой, плавно и маняще расширяясь, когда ты смотрел при этом ему в глаза. Они словно начинали поглощать тебя, глядя тебе прямо в душу, вбирая в себя всю материю, которая была в тебе, как черная дыра, приводя все, что тебе было важно на этом свете кроме него на неумолимый горизонт событий. Бам не помнил точно, какого цвета глаза у Джен. Но он точно знал что этот прямой взгляд со внезапным расширением зрачков способен вызвать у него спонтанную эрекцию. Поэтому он точно помнил цвет. И размер. Зрачков. Он опять увидел эти зрачки, и его внезапно осенило: – Если я полежу с тобой еще пятнадцать минут, мой билет пропадет. – Мне похуй, - честно сказал Вилле. Зрачки величиной в радужку продолжали на него смотреть в упор. У Бама зачесалось в довольно чисто вымытых местах от этого взгляда. В мыслях он уже занимался с Вилле всяким непотребством. – А что если я поеду? – Попытался пококетничать Бам. С Вилле кокетничать обычно выходило плохо. – Ехай нахуй, - сказал Вилле. – Но я не хочу ехать, нахуй! - возразил Бам. Все это время он держал Вилле в объятиях, лениво спуская и поднимая свои глаза от его глаз к губам и обратно и облизываясь, и ожидая ответной реакции на движения его языка. - Тогда не ехай нахуй, - cказал Вилле, облизнувшись. Бам схватил его подбородок в руку, приоткрывая его рот, и поглаживая нижнюю губу большим пальцем. - Я хочу быть с тобой, - сказал Бам, - Я так устал от всего этого дерьма, что вокруг. Мне никто не нужен, кроме тебя. Я никого видеть не хочу, кроме тебя. Давай свалим куда-нибудь, как тогда, к чертям собачьим? Вилле приподнялся на локтях, с громким чмоком засасывая, а потом c таким же смачным чмоком выплевывая его большой палец задумчиво сообщил: - А хуле нет? Это прозвучало лучше, чем любое признание в любви, коих он слышал в своей жизни уже немало! ******** Это снова были они. Четыре всадника апокалипсиса. Лидирующая лошадь – это свобода. Вторая лошадь – это любовь. Третья лошадь – это дружба, И ебаный мул-гидроцефал – алкоголь. Бам и Вилле пришли на вокзал в Хельсинки. С бутылем того самого, наиболее ценного пластика из дьюти-фри, который Бам сохранил несмотря ни на что до их променада. В данном случае это был мягкий бархатный Джеймсон. У Бама вроде бы был отходняк от предыдущих суток в Хеллах с Юсси, но это был тот коварный отходняк, когда ты с утра еще не протрезвел вовсе. Баму было хорошо. Бам был в эйфории. Он радовался, что его не накрыло похмелье, он думал, что уже научился пить как Вилле, но он еще не знал. Ох, сколько всего он еще не знал. Но Баму было похуй. Он был готов ехать на край света и там жить питаясь мхом –ягелем, как олень. Мысль о мхе ягеле возбудила в нем мысль о том, что неплохо было бы пожрать. Его возлюбленный не снизошел до завтрака в отеле, а он был еще не настолько небожитель и слишком ссыкун, чтобы при Вилле побежать жрать яишенку с лососиком. Боль об этом сидела в мозгах Бама, но он не хотел, чтобы суровый Викинг Вилле, завтракающий пивом, ланчующийся кофе, заметил его в постыдном пристрастии к еде. Поэтому Бам с изрядной долей сожаления к лососику гордо прошел мимо оплаченного завтрака. Он вышел из Торни как Рэндальф Рыжий, герой скандинавского эпоса. Он гордился собой. Но блядь вот. Страсти смертных сжирали его изнутри отвратительными спазмами, незнакомыми видимо тому ангелу или Суккубу, который стоял рядом с ним с совершенно таким же видом, как пришел к нему вчера. Его желудок урчал, шкворчал, он понимал что не сможет быть человеком, если не сожрет какой-нибудь джанк-фуд. Они встали у кассы у входа. И Бам увидел на вокзале объявление на экране о хот-доге всего за пару баксов. - Еб твою мать. Вилле, еб твою…я хочу эту сосиску….что на экране что??? Это по-нашему что, доллар? - Да, вот там, за углом, и там можно еще полить всем и посыпать луком-фри самому. Сколько хочешь. - Хуле ты раньше не сказал, я бы тут жил, - сказал Бам и оставил Вилле стоять в очереди. Пока они. То есть Вилле. стоял в очереди перед кассой, меланхолично, как и следует финнам, раздумывая, в какую бы из жоп мира на этот раз поехать . Бам бегал за хот-догом, на платформе, поливая и посыпая его так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно потраченный бакс.Это был зашквар, но он сожрал ложку луковой посыпки сам. Не судите, да не судимы будете. Он пил два дня. Он хотел жрать. Это вопрос спасения жизни. С Вало у него свои моменты, по части диеты, и не все из них стоило бы разбазаривать на растак. Короче, в итоге, компенсируя свою внутреннюю боль о проебанном лолосике горячего копчения, Бам прибежал обратно со своей одой к радости в отдельно взятом случае….он отжевал хвостик сосисочке в чипотле, горчице, кетчупе и луковых чипсах посыпанных втрое выше нормы. Однако, когда он пришел, жуя и получая свой заряд эндорфинов, вышло так, что они могут прям щас купить билет до Тампере..