Bad trip

Наполеон любил Европу. Что-то в ней было притягивающее, изысканное и до основания фальшивое. Одежда, люди, лица.. Он умел мастерски играть со всем этим. Поэтому Соло прекрасно себя чувствовал на очередном банкете, в дальнейшем переходящий в аукцион, на который сконцентрировано основное внимание публики. Как Уэверли смог достать три пригласительных на такое событие – одному Богу известно, но и Соло, и Теллер с Курякиным уже полтора часа изображали крайне состоятельных владельцев предприятий, с нетерпением ожидающих главного события вечера. Только вот продавали тут не картины и скульптуры, а партии наркотиков, по удивительному стечению обстоятельств, запрещенные в последние два года на территории США, но до этого производившиеся тоннами. - Господа, просим Вас пройти в большой зал. Аукцион начнется через пять минут. Курякин и Соло быстро переглянулись. По легенде, русский был опять в сопровождении Гэби, и на этот раз не архитектором, а бравым шведом Феликсом, владельцем крупной сети перевозок. Этот облик, надо признать, в достаточной степени оправдывал его заторможенность и дикий акцент. Он же, Соло, стал чопорным англичанином, представителем старого кошелька, что планировал распространять наркотики в больницах, находящихся под его покровительством. Задачей Курякина и Теллер было, не вызывая подозрений, участвовать в аукционе и запоминать, кто какие ставки делал, и куда расходится товар. А ему самое вкусное: найти склад, с которого будут отправляться «произведения искусства», и утыкать его жучками и трекерами по самое не балуйся. Все просто, только вот пошло, как обычно, наперекосяк. В этом особняке не только не было каких-либо тайников или затаившихся наркобаронов в подвале, но и сами картины и статуи, которые, чтоб их разорвало на месте, были самые что ни на есть настоящие. И после продажи на аукционе их сразу вывозили в соседнюю залу, куда, судя по всему, должна будет переместиться вся процессия. Соло, успев захватить с собой бокал шампанского, смог вернуться в зал аукциона, не привлекая к себе внимания, и стал ждать. Невольно взгляд сам отыскал в толпе Илью и Гэби. На его личный взгляд, русский был слишком уж серьезен, однако Теллер, вьющаяся вокруг него птахой, смягчала общее впечатление, и вместе они выглядели в достаточной степени правдоподобно. И судя по всему, успели даже что-то приобрести. На средства МИ6, надо полагать. Уэверли будет счастлив. Хоть бы это было что-нибудь типа золотого унитаза... Наполеон подавил смешок и обернулся к очередной картине безбожно дикого стиля, выставляемой за невообразимые деньги. Что-то его все еще беспокоило, аукцион этот явно был нечистым. Вот только хоть под землю провались – не к чему прикопаться. Все было слишком показно. Тем временем аукцион подошел к концу, и всех попросили переместиться в соседний зал. Курякин поймал взгляд стоящего у дальней стены Наполеона, безмолвно спрашивая о результатах его разведки. «Ничего. Не знаю, в чем тут дело» - он пожал плечами и прошел вместе с остальными в зал. Была какая-то бессмысленная речь с благодарностями за «ценные вложения в достижения культуры», в течение которой шустрые официанты кружили с подносами, уставленными бокалами с шампанским. Взяв свой, Соло вместе со всеми отсалютовал им по окончании речи и осушил половину одним глотком. Все стали подходить и поочередно осматривать выкупленные экспонаты, но тут он краем глаза заметил, как Илья, чуть ли не таща за собой Гэби, быстрым шагом направляется к выходу. «Господи, неужели этот русский не в состоянии сыграть роль даже аскетичного шведа. Да что с ним не так?» - Наполеона это безумно бесило, но он, не подавая вида, вместе с остальными продолжал осмотр, поддерживая разговор на максимально общие темы, дабы излишне не выделяться. Выждав для приличия 15 минут, он так же неспешно удалился вместе с первыми отбывающими гостями и, найдя свой