Путь до звёзд

До жжения в глазах, я старалась держаться оловянным солдатиком и просто не заснуть, при этом больно ударившись головой и столешницу. Спать жутко хотелось. Откинувшись на спинку стула, я включила погромче музыку, надеясь, что это поможет. И это действительно помогло… но ненадолго. Спать хотелось с каждым мгновением всё сильнее и сильнее. Чёртово ЕГЭ! Последней отчаянной попыткой было повторять заученные на память словалюбимых песен. Повторять до громкого крика. От неожиданности я даже вздрогнула, когда размеренные слова играющего на телефоне трека резко сменились на противную трель входящего звонка. Мгновенно переведя дыхание, я взяла телефон и ответила на звонок брата. — Рит, — Дима говорил быстро, на фоне слышался звук визжания шин по городскому шоссе. — Сейчас заедет Олег за документами. У меня на столе лежит папка. Отдашь ему её, хорошо? — И тебе привет, — отозвалась я, пересекая коридор и входя в комнату старшего брата. На столе действительно стояла стопка бумаг, на самом верху которой в прозрачной папке лежали листы бумаги, замаранные чернилами. — Хорошо отдам. — Скажешь ему, чтобы меня дождался, хорошо? — отвлечённо поинтересовался брюнет, тяжело дыша в трубку. — Я на подъезде. — Хорошо, конечно, — зевая после бессонной ночи за изучением школьных учебников, ожидаемо согласилась я, отключаясь. Сон будто рукой сняло. Ха, не удивительно! Князев Олег… Ужасный человек. Или мне хотелось таковым его видеть. Наверное, он мне до самой старости будет в кошмарах сниться. Вечно он с меня смеялся. Кажется, я никогда для него не буду достаточно… обычной и невзрачной, чтобы с меня не издеваться. Я искренне не понимаю, чем заслужила такое до слёз обидное отношение к себе, но что имеем то имеем. Каждый его визит сопровождался моими беспощадно убитыми нервными клетками и его звонким смехом. Каждое моё движение — жалкая оплошность, над которой посмеются. Но самая большая моя оплошность — я его люблю. Глупая, глупая Рита! Его никогда не будут интересовать такие девушки, как я. Тихие, спокойные и… совершенно неяркие. Он любит холодных кукол со стервозностью в глазах, что будто сошли с обложки модного глянцевого журнала. Я никогда такой не буду. Я жалкая, неуклюжая и вызываю в него всего лишь… всего лишь умиление. Насмешка в его глазах никогда не гаснет. — Ритка, ты глухая?! — неожиданно услышала приглушённый крик по ту сторону входной двери. Нервно сглотнув, побрела открывать приехавшему Олегу дверь. Трясущимися руками я повернула ключ в скважине и несмело приоткрыла дверь, но парень нагло её раскрыл шире, этим чуть ли не оттолкнув меня в сторону. — Женщина, ну ты даёшь! Я минут пять уже звоню и ору, а ты не открываешь. — А может я специально? — неудачно пошутила, но виду не подала. Лишь выровняла спину сильнее, чтобы быть чуточку увереннее и выше… хотя всё равно максимально до плеча ему достаю. — Чаем напоишь, мелкая? — его слова больно ударили. "Мелкая"… Я для него просто ребёнок. Ещё бы… Восемь лет разницы. Непреодолимая пропасть. Неожиданно Олег придвинулся ближе, почти опаляя своим дыханием мою щеку. У меня от такой близости сердце пропустило один удар, дыхание вообще к чертям сбилось… Я могу контролировать свой поток бессмысленных речей, но не своё тело, которое с потрохами меня выдаёт. — Ты сегодня какая-то заторможенная. — Чай? — неожиданно охрипшим голосом переспросила, тут же прочищая горло кашлем. От неловкости и выразительных серых глаз Князева, внимательно меня