В Тампере они уже были. Два раза. Они вообще уже много где были. - В принципе, мы можем потом ехать куда угодно, - сказал Вилле, - там хорошее пиво и вообще хороший город логистически. Но вот прям вот через десять минут нам надо добежать. Ты как, Бами, ты дожрешь свой бутер, мы сможем сесть на поезд до Тампере? - Тампере, - мечтательно сказал Бам, - я люблю Тампере, дай я скажу кассирше что я оттуда, вдруг она решит, что я финн? Вилле прыснул от хохота, и отвернулся. – Хай, Я эм Маргеран Бами фром Тампере, - сказал Бам кассирше, сладострастно размазав горчицу и луковые криспы у себя по лицу, - это ж так по-фински говорится, да? - Конечно, сэр! – Она поверила? Вилля, она поверила? Вилле по-фински сказал ей что им от нее надо, и заверил Маргеран Бами, что исключительно, да. Он выглядит как коренной житель Тампере. – Хочешь укусить мою сосисочку, киса? - любезно предложил расплывшийся от комплиментов Бам. - Я — вегетарианец, - сказал Вилле. – Чтоб не привыкать? - глумливо предположил Бам. – Чтоб не перепутать! - сурово отрезал Вилле. Бам закатился от хохота так, что сложился пополам. Его всегда выносили приступы невероятной самокритики его лучшего друга и любовника. Они сели в поезд до Тампере. Дорога прошла мирно. Бам досыпал у Вилле на плече. Они иногда хохмили и смешно целовались. Вилле время от времени прикладывался к Джеймсону, согревавшему его изнутри ангельским теплом. По чуть-чуть., чтобы немного выключило мозги, интересующиеся странным вопросом, насколько его поведение нормально, учитывая все изменившиеся нюансы. На третий глоток он убедил себя, что его поведение совершенно нормально. Обрадовавшись самоиндульгенции Вилле чмокнул Бама со стороны лобных долей головного мозга, ну там, где они теоретически у него должны были бы быть. Ощущение безвременья, в которое они попадали в этих своих вылазках вновь накрыло Вилле с головой. Ничего не было там, где были они, ничего не существовало, времени даже не было, голова была абсолютно пустой, в ней были только они вдвоем, он и Бам. Просто проводить время вместе, ехать вникуда, общаться ни о чем. Как-то так, наверное и выглядело счастье в самой глубине его души. И опять Вилле понимал, что ему никогда не было так спокойно и хорошо. Никогда с тех пор, как легендарные посиделки с Миже на берегах Вантаанйоки стали историей, по ряду объяснимых причин. При мысли о Миже привычно кольнуло под печенью или под сердцем, и тоскливо разлилось холодной тянущей болью. Нет, Миге ни в чем не был виноват, просто так сложилось. Просто это было больно. Но в отличие от всех других ситуаций, где боль их связывала, печатных и непечатных, в этом случае, он знал, что он никогда не донесет до него всю свою боль. Это вроде как у них с Миже случилось то, чего не должно было бы случиться. Они не расстались, но дистанция между ними выросла. Сначала за счет Миже, потом и он постарался не отстать. И никакого пути назад уже не было. Нет, они конечно все еще были друзья, больше чем, но в данный момент Вилле думал, что лучше бы больше чем у них не было. Ах, если бы он мог думать об этом раньше. Ах, если бы он вообще умел раньше думать какой-то другой головкой, чем обычно. Да, он хотел поклонения Миже, он хотел, чтобы тот в него влюбился. Он тоже любил Миже. Но он сильно не продумал, а что дальше? Он хотел любви, готов был ради нее порвать себе…э…. парус, все, что было за ним. Он был готов. Никто из его друзей, как показала практика не хотел иметь лишнего геморроя, - что вообще-то объяснимо. Да и хуй с ним. Вилле снова аккуратно чмокнул Бама в лоб. Вроде бы отпустило. ****************** Тампере. Черт его не знает что был в этом чертовом Тампере! И дело было совершенно не в алкоголе, хотя алкоголь участвовал во всем, разумеется. Например, там на каждом углу варили отличное пиво, чего нельзя было сказать про бары Хельсинки с их выдохшимся странным продуктом жизнедеятельности каких-то бактерий. Бам и Вилле они сошли с железнодорожной станции, к Торни-же. - Опа и в Тампере тоже Торни? – спросил Бам. Стоя и глядя на вывеску Сокос — Торни. Виль, а мы вообще из Хеллов уезжали? - Да, - сказал Вилле. Это просто чтобы не перепутать, - серьезно ответил Вилле, - мы, финны, с трудом запоминаем новые слова и понятия. Как бы мы поняли, что это гостиница, если бы она не называлась бы Сокос? - Логично, - сказал Бам. - Кстати, - Вилле показал Баму на виднеющуюся на горизонте высокую башню с круглым верхом, - Видишь башню? Да ту, похожую на телевезионную вышку, только это не телевезионная вышка, вот как ты думаешь, как это называется по-фински? - Сокос? – аккуратно предположил Бам. - Торни, - ответил Вилле. - Универсальный язык. То есть можно сказать, что финский я уже знаю? – спросил Бам. - На свободном разговорном уровне, - кивнул Вилле. Они решили для начала осмотреть окрестности. В прошлый раз они осмотрели только завод и пятнадцать баров при пивоварнях. Бам сказал, что ему хочется