скромный по общим мерками 1800-ый фиат*, рванул в Гранд Отель. Если где и должны останавливаться богатые предприниматели в Австрии, так только в Гранд Отеле Вены. Припарковавшись и в холле на автомате улыбнувшись девушке у регистрационной стойки, Наполеон взял ключ и спокойно дошел до третьего этажа. Гэби он увидел сразу. Та стояла растерянная и.. испуганная? - А где Большевик? - Он внутри.. Но не открывает. Я не знаю, что с ним, но мне это не нравится, Лео. - Тихо, Гэб. – Соло взял её за руку и отошел за ближайшую коридорную колонну. Благо сам коридор был пуст, потому что, судя по состоянию девушки, ей было совершенно плевать на легенду и прикрытие. - Что произошло там, в поместье, ты можешь вспомнить? После того, как все вышли к картинам? – тихо спросил агент. - Все шло нормально. Мы взяли по бокалу шампанского. Дослушали речь. Илья что-то пробурчал про то, что не пьет.. Мы сделали по глотку, тут он заметил что-то в бокале. Будто один из.. я не знаю, кусочков, которыми, ну, помнишь, бокалы украшали, отклеился и упал в шампанское. Все бы ничего, попросил бы другой бокал, но тот едва его не опрокинул и рванул на улицу к машине, ну, а я за ним. На выходе нас поймал распорядитель аукциона, пожелал то ли счастливой дороги, то ли доброго пути**, протянул визитку и ушел, а Илья, едва тот исчез, сказал, чтобы я была за рулем, а сам забаррикадировался на заднем сидении. – Девушка передернула плечами, будто по спине пробежал холодок. – А дальше.. Я не понимаю, что с ним стало дальше. Он вылетел из машины, только мы доехали до отеля, забрал ключ и заперся в номере. И.. и, кажется, разрушил её до основания. Я пыталась до него докричаться, но он не реагирует. Понимаю, он не всегда бывает адекватным, но Лео – сейчас, это что-то ненормальное. Он кричал.. Лео, я.. я не знаю.. - Так, Гэби. Гэб, слышишь? - девушку начинала пробивать уже заметная дрожь, и Соло взял её за плечи, - успокойся, ладно? Сейчас ты пойдешь вниз к регистратуре, скажешь, что твой жених слегка перебрал и закрылся в номере изнутри. Попросишь у них запасной ключ от комнаты. Окей? – Гэби кивнула и пошла по направлению к лестнице, как вдруг из номера раздался мучительный крик и звуки разбившегося стекла. Переглянувшись, Соло лишь добавил: - И быстрее. Девушка вернулась спустя пару минут и передала Наполеону ключ. - Ну, так ты объяснишь, что черт возьми тут происходит? - Все в порядке. Спустись в мой номер, рядом все номера выкуплены подставными лицами, так что не беспокойся. Свяжись с Уэверли и продиктуй ему содержание визитки. Там будет проходить реальный аукцион. Судя по всему, мы официально в списке приглашенных. - Но Илья.. - А наш Большевик получил приглашение лично, – американец глянул на часы. - Иди. С остальным я разберусь. Наполеон знал, что так напугало Гэби, и ему очень не хотелось в это верить. Если девушка все запомнила правильно, то все звезды и карты сложились правильным образом. Илья купил одну из работ, которая предназначалась участнику «аукциона наркотиков», и в результате ему дали не просто украшенный фужер, а фужер с квадратом пропиточной бумаги – одна из новых форм распространения кислоты в Америке. Дозировка на неё попадает достаточная, чтобы через 30-40 минут началось «путешествие». Только вот, судя по звукам, путешествие было совсем не таким радужным, как планировалось. Соло открыл дверь. Номер в одном из дорогих отелей столицы превратился в побоище. Кресла и кофейный столик были перевернуты, тяжелые шторы, украшавшие высокое окно, были оборваны и валялись темными лужами на полу. Где-то виднелись осколки битого стекла вперемешку с бутылками из мини-бара, сброшенными, видимо, в едином порыве. Наполеон тихо зашел и закрыл за собой дверь. Если он правильно рассчитал время, то после приема наркотика прошло чуть больше полутора часов, а активная фаза началась почти час назад. И будь это нормальный человек, он бы