Саймон

Саймон завидует. Белой завистью он завидует Кирену, когда тот шарахается от неожиданных прикосновений ледяных рук. Когда тот начинает шумно дышать и иногда задыхаться во время затяжных поцелуев. Когда у Кирена выступают капельки крови на уже затянувшемся багровой коркой некогда черном отверстии в верху спины во время инъекций, которые нужно теперь делать не ежедневно, а всего лишь раз в неделю. И Саймон не знает, как реагировать на новый, более яркий цвет кожи и темнеющую, приобретшую контуры радужную оболочку глаз Кирена. Все это радует его, - Кирен может ощущать всю жизнь, такой, какая она есть. Он может снова вдохнуть неописуемый, едва уловимый аромат приближающейся зимы. Может ощутить вкус сочного стейка, который, как он говорит, его мама готовила божественно. Саймону нравится наблюдать за тем, как Кирен, заливаясь смехом, корчится от щекотки. Нравится видеть, как его щеки заливаются румянцем, когда холодные как лед руки обхватывают его шею или талию, или когда холодные как лед губы касаются его, наверное, теплых и мягких. Интересно, какие ощущения он испытывает, когда они целуются? Саймону не нравится, совершенно не нравится, что он даже не может представить себе, что чувствует Кирен, что он не может по-настоящему прочувствовать Кирена. В глубинах сознания еще, конечно, присутствуют воспоминания об ощущениях при поцелуях, и иногда, рефлекторно, он хватает ртом воздух, чтобы восполнить не недостаток кислорода в легких, но это не то. Совершенно не то.Саймон боится. Боится, что может причинить боль или неудобство Кирену. Ведь он не чувствует боли и уже подзабыл о том, что может принести дискомфорт банальная тяжесть собственного холодного как лед тела. Ему ведь не не хватает воздуха, когда Кирен лежит на нем и преспокойно дремлет, а когда, захлебываясь чувствами, они не контролируют траектории своих движений по кровати, Кирен оказывается снизу и начинает еле слышно кряхтеть и барахтаться, пытаясь унять покалывания в затекших конечностях, тогда приходится очухиваться, пыл слегка утихает. Саймон боится, что так можно и убить бедолагу-вернувшегося-к-жизни-Кирена. Саймону не по себе и даже стыдно от того, что он не может пойти дальше поцелуев и ласк. Нечто останавливает его. Он жалеет, что упустил шанс сблизиться с Киреном, когда тот не мог ощутить холода белесой кожи. Саймону стыдно даже думать о более интимных действах. И не потому что это смахивало бы на какую-то там некрофилию, - ведь именно рядом с Киреном он чувствует себя более живым, чем когда-либо. Он хочет полностью чувствовать Кирена. Каждой клеточкой своего тела. Но не может. Саймон надеется, что, рано или поздно, этот кошмар под названием "бессмертие" закончится. Пять лет своей жизни он и не задумывался об этом, но последний год это все никак не выйдет у него из головы. Он не хочет думать о том, что, из-за поставленных над ним опытов, он не сможет никогда, например, почувствовать боль от ожога (да, даже такие вещи стали пробуждать в нем ностальгию). Саймон променял бы что угодно, чёрт подери, чтобы вернуть все обратно, чтобы все было как раньше. Почти все променял бы. Саймон много думает. Порой слишком много. Иногда он чувствует себя более, чем обычно, неполноценным, проклинает себя за то, что, погрузившись в мысли, невольно игнорирует Кирена, когда тот ненавязчиво и невесомо касается его. Саймон очень много думает. Саймон каждый раз целует Кирена как в последний раз. Саймону нравится. Саймон боится. Саймон стыдится. Саймон хочет. Саймон снова много думает. Саймон закрывает глаза. Саймон обнимает Кирена. Саймон начинает засыпать. Сквозь дрему Саймон говорит:"Ты такой тёплый..." .. Саймон чувствует тепло Кирена.