изучающих, на щеках выступили пятна стыдливого румянца. — Конечно, проходи на кухню. Губы Олега изогнулись в до чёртиков обаятельной улыбке. Взъерошив тёмные волосы широкой ладонью, мужчина бесшумно широкими шагами направился в сторону кухни. Он двигается, как хищник. Уверенно, немного жутко, размеренно. Я готова вечно наблюдать за ним. Сердце раненной птицей колотиться в грудной клетке, а пульсирующая кровь гоняет по всему телу, отдавая вибрации кажется в самых подушечках пальцев. Неловко переглядываюсь с мужчиной, пока вода в чайнике кипит. Это похоже на пытку. — Как учёба, маленькая? — голос Князева звучит неожиданно тепло, отчего по коже проходятся мурашки, заставляя повернуть голову и встреться с насмешливым взглядом голубых глаз-льдин. — Ты действительно оглохла? Мне повторить вопрос? — Нормально, — шёпотом отвечая, понимаю, что даже эта мягкость в голосе была спонтанная, но не менее удачная попытка меня поддеть. Опустив голову пониже, я тряхнула ею. На лицо упали несколько прядей тёмных волос, закрывая мраморную кожу. Обидно… До жути больно. Я зажмурила глаза со всей силы, чтобы сдержать нежданные бесполезные слёзы… Тщётно. Слезинка за слезинкой накатывалась на глаза, срываясь с глаз прозрачными каплями и стекая по нежной коже. Я всегда хотела быть сильной. До этого переломного момента я думала, что сила заключается в том, чтобы скрывать свои чувства. И делать это необычайно умело, с нисходящей улыбкой на губах. Я думала, что быть сильной — это значит уметь дать отпор обидчикам, не терпеть унижения. Бороться, и в конце-концов — отвоевать. Отвоевать место для себя. Но это было раньше… Давно. — Рит, ты плачешь? — услышала я голос Олега, в котором была львиная доля неподдельного удивления. Услышав в ответ лишь молчание, Князев продолжил: — Почему ты плачешь? Но сейчас я понимаю, что быть сильной намного сложнее. Ожесточиться на мир может каждая. И быть стервозной может каждая. Но далеко не каждая может открыться другим людям, сказать… заявить миру о себе и о своих чувствах. Не каждая достаточно сильная. Но я… я смогу. Вечно слабая, вечно жалкая на самом деле была просто сильно наивной. Но сейчас я почувствовала прилив уверенности, за которой полились слова, легко, подобно птицам, слетая с губ. Я будто зверь, оголодавший хищник, с которого спустили наконец вожжи. — Хочешь, чтобы я говорила? — рыкнула в его сторону, поворачиваясь лицом к нему. Новые слёзы навернулись на глаза, но я не хотела отворачиваться, — Ну так слушай. Я ненавижу тебя. Именно ты, один из шести миллиардов, - солёные слёзы стекали беспрерывными струйками. В другой ситуации я бы покраснела и смутилась. Но это в другой ситуации, - Именно ты — неадекватный идиот, вечно с меня смеющийся. Именно ты, который плевал на чувства других и, уж тем более, на меня… И, да чёрт побери, я не знаю почему именно ты. Но я не могу волноваться о том, что ты слишком плох для меня, - неожиданно свернув в другое ручло, я в порыве тыкнула пальцем в тёплую грудь парня, мускулы которой просвечивались даже через ткань тонкой белой рубашки, - Потому что в тебе есть абсолютно всё, что мне нужно. Мне больно и противно осознавать, что я люблю человека, который растопчет мои чувства через пару минут. Мне тошно от того, что я люблю именно тебя, Князев. Повисло ожидаемое молчание. Я просто опустилась на стул, упираясь лбом в собственную ладонь. Я не жалею. Я рада, что я это сделала. Не знаю, почему именно сейчас, а не раньше. Момент