валялся где-нибудь на полу и, счастливо улыбаясь, улетал бы на волнах эйфории в радужный мир пони, но кто сказал, что Курякин нормальный человек? А с ненормальными этот наркотик творил страшные, по-настоящему страшные вещи***.. - Курякин? – тихо позвал агент, но отклика не последовало. Пройдя в спальню, Соло с удивлением отметил, что она осталась почти нетронутой. Разве что все светильники были сломаны, либо сброшены с прикроватных тумб, из-за чего во всем номере был полумрак. Только слабое освещение от уличных фонарей и наружная подсветка дома позволяли в этой темноте различать предметы. - Курякин? – чуть громче позвал мужчина. Где-то в противоположном конце номера раздалась русская речь, и Наполеон так же тихо и осторожно пошел на звук. Приблизившись, он смог различить звук работающего крана из ванной комнаты, сопровождаемый едва слышным на его фоне шепотом. - Ubiraisya… Tebya net.. Vy vse.. vse davno mertvy.. VON! – последнее Илья провыл, будто пойманный в капкан зверь, окончательно срывая голос. Перед глазами опять и опять вставали документы, составленные еще в сороковые, описывающие свойства нового на тот момент синтезированного наркотика и его влияние. Но из-за того, что наркотик действовал чуть ли не индивидуально на каждого, а симптомы разнились как от дозировки, так и от психического состояния, предугадать, что именно сейчас происходило с Курякиным было практически невозможно. Но это точно не было чем-то хорошим. - Илья? Это я, Наполеон. Не пугайся, сейчас я включу свет в ванной, хорошо? – и Соло зажег свет. Все зеркальное полотно около умывальников лежало разбитым вдребезги на кафельном полу, среди осколков лежали сорванные, судя по ремешкам, часы, из обоих кранов тонкими струями бежал кипяток, от которого поднимался пар. Теперь было видно, что от ковра в гостиной до ванной комнаты пролегала тропинка кровавых следов, оканчивающаяся самым пугающим зрелищем на памяти агента Наполеона Соло за всю его карьеру в ЦРУ. Большевик, его воплощение «красной угрозы», вечно хмурый КГБшник, который был в состоянии в одиночку остановить автомобиль и, не раздумывая, пробраться в тыл ко врагу, чтобы вытащить его, Наполеоновскую, дурную голову из очередной передряги, сидел сейчас на полу ванной, забившись в угол. - Большевик? – и на его зов откликнулась пара абсолютно диких глаз. Яркая бирюзовая радужка сейчас тонкой нитью окольцовывала неестественно большие зрачки. – Хэй, друг. Не волнуйся, это я. Соло. Узнаешь меня? – с каждым словом агент шаг за шагом приближался к сжавшемуся в углу мужчине. Вдруг лицо последнего исказилось невиданной ранее гримасой боли и отчаяния. - Net.. net. Net. Net. Net… pojaluista, tol`ko ne on.. gospodi.. – повторял Илья как мантру, спрятав лицо в сжатых ладонях. – Pojaluista… - Эй, Илья. Тихо-тихо. Я здесь. – Соло смотрел на него почти с опаской. Подойдя совсем близко, он опустился на колени, оказавшись напротив. – Илья. – агент наконец-то понял, что разводы на рубашке не грязь, а потемневшие пятна крови. – Илья, посмотри на меня. Посмотри на меня, – тихо и мягко, как ребенку, повторил Наполеон. Напарник медленно отнял руки от лица. Он все еще прерывисто и часто дышал, его глаза блуждали, пытаясь сфокусироваться хоть на чем-нибудь, но это казалось невозможной задачей. Тело постоянно пробивала дрожь, а руки были все еще крепко сжаты в кулаки. От них тонкими струйками вниз к локтям тянулись две кровавые линии, а лицо было покрыто то темными, уже коричневыми пятнами подсохшей крови, то свежими алыми разводами. И это приводило Соло в ужас. Не испачканное кровью лицо, ни устроенный погром, а то, с каким отчаянием и страхом смотрел этот непробиваемый мужчина сейчас. Как от ужаса по его лицу тянулись две дорожки непрекращающихся слез, а сам он мог лишь едва слышным шепотом повторять как молитву: - Net, net, net, net… pojaluista.. pojaluista.. - Илья, я здесь. Что бы ты