Пятьсот сорок семь дней

Каждый день, каждую минуту вокруг любого из нас что-то происходит. То, что нас не касается. То, о чем мы не догадываемся. События недельной давности, случившиеся с совершенно незнакомым нам человеком на другом конце города, могут навсегда изменить Вашу жизнь. Может быть не сейчас. Может, через несколько месяцев, год. Или никогда? Истории двух людей могут опасно приблизиться друг к другу, но так и никогда и не встретиться, а могут пересечься и тогда их судьбы уже никогда не будут прежними. Скандал, смерть, любовь с первого взгляда или ни к чему не обязывающий кофе в недавно открывшемся Старбаксе на углу — у каждой, большой и маленькой, цепочки событий есть свой финал и неважно, громкий он или незаметный для чужих глаз, как тот, что через несколько минут случится в стенах неприметного кирпичного дома в Нижнем Ист-Сайде. Отнюдь, это не касается китайской семьи, что живет на первом этаже и владеет задрипанным рестораном в полуподвальном помещении, хотя сегодня ночью их старшего сына поймали на передаче наркотиков в нескольких кварталах от дома. И это не финал истории женщины с третьего этажа, наконец, проснувшейся с улыбкой на губах — вчера она похоронила мужа-пьяницу колотившего её. Это даже не история той девушки, которая волей случая нашла новую квартиру в этом же доме, на четвёртом этаже — запахивая на груди застиранную жилетку болотного цвета, она зябко ежилась и пыталась отыскать свои окна, пока грузчики сваливали нехитрый скарб тут же на тротуаре. Две цепочки событий, готовые вот-вот пересечься снова, берут свое начало много лет назад за пределами города. Как бы далеко они не разбегались друг от друга, жизнь неумолимо сводила их вместе. Раз за разом. Одна из историй принадлежит девушке в черных шортах с цветочным принтом и кардигане, который велик ей на несколько размеров: три часа назад она сошла с рейсового автобуса на конечной станции, пропахшей потом и индийскими специями. Телефон и плеер сели еще на подъезде к Нью-Йорку и Дарлин убрала их в рюкзак, поэтому сейчас ей поневоле приходилось слушать звуки просыпающегося города, грохочущих по дорогам мусоровозов и орущих владельцев второсортных забегаловок, принимающих товар. Она поднялась по крыльцу, на котором, прижавшись головой к железному поручню, беспокойно дремал бомжеватого вида мужик и едва не столкнулась с девицей, выбегавшей из подъезда — та вскинула руки в извиняющемся жесте, выпалила что-то про переезд и, перепрыгивая через несколько ступеней за раз, направилась к еще оставшимся на тротуаре коробкам. Дарлин же быстро преодолела несколько лестничных пролетов и, оказавшись перед нужной дверью, вытащила из кармана набор отмычек: действовать нужно быстро — похоже, что ее новая знакомая как раз переезжает в квартиру по соседству. Другая девушка еще со вчерашнего вечера чувствовала, где ей нужно быть. Сразу после работы Анджела возникла на пороге квартиры Эллиота с пачкой дисков в руках и пакетом травки в кармане. Она проснулась с полчаса назад, от звука упавшей на улице коробки с чем-то стеклянным и последовавшего за этим крика: окна квартиры были закрыты, но это не могло защитить спящих от шума, пробирающегося через каждую доступную щель. Анджела захлопнула крышку ноутбука, стоящего около кровати и открыла одну из форточек, чтобы проветрить прокуренное за ночь помещение, а после, бросив взгляд на крепко спящего Эллиота, скрылась за дверью ванной комнаты. Две цепочки событий встретились в небольшой гостиной квартиры 4E, когда нехитрый замок поддался ловким рукам Дарлин, а Анджела вышла из душа, придерживая на груди темно-синее махровое полотенце. Рассыпанная по столу травка и наполовину задвинутая под диван коробка из-под пиццы, несколько пустых жестяных банок, на которых нельзя было увидеть название пива, один сапог на невысоком каблуке… Тут взгляд Дарлин наткнулся на носы домашних туфель нежно голубого цвета, которым явно не место в квартире ее старшего брата. Столь аккуратные и