подивиться туристическими красотами Тампере о которых он читал в самолете и о которых забыл в прошлый раз, потому что они все время только пили и трахались. Нынешняя же стадия их отношений требовала на его взгляд от них подключения некоторого количества альтернативных развлечений для того, чтобы разнообразить сексуальную жизнь. - Подивиться чем? – изумился ходу мыслей Бама Вилле. Его вполне устраивала экскурсия в пивную Тееренпели подивиться на крафтовые сорта пивчанского. Хотя, она еще, наверное, не открылась, на часах было раннее утро, - Ок, до полудня я не то, чтобы переполнен энтузиазмом, но твоя неожиданная страсть к культурному досугу меня впечатлила, - сказал он. Бам услышал сарказм в его тоне. Подумал и переспросил. - А там можно пить и трахаться? - На смотровой площадке? Да конечно, - сказал Вилле, - главное выбрать место, где народу побольше, и для развлечения попытаться пить и трахаться одновременно. Я думаю, что это наше выступление там запомнят надолго. Бам озадаченно пялился на него так, как будто тот ему признался в том, что он гей-единорог. Он даже остановился ненадолго. Потом до него дошло, что Вилле не понял его вопрос. - Я имел в виду, что она тоже Торни, она тоже гостиница? - Нет. Она просто торни, - сказал Вилле. - А, ну да, - кивнул Бам. Парни решили пойти на смотровую башню, чтобы занять время, а потом продолжить свой тур прямо от башни до вокзала по всем попадающимся им по дороге пабам и барам. На улицах им не встретилось ни едущих машин, ни людей. Бам отметил это для себя еще в прошлый их приезд, но тогда ему было не до того, а сейчас он решил, что может быть они еще не проснулись. Или все на работе. У них в Вест-Честере тоже бывало так, что казалось, что жизнь остановилась. Они болтали обо всем подряд, Вилле жаловался на свое, Бам на свое. Периодически ржали и метили углы исторического наследия архитектуры города Таммерфорса, колыбели русской революции. Взобравшись на смотровую башню, они долго смотрели на поверхность озера Нясиярви. Бам с интересом, периодически восклицая « А это какая планета?», Вилле с холодной задумчивостью, и отчаянным желанием покурить. Все шло ровно. Ровно до того момента, как меланхоличный и злой от невозможности удовлетворить одну из самых насущных для него на данный момент потребностей, Вилле не сказал Баму магической фразы: – Смотри, а оно крутится! – Что крутится? - спросил Бам, так же как и Вилле, ставши раком, опершись о подоконник, выставив жопу в проход на обозрение проходящим мимо туристам, и обзирая окрестности самого большого и красивого озера Тампере. – Стекло. – Какое стекло? – Это стекло. Это обзорная кабина круглая, остекленная, она крутится вокруг своей оси, смотри, - Вилле показал Баму наверх, где по металлическим деталям стало очевидно, что на высоте в хуеву тучу метров эта дрянь на самом деле крутится вокруг своей оси. – Ой блядь, - сказал Бам, - блядь, зачем ты мне это сказал?! – Ну, оно не так быстро крутится, - сказал Вилле. – Черт, мне плохо, - может быть Вилле подумал, что он шутит, но у Бама и вправду внезапно побледнел. Тошнота подступила ему к горлу. Он не понимал как до того он не замечал что это все дерьмо крутится, и ему все нравилось, но теперь он видел только блядские крепления и ему переклинило мозг. – Вот почему они не брали деньги за вход с тех, кто шел в ресторан, - по-гусарски хохотнул Вилле, - это ж надо иметь идеальный вестибулярный аппарат, чтобы тут перекусить! – Вилле, мне реально плохо! – Может сосисочку? - предложил Вилле, решив отомстить ему за его шуточку ранее. Лично ему это показалось удивительно смешным. – Сука! - Бам бросился в ближайший сортир, не разбирая дороги. Вилле был вынужден наблюдать Нясиярви сам. Но, поскольку Бам не выходил, он пошел в сортир его вытаскивать. Вообще-то он не думал, что все так плохо. Бам выглядел таким жизнерадостным, когда рассказывал ему о других планетах, он, честное слово, решил, что тот прикалывается, поэтому и повел себя как мудак. Когда Вилле вошел в сортир, он понял, что дело плохо. Бам задумчиво стоял головой в сортир. Вилле меланхолично полакал водички из-под крана, умылся. Сквозь странные звуки и стоны друга. А потом, подхватив Бама за подмышку, поставил на ноги и потащил на себе в лифт. – Не смотри, - коротко скомандовал он. – Но как? – Глаза закрой и не смотри, - сказал Вилле. В лифте Бам уперся головой в стену и вроде бы полегчало. Хотя ему все равно казалось, что все вокруг кружится на этой невероятной высоте. - Держись, малыш, - только разве что голос Вилле его сейчас как-то радовал и поддерживал, - сейчас выйдем на свежий воздух, полегчает. Я тоже, знаешь, высоты боюсь. Как говорится: рожденный ползать — летать не может. На самом деле может. Только не долго, и только по одной траектории. Если его сбросить например с высоты. - Вилле, не топчись на моем трупе. Вот какого лешего его разобрало сегодня