ни видел сейчас, я здесь. Я реальный, видишь? – Соло положил свою руку мужчине на плечо. – Видишь, я сейчас здесь. Настоящий. Ты слышишь меня? - Но... Все.. Все здесь.. Мертвы. И горы их, горы трупов. Горы… Mama, prosti, pojaluista, prosti.. И все стоят вокруг.. Все видят. Всё видят! И нет их уже, а всё видят! – Курякин так часто дышал, что через пару минут мог отключиться из-за гипервентиляции легких, а из обморока мог и не вернуться. Поэтому Соло постарался переключить внимание агента на себя. - Илья, - он взял его руки в свои и положил себе на плечи, – но я живой. Я живой. Не призрак, не галлюцинация, – руки Наполеона были теплыми и мягко прикасались к скулам Ильи, передавая свое тепло. – Я здесь. Я живой и настоящий, слышишь? Посмотри на меня. Взгляд Ильи наконец-то перестал блуждать по стенам и потолку, и он смог сфокусироваться на сидящем перед ним мужчине. Медленно подняв руку, он разжал кулак, что-то с тихим звоном упало на кафельный пол, но, казалось, он не слышал и не видел больше ничего, кроме лица напротив, которого почти невесомо касались его пальцы. - Теплый.. теплый.. живой, – и ужас в глазах начал постепенно меняться на облегчение. – Живой, живой.. – все так же шепотом повторял Илья. - Живой, - повторил Соло, чувствуя, что тоже, наконец, может вздохнуть с облегчением. – Живее не бывает. Вот так. Молодец. А теперь давай посмотрим твои руки.. Курякин постепенно переходил в полу-апатичное состояние, невидящим взглядом неотрывно смотря перед собой. Решив, что этим он займется позже, Соло быстро отыскал полотенце и смочил его водой. - Илья, дай мне свою руку, – по-прежнему тихим и спокойным голосом продолжил Наполеон, тот молча протянул ему разжатую ладонь. – Может немного щипать. – Но никакой реакции не последовало. Белая материя быстро окрасилась в алый цвет, когда соприкоснулась с ладонью. От запястья к указательному пальцу шел порез, еще совсем свежий, поэтому обильно кровоточащий. Соло осмотрелся, оказалось, что они сидели у самого края ванной. Сделав средний напор воды из-под крана, он теперь мог, не поднимаясь от Ильи, промывать полотенце чистой водой. Повторяя что-то на подобие «Вот-вот», он освободил вторую ладонь и в ванну с громким звоном упал второй осколок. От резкого звука Илья дернулся как от выстрела, поэтому его опять пришлось успокаивать. «И тяжелая это работа – из бэд трипа тянуть идиота.. Да и виноват он? Нет.. Кто мог предположить, что именно он будет видеть всех умерших и убитых людей, все свои живые кошмары наяву.. А что бы видел я?.. Лучше даже не думать об этом». Наполеон обмотал обе ладони чистыми полотенцами и хотел было уже вставать, как вспомнил о следах, ведущих в ванну. Очевидно, что погром в остальной части номера был первым актом представления. Соло посмотрел на ноги напарника, темные носки тоже приобрели темно-бурый цвет и оставляли за собой после любого движения алые разводы. Обреченно вздохнув, американец аккуратно стянул оба носка. Благо тут осколки были крупными, от бокала для бренди скорее всего, и поэтому сильно не впились в кожу. Но все равно приносили болезненные ощущения.. Должны были, по крайней мере, но Илья сидел с все тем же пустым нефокусируемым взглядом. - Илья, все в порядке? Тебе не больно? – он хотел хоть как-то вернуть напарника к реальности, но опять в ответ была лишь тишина и его, Ильи, прерывистое и частое дыхание. Его все еще колотила крупная дрожь, и сам он был бледнее листа бумаги, что тоже выглядело пугающим, но, по крайней мере, приступ паники отступил. Уже за это можно было сказать спасибо. - Представь.. – вдруг раздался шепот Курякина. – Представь, что боль можно.. нарисовать. Как картину. Она жива, пока картина пишется, и.. переживается вновь, когда картина уже готова.. Я сейчас не смотрю на картину, Соло. – вдруг его голос стал собранным и серьезным. – Я и есть картина. – И чертовски осмысленный взгляд почти