был каким-то неподходящим, даже сумбурным. Я не хотела это говорить вообще, но сдерживать свои чувства внутри было невыносимым. Они росли и я знала, что рано или поздно они поглотят меня, а затем и вовсе убьют. Но это будет потом. Наверное, было глупо жить лишь одним мгновением, но я рада, что так случилось. Если всего бояться и сидеть, как серенький мышонок в уголке — я никогда не смогу дышать полной грудью. Я никогда не смогу дотронуться звёзд, ведь буду подавлена собственными страхами и фобиями… Буду подавлена собственными чувствами. — Рит, ты такая глупышка, — дотрагиваясь рукой до моего дрожащего плеча, прошептал мне на ухо Князев, дыханием опаляя нежную кожу. Я снова вздрогнула. Это навсегда, я уверена. Как бы глупо не звучало это. — Нет, — запротестовала, понимая, что молчать нет смысла. Либо я говорю это сейчас, либо никогда. — Это не подростковый максимализм, не моя прихоть и не попытка придумать себе проблем от нечего делать, понимаешь? — вытирая рукой слёзы на щеках, я вдруг ощутила, как мужчина отбрасывает мои волосы с лица на спину и берёт лицо в сильные мужские ладони, заставляя посмотреть в глаза, — Ты ничего мне не должен. — зачем-то по-детски прошептала я, прежде чем ощутила губы Олега на своих губах. Поцелуй не был долгим и до безумия откровенным. Он был лёгким, нежным и… Князев будто боялся ко мне прикасаться. — Как же ты глупенькая, — повторил он, соприкасаясь со мной лбом, — Почему ты не сказала раньше? — немного жестко спросил он, тут же смягчаясь и поглаживая кожу на моей щеке большим пальцем, — Прости, глупо тебя в этом винить. Ты… Я… — начал он, тут же озаряясь ослепительной улыбкой, — чёрт, чувствую себя влюблённым пятиклассником. — Не томи, — тихо прошептала, заглядывая в такие любимые глаза. Возможно, это звучало эгоистично. Непозволительно эгоистично в образовавшихся обстоятельствах. Но терпеть уже не было сил. Я должна была получить какой-то чёткий ответ. — Я ведь думал, что ты действительно меня ненавидишь, — прошептал в губы мне Олег, мимолетно проходят языком по скуле, — Ты — потрясающая… и именно поэтому я тебя стебал. Знаю, по-взрослому, — сходя на смех, продолжил он, а я ощутила в коленках предательскую дрожь. Я никогда не пожалею о своём выборе. Теперь уже нет. Возможно, умом я понимаю, что он совсем не тот, кто мне нужен. Но выбирает-то сердце. Ему виднее. И уж тем более, если это безумие длиться пять лет - это точно не глупая ошибка. — Я не умею красиво говорить… Но не отталкивай меня. Я хочу быть рядом, потому что я… я тебя люблю. — Не хочу, чтобы этот момент заканчивался, — новые слезы, навернувшиеся на глаза, предательски размывали всё вокруг. Но сейчас я смотрела не глазами... сейчас я смотрела сердцем. — Это навсегда? Твои чувства навсегда? — наивно, подобно маленькому ребёнку, наивно прошептала я. Но я не чувствую себя глупо, как раньше. Я лишь чувствую себя обезоруженной от… от счастья. — Навсегда, — собирая губами слезинки с моих серых глаз, прошептал он. Спускаясь поцелуями ниже, Князев настиг мои губы. Аккуратно сминая податливую кожу, он прикусил нижнюю губу, тут же тщательно её зализывая. Проникая языком внутрь и исследуя полость рта, Олег издал томный рык, превращая поцелуй в более развратный и пошлый. Я обвила руками его шею, запуская цепкие пальцы в густые тёмные волосы. Неумело отвечая на поцелуй, я просто тонула в неизвестных ощущениях теплоты тела Князева. Не знаю, что будет дальше. Но я уверена, что это — навсегда.