эпически умничать? - Прости, дорогой, что-то накопилось, - честно сказал Вилле, - ядика. Миже говорил, что Щелезубы могут погибнуть от собственного яда, поэтому мне жизненно необходимо кусать периодически кого-нибудь еще. - А, ну если Миже одобрил… - пожал плечами Бам. А Вилле задумался был ли в его словах подтекст. Но решил от греха подальше не обострять. - Бля курить хочется. Может тебе тоже покурить, полегчает? - Ну, хуже мне уже все равно не станет, - сказал Бам. - Я не разделяю твоего оптимизма, - сказал Вилле, - очень опасно делать такие запросы в ноосферу, знаешь ли, потому что хуже, на самом деле быть может. Вообще, теоретически, человеку может стать гораздо хуже. Почти всегда. Ну пока он еще не умер. - Это ты меня успокаиваешь и подбадриваешь сейчас, или что? – мрачно спросил Бам, задумчиво взирая в зеркальный потолок лифта и свою опухшую потерянную физиономию. - Я о тебе забочусь, - сказал Вилле и показал ему в это же самое зеркало язык. - Не, ну охуеть теперь, после этого всего я уже ничего не боюсь, - теперь в голосе Бама уже точно прозвучал сарказм. - А тебе нечего боятся, - ровным голосом сказал Вилле, - самое плохое, что с тобой могло случиться – уже случилось. - Что же это? – спросил Бам. - Йа, - выдохнул Вилле. Бам расхохотался неожиданно для самого себя. Сначала через силу и боясь лишний раз двинуть мышцами живота, если вы понимаете о чем речь. Но потом природа взяла свое и он жизнерадостно заржал в голос. Они вышли на улицу, вдыхая прохладный осенний воздух. Вилле закурил две сигареты сразу, одну выдал Баму. - Ну, спасибо тебе, блядь, большое, - недовольно буркнул юноша, аккуратно выдыхая. - Я очень надеюсь, что это не обращение, - сквозь зубы сказал Вилле. - ЧО? – Удивился Бам так, что чуть сигарету не выронил, - это слово чо значит? Я английскую грамматику прогуливал. - С хуя ты приебался-то ко мне? – перевел Вилле. - Бля, киса, но ты мог предупредить что эта блядь вращается, а? Это ж ебаный пиздец. - Бам, ты не поверишь, но я реально не знал... - Да не пизди, ты это специально! - возмутился Бам, кашляя от сигаретного дыма, но если честно ему и вправду полегчало. Как-то в одном месте головы заклинило, в другом расклинило. Но полегчало. Он даже перестал беситься на Вилле за его подставу. - Да я сам там не был раньше, Бам... Я вообще высоты боюсь. - Бля, - Бам встал не четвереньки с сигаретой в зубах, а потом лег на землю, - Земля сука. Как хорошо, что ты не вертишься! - Бам, - не смог смолчать Вилле, - у меня для тебя плохие новости по поводу Земли... - Заткнись, - сказал Бам, и уткнулся лицом в землю. Вилле подошел к растущему рядом растению типа пихта, с достаточно толстым, чтобы на него опереться, стволом, и сел на землю, согнув ноги в коленках и расставив их по обе стороны. – Бами, мальчик мой. – Вилля. – Бам, малыш, ты живой? – Да. - Бам подполз к Вилле как собака, на четвереньках, по газону, утыкаясь плечом во внутреннюю часть его бедра. - С хуя ли эта блядь так вращается?! - сказал он устало, обнимая талию Вилле со своего места сидения между его ногами, - я пью вторые сутки. Мне нельзя такие развлечения. У меня итак все ходуном ходит. - Такова жизнь, милый, - сказал Вилле, - здесь за все хорошее приходится платить. За каждую блядскую миллисекунду своего счастья и удачи, ты будешь расплачиваться днями и месяцами, а то и годами мучений, стыда, раскаяния и расплаты. А с другой стороны, а стоит ли оно того? А ведь стоит! Потому что, а чего стоящего тогда вообще будет в твоей жизни, если этого не делать? Некоторое время они молча курили, потом Вилле добавил: - Интересно, чего это все потом будет нам стоить? Бами, ты когда-нибудь думал об этом? Длинные ноги его возлюбленного так упорото торчали с двух сторон его лежащего. Он не думал. Бам ни о чем не думал. Ему внезапно стало хорошо. Толи из-за того, что его изрядно прополоскало. Толи из-за сигареты из Вилленых губ, которая была как поцелуй. Толи потому что он лежал сейчас на земле под пихтой, прямо между Вилленых ног, положив голову ему на бедро. – Я никого так не любил как тебя, Вилле, - это все что он мог сказать, - я только тут живой, - просто сказал он, чувствуя что мозг не самый сильный его козырь, вообще по жизни, конечно, но сегодня как-то особенно. – Боже, малыш, - Вилле подхватил его под подбородок, старательно моргая, чтобы случайная скупая мужская слеза не выдала бы его с потрохами. Она не выдала. Молча скатившись по щеке спряталась в редкой щетине, - Я тоже люблю тебя, малыш, - сказал он, - я собирался пошутить на тему жизни и маленьких смертей, как говорят французы, но женская интуиция подсказывает мне, что своим чувством юмора я тебя сегодня задолбал. Бам выгнулся и поцеловал ему руку в запястье. В сердечко. Не забыв напомнить: – А у меня там же такое то сердечко. – И, через паузу. – И, в другом месте тоже. Кстати сегодня ты меня еще не долбил. - Ха-ха. Я знаю, Бам, - хихикнул Вилле, - я это очень хорошо знаю. Бам лежал и улыбался. Он не чувствовал никакого холода. Может быть была теплая куртка, а может грела любовь. Он лежал и смотрел на облака, потом эти... ноги...