черных глаз насквозь прошел сквозь американца, будто тот был бабочкой, нанизываемой на иглу. Это длилось мгновение, но само ощущение.. Соло помотал головой, отгоняя морок, и встал в поисках банных тапочек. Он-то в ботинках, но вот невменяемый русский явно напорется еще не на один осколок. Когда тапки были найдены, а Илью, наконец, удалось поднять на ноги, тот был похож на огромного понурого пса, которого приходилось вести за руку через ванную комнату и зал, чтобы приземлить на кровать, благо тот уже никуда с неё не планировал срываться в ближайшее время. Наполеон обреченно вздохнул и пошел искать в груде светильников хотя бы один с уцелевшей лампочкой. Такой, на удивление, нашелся, поэтому сразу же расположился на прикроватной тумбе. Илья все еще был испачкан в засохшей крови, и его продолжала бить дрожь, смешиваясь, кажется, с ознобом, поскольку тот безуспешно пытался укрыться одеялом, на котором лежал. Соло, отыскав глубокое медное блюдо, в котором раньше были фрукты, наполнил его водой и, взяв из шкафа еще одно полотенце, вернулся обратно в спальню. Наверное, с этим уже могла бы справиться и Гэби, но.. нет. Пусть косвенно, но из-за него Илья был сейчас в таком беспомощном состоянии. Наполеон уже не просто сталкивался с влиянием ЛСД на организм человека. Он был одним из агентов под прикрытием у ЦРУ, когда законопроект о запрете на производство и распространение ЛСД только был предложен в Парламенте****. Что еще хуже, информатор сдал его, едва тот получил хоть малейший доступ к документам. Но даже этого было достаточно, чтобы свести концы с концами – основные производители кислоты, успев перевезти её в Европу, искали состоятельных спонсоров для дальнейшего распространения. И этот «пир во время чумы» был определенно не случайным. А значит, это была его забота и ответственность. Плюс, весьма вероятно, это был первый опыт настолько сильного препарата и.. В общем, Гэби тоже надо было отойти от такого потрясения. Намочив полотенце, Наполеон осторожно стирал багровые следы со скул, лба, угловатого шрама почти у самого глаза, подбородка, шеи. Сильнее намочив материю, он прошелся по волосам, давно пришедшим в беспорядок. Взгляд Курякина вновь смог сконцентрироваться на напарнике, и он одними губами произнес: «Г-о-в-о-р-и». - И о чем же мне говорить? – не смог сдержать ухмылки Соло. - Это.. не имеет значение, – Илья тяжело сглотнул. – Это сложно описать.. Мне нравится голос. Твой голос. - Ну, кхм.. Это как раз довольно простое описание. - Не. Так. – Илья хотел было поднять руки, но, кажется, теперь на это не осталось сил, поэтому он уперся взглядом в потолок, будто напрямую старался описать то, что видит прямо сейчас. – Как когда смотришь на солнце через донышко бутылки. Как в детстве. Темное, зеленое, белое.. И часто-часто меняются. Так и твой голос. – Видимо, на это описание у него ушла вся накопленная сосредоточенность и он опять заблуждал взглядом по потолку. - Это.. Если я, конечно, правильно понял, это явление так называемого «цветового слуха» или синестезия, когда одно явление воспринимается иными органами чувств. Звук через цвет, запах через звук и прочее. И это же является одним из эффектов, вызываемых ЛСД. - Я понял. Я не мог везти машину и Гэби.. Гэби! Как она? – ко взгляду все чаще возвращалась осмысленность. Соло взглянул на часы: с начала действия препарата прошло почти четыре часа. Еще минимум столько же, и эффект должен будет полностью сойти на нет. - Да в порядке твоя Гэби. Испугалась только, когда ты завыл как медведь. - Хорошо.. – Илья расслабился и откинулся обратно на подушку. – Не хотел пугать её.. - Потому что, - не удержался Соло, – нравится? - Нет, - ни на секунду не задумываясь, просипел Курякин, чем несколько удивил напарника. – Она девушка. Не надо, чтобы видела.. - Ей, значит, нельзя, а мне можно. У тебя крайне избирательная слепота, Большевик. - Ты... другое, – и