изящные они не то, чтобы не прижились бы здесь, они в принципе не могли появиться в его одинокой крепости, но глаза не обманешь. Подобная обувка не из той, что берут с собой оставаясь у парня на ночевку, такие туфли оставляют в квартире, где часто бывают. Где практически живут. — Что ты здесь делаешь? — Лицо Анджелы, еще секунду назад полное безмятежности, преобразилось. Она нахмурилась, отчего на лбу отчетливо обозначилась морщина, а глаза потемнели. Наливаясь вязким, тягучим гневом, они стали такими же темными, как ее полотенце. — Даже «привет» не скажешь? — Дарлин подняла с глаз очки в форме сердец и усадила их на затылке, открывая лицо пропыленному солнечному свету, пробиравшемуся сквозь пластины жалюзи. Теперь Анджела могла видеть бессонные ночи, которые выдавали посеревшая кожа и залегающие под глазами глубокие тени — она казалась больной, но Анджела решила, что это просто усталость. А ее глаза… на худом лице младшей Алдерсон ярче огня горели огромные голубые глаза, которые принесли столько горя в жизнь Эллиота. - Я, вообще-то, к брату приехала. Светловолосая девушка молчала, сжав губы в тонкую нить и буравила незваную гостью тяжелым взглядом. Ей хотелось обернуться, чтобы проверить спит ли еще Эллиот, но Мосс не позволяла себе отвлечься — она не могла проиграть Дарлин в этой глупой детской игре «кто кого переглядит». Однако та была иного мнения: Дарлин, вытянув шею, заглянула за плечо девушки, но увидела только край кровати и высовывающуюся из-под простыни пятку. — Вопрос был другой. Зачем ты приехала? Забыла что-то, когда исчезла в последний раз? — Слушай, милая, вы с Эллиотом, может, и спите вместе… — Мы не встречаемся, — отрезала она и ни один мускул на лице не дрогнул. Анджела по-прежнему стояла, вытянувшись как струна и следила за каждым движением темноволосой девушки. -Ну… Это, в принципе, и не обязательное условие. — Мы с Эллиотом друзья. — Секс по дружбе явление распространенное. — Более распространенное, чем секс брата с сестрой? Дарлин отпрянула, как если ее ударили по лицу. Она не ожидала ни подобной откровенности, ни этих слов, ни того, что Эллиот кому-то расскажет о том, что между ними произошло полтора года назад, когда они оба поддались тому темному наваждению и оказались в одной постели. От одного воспоминания о минувшем у нее скрутило желудок и где-то около горла запульсировало отчаянное желание залезть в душ и снова, снова и снова царапать себе кожу жесткой мочалкой в попытке отмыться. — Анджела, это не твое дело, — было не просто удержать себя в руках и не дать голосу предательски дрогнуть. — Нет, это мое дело! — Анджела зашипела и сжала левую руку в кулак. На ее щеках играл румянец, свидетельствовавший вовсе не о недавнем горячем душе, а о переполнявшей девушку ярости. Схватив со спинки стула пальто и накинув его поверх полотенца, светловолосая подруга Алдерсонов буквально вытолкнула Дарлин за дверь. — Это — мое дело, и знаешь почему? Потому что последние восемнадцать месяцев были гребаным адом, из которого я вытаскивала Эллиота голыми руками. Дарлин запнулась, отойдя к противоположной стене и замолчала. Она хотела ответить, защитить себя, прервать пылкую обвинительную речь хрупкой Анджелы, похожей на дорогую куклу, но слова застряли в горле, где-то под тем самым рвущим душу презрением к самой себе. — Пятьсот сорок семь дней, да, он считал! Пятьсот сорок семь дней с тех пор как ты оставила его. Сбежала. И ты смеешь вот так, как ни в чем не бывало, заявляться на порог этой квартиры? — Анджела, я… — Что? Что, Дарлин? Скажи мне, бога ради… — Девушка закусила губу и на долю секунды прикрыла глаза, отрывисто втягивая спертый подъездный воздух. Одной рукой она теперь прижимала к себе полы пальто, а другой зажимала рот, заглушая всхлип. — Я не могу позволить Вам увидеться. Нет. — Да, мы с Эллиотом совершили ошибку. — Ошибку? Ты издеваешься? Для тебя, может быть это и была одна из многих ошибок, но для него… Хотя, откуда же тебе знать, через что