они начали давить. Они были слишком неприлично длинные, и слишком неприлично давили. У Бама начало характерно вибрировать ниже пояса несмотря на все, что было с его организмом до. Ладно, подумал Бам, никто же из вас не думал, что они поехали смотреть окрестности Нясиярви только ради поверхности Нясиярви, и чтобы поблевать на ее крутящуюся башню? Каких-то пятнадцать-двадцать минут и возлежание на коленях возлюбленного привело Бама в неслыханно бод состояние. Окрестности туристического объекта все еще поражали его своей пустотой. – Киса, а тут вообще люди есть? - спросил Бам, - выглядит, как место после зомби-апокалипсиса. - Есть, - сказал Вилле, - летом, - он отпил из оставшегося с дороги багажа, который был любовно припрятан у него во внутреннем кармане пальто, и предложил Баму. - Немного Джеймсона? - Ой, нет, нахуй, - неожиданно злобно сказал Бам, - ты хочешь меня убить. – Не хочу, - сказал Вилле, - но у меня нет выбора. Моя любовь убьет тебя, - сказал он. – Меня опять затошнит, - сказал Бам, убирая вовне все отсылки к Шекспиру или к «комутотам». Он не знал что там про любовь и смерть имели место быть в ассоциациях его любимого. Он был наверное крут в этом деле, но Баму было в падлу в этом всем разбираться. - Да ладно, - сказал Вилле, откидываясь назад, на ствол изрядно выросшей пихты, - уже нет. Тебе полегчает. - Я верю тебе как Богу, - сказал Бам, - впрочем нет. Богу я никогда так не верил. Ну, давай, лей эту жидкость, что ты хочешь, мне в рот. – Что ты знаешь о той жидкости, которую я хочу залить тебе сейчас прямо в рот, - тихо сказал Вилле. Каждое из его слов впечаталось жарким следом Баму в семявыводящие протоки заставляя их сладко замереть и запульсировать раз за разом. Он медленно облизнулся, открывая рот, также медленно, чтобы Вилле заметил каждое из его движений. У него вышло с таким упоротым навыком стриптизерши, что даже Вилле засмущался и заржал и первая струя Джеймсона скатилась у него по щеке. Бам не чувствовал буквально частью тела, но он почувствовал через это внезапное смущение, и как Вилле прикрыл ладонью лицо, что он возбудился на его представление. Это давало такое приятное ощущение власти, помимо всех тех приятных ощущений, что дарит присутствие любимого тела рядом, что Бам посчитал себя вправе поглумиться. - Блядь, киса, если меня опять затошнит — будем считать — что это твоя эротическая фантазия, - сказал он, - я американец. Я не умею пить! - Ха-ха, ок, - сказал Вилле, - я готов нести всю тяжесть искупления за свой грех! Мягкий ирландский виски аккуратно прикоснувшийся к его губам ощущался очень эротично. Вилле не дал ему много. Ровно столько чтобы вошло и расслабило мозги. – Я всегда говорил, что это пиздец, если я начинаю пить виски с утра, - сказал Бам. – Я только тебе губы смазал, - сказал Вилле. – Оу, - сказал Бам, задумавшись над глубиной его мысли. – Оу, - подтвердил Вилле. Было довольно холодно на улице, но Баму стало вдруг жарко, мысль заработала в своем специфическом режиме. Он подумал, что никого тут из лишних зрителей быть не может. Чертову башню окружала гора, усаженная пихтами и вряд ли их акт единения был бы признан хоть кем-то, кроме может быть охранника, который, за неимением других развлечений, может быть и подрочил бы. – Киса, - сказал он Вилле. – Мм? – Дадим подрочить здешнему охраннику? – Что ты имеешь в виду, дорогой? – Ну раз с осмотром достопримечательностей на задалось, то… Бам развернулся внутри раскинутых между ним длинных ног Вилле, и перевернулся на живот, отбрасывая сигарету. После чего он начал раскрывать ширинку Вилленых джинсов. – О, нет, - сказал Вилле. – О, да, - сказал Бам, - ты же хотел меня ознакомить c жидкостью, которую ты готов залить мне в рот. Камон, дорогуша, я готов ее принять, - сказал он, - высвобождая член Вилле из штанов, и вначале сжимая его в руках, чтобы застонать и прикоснуться к щедро завивающимся завиткам лобковых волос, из которых на свет выглядывала хартаграмма в виде схемы женской половой системы, более известной как лик дьявола на обратной пентаграмме. – Бам счастливо носил такую же. Поэтому так же счастливо облизал Вилле лобок и нижнюю часть живота, считая это своего рода причастием к своему богу. Их общему богу тоже. - Плоть едим, - сказал он задумчиво обхватывая руками головку хуя Вилле цитируя старый добрый “сангвис бибимус, корпус идимус” из саунтрека к фильму Омен. Заставляя своего любовника одновременно расхохотаться и аккуратно предупредить: - Давай только в этот раз без крови, ладно? - Хаха, - сказал Бам, - я тебя запугал. - Я и вправду иногда тебя боюсь, - сказал Вилле, - сказал-то он правду, но Бам вряд ли понял. Однако, после этих слов аккуратно взял его хуй глубже, облизывая языком. Отставил в сторону и подул на его налившийся хуй. - Мне хочется спеть что-то навроде - «Просто такой прекрасный день, пить Сангрию в парке, а потом, когда стемнеет, мы пойдем домой». – сказал Вилле. - Пой, зайчик, пой, - сказал Бам, - шлепая себя себя по щекам его сочной тяжелой наполненностью, и беря снова в рот. - Еб твою мать, - задумчиво сказал Вилле. - А это из какой песни? - спросил Бам, вынимая его хуй из своего рта, - а то я не узнал. - Это просто из жизни, отрок, - сказал Вилле и откинулся головой на это самое, ствол, этого самого, с позволения сказать...