добавил, – Ковбой. Вот только засмеяться у него не получилось: последнее слово садануло по сорванному горлу, и он зашелся кашлем. На что Соло с выражением «Да не изображай ты старика на смертном одре», добрался до ванной и вернулся со стаканом воды. - Не захлебнись. - Тебе на радость? – едва переведя дыхание, ответил Илья. - Ну, раз к тебе возвращается твое скудное чувство юмора, то скоро ты должен будешь прийти в норму. – Наполеон хотел было подняться, но его удержала рука, все еще замотанная в полотенце, будто боксерская перчатка. - Можешь остаться? – у Курякина все еще были сбиты к чертям все барьеры со стенами вместе взятые, поэтому Наполеон видел, что тому страшно. Страшно снова оказаться среди своих диких кошмаров. Одному. Его глаза все еще были как две чернильные пропасти, но просил он осознанно. Да, возможно при иных обстоятельствах этого никогда бы не было, но сейчас. Сегодня.. Все карты и звезды благосклонны к Наполеону Соло, и он остался. А Илья смог, наконец, забыться легкой дремотой, ощущая рядом тепло чужого тела. У него все еще была температура и озноб, проходивший мелкой дрожью по телу, и неприятная болезненная бледность. И тени под глазами, которые залегли из-за последних 40 бессонных часов. И искусанные в кровь губы, покрасневшие глаза, изрезанные руки и ноги, потому что.. потому что чертовы звезды и крапленые карты. А еще потому, что больных и разбитых людей не склеивают ЛСД. А уж нелюдимых КГБшников с бирюзовыми глазами точно. Илья спит беспокойно, постоянно просыпаясь, тяжело дыша и оглядывая комнату своими бездонными глазами. Он разматывает руки, порезы еще воспалённые, но уже покрылись сукровицей, и ищет ими в предрассветных сумерках руку Соло. А найдя, Илья утыкается в неё носом, будто кот, и теперь уже засыпает. Наполеон смотрит на часы – прошло почти шесть часов. Через три-четыре часа Курякин проснется уже в обычном, разве что чуть более раздраженном, состоянии. Решив, что к тому моменту, его, Соло, быть тут уже не должно, агент медленно поднялся с кровати, стараясь не беспокоить спящего рядом мужчину. Надо было спуститься к Гэби, та, наверняка, прикончила минимум одну бутыль с алкоголем из его мини-бара. Кто бы мог предположить такую устойчивость к спиртному в таком маленьком теле. Наполеон вышел в гостиную. За окном уже светало, и весь хаос, что устроил КГБшник, наконец-то стал доступен к лицезрению во всей его красе. Да, Уэверли придется выложить отелю увесистую пачку шиллингов, чтобы покрыть весь ущерб. Обходя погром из сваленных кресел и кофейного столика, Наполеон волей неволей остановился напротив ванной комнаты. События сегодняшней ночи, не знай он о наркотике, показались бы скорее дурным сном, чем явью. Наполеон замер, пытаясь понять, почему его не отпускает чувство, будто он забыл что-то. Именно здесь. Что-то очень важно.. В утренней тишине уснувшего дома, он, наконец, смог различить беспокоящий его звук – тихое тиканье часов. Часов! Соло не задумываясь поднял их с пола. Застежка была плотно закрыта, а один из ремешков с корнем вырван. Мужчина аккуратно спрятал часы в карман. Кажется, у него с утра появилось одно неотложное дело, а Уэверли может и подождать, не зря же на светские приёмы принято немного опаздывать. Гэби и впрямь была в состоянии убить бутылку неплохого Кьянти на отвратно сделанную сангрию*****. Эта женщина находилась где-то за гранью добра и зла, сочетая в себе живой интеллект и убийственную тягу к алкоголю. Решив разбираться с проблемами поочередно, Соло оставил девушку досыпать утренние часы в своем номере, а сам отправился наверх, где по его подсчетам все еще спал Курякин. Благо, метрдотель смог быстро найти часовщика. Не без помощи пары Штраусов*, конечно, но в сравнении с ценностью часов – это были мелочи. Подходя к двери номера, он услышал топот и негромкую русскую речь, очевидно не самого.. приличного содержания. Наполеон