Безумными могут быть не только люди...

       — День. Ночь. День. Ночь… Каждый раз одно и то же. Пыльная комнатка, изредка сменяющийся фон за тусклым окном, старое кресло с кипой книг… Тебе не надоело?       — А что ещё нужно мертвецам? Я не против упокоения — навсегда забыть эти мрачные стены, навсегда закрыть глаза, навсегда погрузиться во тьму. Вот только как? Ответь мне, умник, — я задал вопрос в пустоту. Казалось бы, что может быть страннее моего существования: призрак с поехавшей крышей.       — Попрошу выбирать выражения даже в своей голове, — буркнуло сознание. — Не называй нас так.       — А как тогда? По-моему, это в точности передаёт моё состояние.       Материя без потребностей, существующая только для потехи самого себя. Я не знаю, кто я, что я и за что именно Я. Годы, проведённые в этом чахлом доме, кажутся мне вечностью. Изо дня в день мой разум терзают чьи-то чужие мысли, навязывая ужасные и неотвратимые последствия. «Спали все к чертям собачьим!» — говорит Он. «Разрушь эти каменные стены — они твоё проклятье!». Может, так оно и есть… Может, когда-нибудь я сделаю это… Когда-нибудь, но не сегодня. Ещё один день и ещё одну ночь я проживу мирно.       — Ты воспринимаешь всё слишком буквально, — ответил чужой голос. — Да, мы уже умерли. Да, теперь все кажется бесцельным тленом. Да, ты — старый пердун…       — Заткнись! И после такого ТЫ просишь меня следить за языком? — я рявкнул на самого себя. Нет, не на себя — на другую личность.       — Знаешь, мне кажется, я могу тебе помочь, — после этих слов моё «тело», если это можно так называть, поднялось с дряхлого кресла и самовольно поплыло сквозь стены к входной двери.       Всегда раздражало терять контроль над собой. Это происходит не так часто, тем не менее весьма неприятно. Да самому Богу неизвестно, что может натворить этот «второй Я».       — Скотина, прекрати! — моя фраза скрылась под тесно сжатыми скулами. Этот подонок не позволяет мне даже слово вставить!       В голове звучала какая-то мелодия и целый кулёк однотипных фраз, аки «Наконец-то, моя очередь» и «Только не злись». Я старался всеми силами вытолкнуть Его из головы, но всё тщетно.       Проплыв сквозь массивную дверь, я двигался к остаткам сада. Время сильно исказило благоухающие когда-то клумбы и тропинки, оставляя выкорчёванные камни и кипу сорняков.       — Вот! — радостно воскликнул он моим голосом.       — Что вот? — не понимая его намерений, спросил я. Моему взору открылись всё те же зелёные растения, не отличающиеся разнообразием.       — Ты ныл, что тебя все достало? Усаживайся поудобнее и наблюдай за… Допустим, вот за этим клевером, — рука непослушно потянулась к белым пушистым цветкам, приглаживая макушки.       — Это прямо-таки разнообразит мои дни, спасибо, — саркастически я отдёрнул руку и собрался уже вернуться в свою комнату к книгам. Правда, меня что-то дёрнуло вниз и, не удержавшись на ногах, я упал лицом в траву.       — Я сказал: «Сядь и наблюдай», — чужие отголоски не давали мне покоя.       — Да что ты заладил? Что ты от меня хочешь?! Чтобы я тратил своё время на какие-то лопухи?       — А ты куда-то торопишься, дорогой? — этот слащавый голос… Я обещаю, что в один прекрасный день избавлюсь от него раз и… — Навсегда! — он закончил мою фразу. — Ты не умеешь ценить незначительные, но столь увлекательные стороны нашей жизни. Хех, я подарил тебе этот клевер, а ты рвёшь и мечешь, утверждая, что он бесполезен. Просто вдумайся, это не просто травка — это процесс увядания. То, что ты больше всего жаждешь. Если твоя дурья башка отвлечётся от макулатуры и посидит немного здесь, ты запечатлеешь смерть. Пусть, незначительную. Пусть, не свою собственную, но тем не менее смерть… Уже через пару месяцев от иссушенного стебелька будут отлетать листья один за одним. Он состарится, почернеет и сдохнет!       Откуда ни возьмись мои лёгкие наполнились тяжёлыми струями воздуха, а гортань порождала ужасные звуки смеха. Впервые за долгое время мне стало больно. Грудная клетка учащённо поднималась, сжимая все внутренности в единый комок. В голове поселился ужасный звон, мешающий мне справиться с истерикой.       Я метался по земле из стороны в сторону. Проклинал и умолял Его заткнуться, прекратить это. Конечно же, он меня не слушал и не слышал за своим отвратительно громким реготом. Сколько это продолжалось я ответить не могу. Моё сознание отключилось из-за этой пытки на какое-то время, и очнулся я уже в своём кресле с раскрытой книгой. Был ли этот инцидент на самом деле? Или это моё рвение к забытым чувствам играет со мной в такие игры? Что, если я просто соскучился по каким-либо ощущениям?..       — И все же я тебя не понимаю, — мне показалось, что голос зазвучал где-то позади меня, из-за стены, заставив неприятно съёжиться. — Как тебе может надоесть жизнь? Я даже успел отвыкнуть от этого побочного персонажа, пребывая в тишине. Пришлось выдержать паузу, собирая свои мысли в кучу.       — Это нельзя назвать жизнью.       — Тогда следующий вопрос, — он ехидно хмыкнул, запрокинул ногу на ногу и принялся отстукивать какой-то ритм указательным пальцем по старой кожаной обивке. — Тебе не кажется, что разговоры с самим с собой до добра не доведут? Попахивает шизофренией, старый пердун.       — Во-первых, прекрати меня так называть. А во-вторых, ты мне сам выбора не даёшь. Я бы и рад посидеть в тишине годок другой, но не-ет, зачем-то появился ты, болван!       — Между прочим, Я — это Ты. Если я болван, то и… хы, додумаешь сам?       — Как же меня раздражает твой голос!       — Вот опять, мой голос — это твой голос. А это уже фрейдизм. Ну, я, конечно, могу повторить ещё разок из-за уважения к памяти старых пердунов.       — Заткнись! — не желая больше выслушивать этот бессмысленный спор, я уткнулся в книгу, лежащую на подлокотнике кресла. На удивление мой собеседник оказался солидарен мне хоть в чём-то и остаток дня я провёл в тишине и спокойствии.