дерева, - это видимо нечто такое... - Вилле, да что ж ты сегодня себя нашел что-ли, а? - попросил Бам. – В каком смысле? — удивился Вилле. – В жанре стенд-ап камеди, - сказал Бам, сжав его хуй рукой и взяв в рот одно из яичек. Аккуратно, так, чтобы не было щекотно, потом на полную вниз по стволу, и подхватывая яички Вилле рукой так, как это было нужно. – А…, - сказал Вилле, - ой…блядь, да…сделай еще так. – Это ровно тот ответ, который мне от тебя был нужен, - самодовольно сказал Бам. Не спешите оскорблять слово самодовольство неприятными эпитетами, в отсос Бама это вылилось в то, что он разве что дырку не полизал, да и то, потому что исходя из их степени одетости... есть такое слово вообще? Нет, но вы поняли, не долез он дальше. Не долез. Облизал палец, обмазал слюной там. Потом устроил шоу. Вдарил пару раз себе по морде хуем Вилле. Еще по шекам и еще раз в рот, застонав. – Ммммм. Нужно ли описывать, что у Вилле от этого обслуживания на его родной территории крышу снесло. Он подхватил Бама под лицо, расширяя рукой его челюсти, и поцеловал его прямо в рот, который потом всей своей невероятной способностью заглотил его по самый лобок. Давясь немного, но восхищаясь этой возможностью. Вилле догадывался, что это больше комплимент, чем констатация факта, но блядь, это было так приятно. – Иди сюда, - сказал он. – Бам пришел, - Вилле задумчиво сказал — открой рот, - Бами, малыш сделал, что от него ждали, он задумчиво похлопал своим хуем по его языку, и каждый раз высекая искры для себя. - Cоси быстрее, - не самый элегантный, но крайне честный и, пожалуй лучший комментарий Вилле по мнению Бама за сегодняшний день. Бам ничего не сказал. А что он, собственно говоря мог бы сказать ну разве чть Умх Умх Умх Умх Зовите режиссера. Хорошо сосал Бам Вилле одним словом. Вилле наклонился и сделал Баму хороший френч. Он сам и не знал. Что его так можно сосать. Губы слились, охуевая от вкуса поцелуя, и вкус хуя в этом всем не так уж менял составляющую. – Бам, еще, пожалуйста, - это было всем что он мог выдавить сейчас. – И Бам сосал. – И Бам сосал. – И. Бам. Сосал. Они вернулись к первой позиции. Вилле в своей жизни никогда не любил пихту как возлюбил ее теперь. Обхватывая обеими руками назад, когда его бедра были оккупированы ртом и руками Бама. Сладкое гладкое прикосновение дразнило его со всех сторон, и даже шаловливый пальчик Бама, облизанный и дразнящий его анус, просто, чтобы забить там свое право. Бам снова взял в рот. – Вилле сам подхватил свой хуй в руку, и аккуратно отшлепал язык Бама, потом так же аккуратно сунул ему себя за щеку и похлопал рукой Бама в своей руке по ней. Они хмыкнули оба, но второй раз Бам попросил сделать это без него. Вилле сделал. Потом Вилле сел ему на грудь. Расположив тело Бами на земле. Он гладил его письку через штаны, отчаянно заставляя Бама раздвигать ноги шире... он пытался взять его под штанами, но Бам запретил. Вилле явно осознал, что его товарищ хочет кончить в этот раз каким-то незаурядным способом. Он сам не любил, когда ему насильно надрачивали хуй, когда он стоял раком, потому что иначе это все не имело смысла, как потечь от этого самого, не важно в каком состоянии был его хуй, это была значительно более сложная схема прохода эротического сигнала по парам черепно-мозговых нервов. Вилле сел прямо ему на грудь, с расстегнутой ширинкой, опираясь на руки, по обе стороны от головы Бами. Ебал и ебал его в рот, настойчиво и назойливо, чувствуя, как рука Бами тянется к себе через штаны, и назойливо хватая его за руки, заводя их за голову, и продолжая ебать его в рот, сидя к него на груди. Он даже поймал руку Бами, облизав ее всю, взяв каждый пальчик в рот. Бам заныл отчаяно, - Вилле на нем сжал и сдвинул все что ему было надо, радостно наблюдая за тем, как жемчужные капли орошают его руку, лобок, лицо Бама. Лицо Бама он вылизал сам с ощущением повторного оргазма, а все остальное облизал Бам. Он чувствовал, что должен помочь Баму кончить, но тот просто расстегнул Баму ширинку, и взял его хуй в руку. Бам излился ему в руку соответствующим потоком. Вилле едва второй раз не кончил, когда хуй Бама взорвался в его руках. Однако он не мог сдать позиции, он чуть облизал свою руку, но по больщей частью дал ему Баму