глубоко вздохнул, успокаиваясь, и зашел внутрь. Илья вышел из спальни на звук открывшейся двери. - Как ты вошел? – немного сипящим голосом спросил Курякин. - У меня есть ключи, – Соло показал запасной ключ. – По легенде ты у нас теперь буйный пьяница, – не удержался он. - Это не алкоголь.. – нахмурился Илья. Он все больше возвращался в свой непробиваемый образ. - Не переживай, Большевик. Мы все знаем, что не алкоголь. И, опережая твои вопросы, да – Гэби этого не видела. По сравнению с тобой, её-то точно можно назвать жертвой алкоголя. - Хорошо, – Илья кивнул и продолжил осматривать номер, ища.. - Эй, - привлек его внимание Наполеон. Не рассчитывая лишний раз на координацию напарника, Соло подошел и достал из кармана часы со словами: - Не ломай их больше, ладно? И Илья, так же как и почти год назад, с трепетом и какой-то почти детской радостью в глазах надел часы обратно на запястье. - Я постараюсь разбудить нашу «миссис» Теллер, а ты пока приведи себя в порядок, – Соло подбадривающе похлопал напарника по плечу и, пока тот еще не до конца проснулся, направился к выходу. – Честное слово, выглядишь краше Франкенштейна. Поищи что-нибудь от головной боли и обезболивающее, думаю, не только у тебя сегодня будет тяжелое утро.. - Эй, Ковбой. – уже на выходе окликнул его Илья. Наполеон как будто снова увидел в нем отголосок того отчаянного взгляда, загнанного в угол. Но это длилось не дольше мгновения. Мужчина, будто решаясь на что-то, замер, а Соло.. так и застыл, держась за дверную ручку. - Я.. кхм.. – повисла неловкая пауза. Илья привычным успокаивающим жестом коснулся запястья с часами. – Это.. - Всегда пожалуйста, – выпалил Наполеон чуть громче, чем хотелось бы, и вышел из номера. Он стоял напротив закрытой двери еще какое-то время, будто надеясь на.. что? Глубоко вдохнуть, поправить пиджак. Прошло девять часов. Пришла пора будить мисс Теллер. Примечания и ссылки: * - Fiat 1800 — представитель семейство шестицилиндровых седанов. Выпускались с 1959 до 1968 года. Широко использовался в качестве такси. ** -« Have a good trip» / «Bad trip» - в отношении наркотиков это является пожеланием хорошего наркотического сеанса (эйфория, наслаждение, позитивные образы). Bad Trip – наркотический сеанс, сопровождающийся негативными образами и галлюцинациями, чувством тревоги, паники, ужаса. *** - Выдержки из книги С. Грофа. «Области человеческого бессознательного. Данные исследования ЛСД». «… Нередки симптомы более общего порядка – такие, как чувство недомогания, ощущение простуды, утомление и перемежающиеся жар и озноб. Наиболее общие моторные явления включают в себя увеличение мышечного напряжения, разнообразный тремор, подергивания и судороги или сложные скручивающие движения…» «… Изменение эмоционального состояния – первая реакция, которая представляет собой довольно регулярную постоянную характеристику ЛСД-сеансов…» «… У психически больных при принятии более высоких доз значительно возрастает склонность к отрицательным эмоциям. Во время сеанса может преобладать тревога, завершающаяся полной паникой и глубоким страхом смерти…» «… Обычные явления – склонность к аффектам или, наоборот, к апатии. Что касается памяти о самом ЛСД-переживании, то остается, как правило, более или менее ясное воспоминание обо всем, что было отчетливо воспринято и пережито во время сеанса…» **** - С 1963 – ЛСД причислен к опасным веществам. Принят запрет о проведении экспериментов с его применением. В 1966 – официальный запрет на производство, хранение и распространение данного наркотика в США. С 1971 – ЛСД запрещен в большинстве стран. ***** - Сангри́я — испанский среднеалкогольный напиток на основе недорогого красного вина с добавлением кусочков фруктов, сахара, а также небольшого количества бренди и сухого ликёра. * - купюра с номиналом в 100 австрийских шиллингов с изображением Иоганна Штрауса, выпущенная в 1960 году.