слизать со своей помощью. В итоге они просто целовались на осенней земле как ненормальные и все такое. Вот. Потом Вилле аккуратно заметил Баму, что уже двенадцать. Они прошли все бары строго с севера на юг, не разбирая дороги. Где-то культурно посидели с местными. Где-то потолкались с гопотой, потупили на концерт какой-то группы в третьем. Потом они поймали какую-то машину и куда-то поехали. Потом у них кончилось бухло, и бары все закрылись. Кончилось как всегда оно кончается внезапно и с чувством что именно сейчас очень и очень надо еще. Вообще-то когда оно появляется, это чувство, тебе уже точно уже не надо. Но осознание этого приходит значительно позже. Бам убедил водителя довезти их до ближайшего бухлошопа. Водитель пытался объяснить ему, что ночью бухлошопы в Суоми не работают, да и завтра воскресенье, а стало быть они не будут работать и завтра, но Бам был на своей волне, и продолжал требовать. Водитель их пожал плечами и вывалил их где-то у Йолупукки на рогах у странного вида магазина. - Ой, не работает, - сказал Бам. - Ага, - сказал Вилле. Бам подумал несколько минут, потом разбежался и вмазался со всей дури в стекло магазина. - Блин, ты чего? – Вилле аж подпрыгнул от неожиданности. - Смари, сигнализация у них не включена. Давай влезем и возьмем все сами. Мы им оставим письмо щастья, что мы только хотели выпить, и потом заплатим. Я думаю, они не сильно обидятся. Самое удивительное, что Бам искренне полагал, что это отличный план. - Бам, а может быть не надо? - Что же я, Виллечке бутылочку не отожму, если Виллечке очень надо? - Если Виллечке очень надо, - внезапно в Вилле взыграла мужская гордость, когда он начинал шепелявить слегка подшофе, гордость его мужская, отчего-то особенно остро чувствовалась… - Виллечка сам все что ему очень надо у всех отожмет! - Ну, и как мы это будем делать? – уточнил Бам. Вилле задумчиво подошел к задней двери магазина, и без всякой задней мысли ее толкнул. Она податливо открылась под его руками. – - Бам, тут открыто, Бам! - и добавил по-фински, - Эй, тут есть кто-нибудь? АУ? А глухонемой кто-нибудь есть?! Нет? Ответом ему была тишина. - А давай зайдем? – спросил Вилле уже зайдя в помещение. - Виля, ты хоть сам осознаешь, какой ты ебанат? - сказал Бам в три прыжка подскакивая к нему, и заходя следом. - Да ладно, – хихикая сказал Вилле, несанкционированно проникая в помещение, - ты первый предложил. - Как здесь весело, - сказал Бам, оглядываясь по сторонам и обнаруживая стоящие в коридоре запакованные ящики с пивом, - может тихо возьмем и уйдем? Молча спиздил и ушел – называется нашел? – - Угу, - сказал Вилле, внезапно вставая на четвереньки, - смотри, там внизу дверца открыта! Для кошки что ли? – - Мяу, блядь, - сказал Бам, отодвинул локтем Вилле и полез вперед. Дверь, очевидно, вела в зал. Трезвая мысль должна была бы сказать друзьям, что там могли и должны были быть, по идее, камеры. Но им было насрать, они влезли внутрь, и чуть вбок. - Вот это круто! - восхитился Бам, - я с детства мечтал, чтобы меня оставили случайно ночью в каком-нибудь магазине. Мне всегда казалось что там происходит что-то волшебное. - Да волшебства тут целый магазин, - согласился Вилле, - магия и алхимия и жидкий экстаз в ассортименте. Открутив головку у чего-то первого, что они нащупали. Это было какое-то дешевое виски в пластиковой бутылке. Вилле чуть не выплюнул это и выругался, обозвав нехорошими словами Балтийский Ром. Со стороны входа послышался шорох. Бам схватил что-то не глядя. Шорох послышался еще отчетливее. - Полезли взад, побыстрее, - прошептал Вилле, вообще Бам восхищенно удивился, гениальности сотоварища, на всякий случай ободряюще пиная его в жопу лбом. Тем временем традиционное планируемое Миге исполнение его супружеского долга отменилось совершенно неожиданно. Оgи хорошенько отобедали с супругой в ресторане, посетив до того выставку хорошо знакомого фотографа. Были радостные, красивые, вымытые, надушенные и слегка подшофе. И Миже приобнял Веди, попивая стаканчик дорогого, подаренного по случаю красненького, настраиваясь на романтичный лад, сидя на диване. При этом его телефон отчаянно затрындел. Сначала СМС-оповещением, потом звонком, потом снова СМС. Он не хотел отрываться от Веди. Она сама ему сказала. – Что там у тебя тринькает? – Да мало ли что у меня тринькает, - сказал Миже задумчиво, потому что имел в мозгах нечто совершенно иное, - бздынькает и хренькает. Возраст знаете, уже не тот... Веди расхохоталась и протянула ему телефон. Он лежал с ее стороны. – Что там? – Я так в одно слово даже не отвечу, - сказал Миге. В его телефон пришло подряд пятнадцать или восемнадцать сообщений. Очень странных сообщений. Оборванных, и на ломанном английском с изрядно перепутанными буквами и непредсказуемыми сокрашениями слов. С неизвестного ему телефона, который подписался Бамом. “Мидж, мы в бхлшп”. В принципе, Мидж так и подумал что они оба давно в бхлшп и в другие буквы алфавита тоже, но прочтение дальнейших сообщений навело его на мысль о том, что слово, которое имел в виду Бам было бухлошоп. Он посмотрел на часы. В три часа ночи ни один бухлошоп в стране родине эпоса Калевала работать не мог. “Мы тут одни. Он не работал” “Виля тут ползт” Ползет, вероятно. - Гидроцефалы, мля, - устало простонал он. - Что случилось? – уточнила Веди. - Жопа. Этот идиот и его друг-дебил влезли ночью в закрытый алкогольный супермаркет, - сказал он. - Вилле? - И Бам. Следом шло аудио ММС в котором очень пьяный голос Бама, хихикающий и шепелявенько сообщил: “Панки, хой, Миже, мы в заброшке бухлошопе...где-то.. гдемы, Виля…он грит в жопе мы. Мидж мы пьяные в гавно. Зачем мы туда влезли? Патамушта….патамушта…ну… патамушта.” Бам не смог подобрать слов, а не в том смысле, чтобы это был бы осознанный диалог с повторением слов для художественного эффекту эмоционального усиления. “Блядь, походу тут кто-то уже был..есть” – ММС номер выражала озабоченность Бама и звучала уже значительно трезвее. Мидж не только протрезвел на этих словах, но даже чуть не испытал приступ медвежьей болезни. Следующее СМС не вызывало никаких положительных эмоций своей длиной, потому что оно содержало только один слог: “Ми” “Вилля грит эта ппц” “Тут кароч еще кто-то есть кроме нас” “Опа фараоны” Cудя по тому что были они не в древнем Египте, речь шла о полиции. И правда: “Ты будешь нам передачки носить?” “Ром ваш дерьмо” “Мидж, а в турме нас полюбят?” “Они прям тру грбтли” “У них стволы” “Мидж, ты бдш плкть если нас убют?” - Если вас не убьют, я сам вас убью по возвращению, - в сердцах буркнул Миге, прыжком соскакивая с дивана, поняв, что его настроение на романтический вечер ушло вместе с несмелой эрекцией. “Во что вы ввязались там?” Далее следовало ничуть не менее пьяное и разборчивое СМС от Вилле. “Я лубил тя Мыже” Миге сразу же набрал телефон писавшего ему СМС-ки. Потом набрал телефон Вилле, он тоже не отвечал. Миге сидел и лихорадочно соображал, что делать. Куда ехать, куда бежать, будить ли Сеппо. Очевидно, что ситуация была очень серьезная, дай бог, чтобы этих идиотов там не замочили, для начала а потом как их к чертовой матери освобождать, они разберуться. “А потом приехала полиция!” Позже, много позже, Бам выгравировал это на своей руке. Это относилось, конечно, не только к этому эпизоду его жизни, но это был в первый раз когда эти буквы так высветились в его мозгу и разделили его бытие на до и после. Они успели отползти, даже аккуратно, бочком попытаться сбежать вниз по улице, шарахнувшись от чьей-то тени, и выбросив по дороге улики, смутно услышав, как падают стенды с бухлом в том месте, где они сейчас были, но подъехавшие менты разложили их эротичненько мордами в асфальт, как по всей видимости и их неизвестных друзей, тоже орудовавших в этом магазине, со сцепленными руками за спиной. Бам еще пытался веселить Вилле, что это их первая БДСМ групповуха, на что Вилле тускло сказал, что в Финляндии каждая блядь говорит на английском, поэтому он бы, на его месте не провоцировал бы. Оказалось, до них, эту самую точку выведали для себя серийные грабители. И замок они обезблочили тоже и вывели из строя сигнализацию. Но об этом они узнали позже. Много позже. Этой ночью они определенно решили не дать спать никому. - Але, Сеппо? Сеппо, это Вилле. - Здравствуй, милый, - сказал Сеппо, отчаянно зевая, очевидно, они его разбудили. - Сеппо, ты можешь подтвердить, кто я? – применив все свои актерские способности самым наижалостнейшим из способов проговорил Вилле. Бам чуть не прослезился. Или просто бок отлежал на скамейке. Там как раз недавно травма была, которую он получил при падении со скейта. - Родной, я волнуюсь, а ты сам-то помнишь, кто ты? – серьезно спросил Сеппо. - Помню, - всхлипнул в трубку Вилле, - просто тут такое дело. Мы сейчас в обезьяннике в Тампере. - Матерь божья, чем я тебя породил, тем я тебя и убью, за что мне все это? - Да брось, Сеппо, ну это все просто ошибка… - Еще и ошибка? Что ж ты мое имя-то позоришь, школота, не могли нашкодить как следует?! - Могли, - сказал Вилле нежно, почти интимно, - но не успели. Понимаешь, кто-то сделал что-то до нас. Мы даже не знаем что. - Не-не-не, мы не знаем, - на всякий случай с давящими на душу поддтонами агнца божьего в голосе, фоном подблеял разговору Бам. - Нам тут говорят, что мы похожи на банду банковских грабителей, гастролирующих по всему Суоми. - Еб твою, вы что бабла подняли очистив банк, чтоли? - Сеппо, мы и слов таких не знаем, - сказал Вилле. Сеппо промолчал, - это не мы. - Бля буду, - добавил Вилле спустя артистическую паузу, которую взял Сеппо. - Еду, - сказал Сеппо. Впрочем, судьба оказалась в этот раз на их стороне, и все закончилось приездом Сеппо, пиздюлями Сеппо, хохотом и легким испугом. Что же не так было с этим чертовым Тампере?