ему пришлось пройти по твоей вине. Услышав звук приближающихся шагов Анджела замолчала и отвернулась, рукавом вытирая мокрые от слез щеки и только услышала, как Дарлин грубо велит незнакомой девушке не стоять на месте, а заниматься своими делами, пока не пришлось подыскивать себе новую квартиру. Только после минуты тишины Алдерсон обратилась к подруге с просьбой, которая, она была уверена, уничтожит то, что осталось от ее измученной души. — Расскажи мне. Прошу, Анджела. Еще с того времени как они жили на одной улице, Дарлин умела читать белокурую девочку с ангельской внешностью как открытую книгу: добрая, наивная и бесконечно преданная. Но ее кроткая улыбка вызывала раздражение, а ясные глаза будто видели насквозь порочные души отпрысков семьи Алдерсонов, все их грязные тайны, всех скелетов спрятанных в шкафах. Она все знала и, все равно, всегда была рядом. Ничего не изменилось. Она и сейчас знает все их тайны, она видела всю грязь, и.. она, как и прежде, рядом.  — Рассказать…? — В ответ на утвердительный кивок Дарлин, она устало выдохнула и покачала головой. — То, что… вы сделали… Это только полбеды. На самом деле, это даже не важно, ведь хуже всего было твое исчезновение. Ты же знаешь, как сильно, как ненормально он тебя любит, не может контролировать это чувство. И не перестает себя презирать. Эллиот жил с этим много лет и с каждым годом ему удавалось запрятывать этих демонов все глубже в себе, под замок, туда, где он сам их не найдет, но вы переспали. И ты исчезла. Дарлин сложила руки на груди и уставилась на носки покрытых пылью ботинок. Это она была виновата в случившемся — оказалась слишком близко к лицу Эллиота. Девушка не помнила, случайно или намеренно, она выдохнула, обжигая дыханием его пересохшие губы. Одиночество, усталость, немного травы и то, что оба они прятали в своих шкафах, сорвало замки и выбралось наружу. А утром Дарлин испугалась гуляющего в грудной клетке сквозняка и горячей ладони брата на своем обнаженном плече. — Первые месяцы были ужасными, — Анджела продолжила, а тонкий лед ее спокойствия вновь разлетелся вдребезги. — Мы попали в замкнутый круг: Эллиот доставал наркотики, у него кончались деньги и начиналась ломка. А потом он опять доставал наркотики. Он едва не умер у мня на руках, слышишь, Дарлин!? Девушка вздрогнула, когда Анджела повысила голос. — В этом корчащемся теле не было ни капли Эллиота, он ушел в тень, исчез. Почти как ты. И... ты представить себе не можешь чему подобны были бесконечные дни и ночи у его постели, когда он в забытьи видел тебя, искал тебя, бредил тобой, а его скручивало и корежило. А потом он взломал какой-то банк, чтобы достать денег и его поймали. Боже, я так испугалась, что его посадят… ведь за решеткой он бы не справился, там бы он точно не выжил, но суд предписал ему лечение у психотерапевта. Быстрые шаги соседки опять прервали их разговор, давая Анджеле возможность передохнуть, отдышаться и прийти в себя. Она и так рассказала слишком много — если бы Дарлин хотела это знать, то давно бы вернулась. — Он слишком долго учился жить заново, справлялся с зависимостью, с паранойей, с гневом. Старался забыть тебя… Я не могу позволить вам встретиться сейчас. — Я понимаю. Но… — Он еще не готов с тобой встретиться, Дарлин, — категорический тон девушки не терпел возражений. — Уходи. Не дожидаясь ее ответа, Анджела скользнула обратно в квартиру и прижалась к равнодушной поверхности двери. Прошло некоторое время, прежде чем она открыла глаза и заметила стоящего рядом Эллиота — он опирался плечом о стену и смотрел на нее спокойно, без капли осуждения. — Это… — Дарлин. Я слышал. — Прости, Эллиот, но… — Все в порядке, — он покачал головой и, сделав шаг навстречу, обнял ее за плечи. — Спасибо, Анджела. Девушка молча уткнулась в плечо дорогого друга и только теперь смогла успокоиться, унять дрожь в ледяных руках. А Дарлин, спустившись на два лестничных пролета, села на холодные, выщербленные годами ступени. Она бы солгала сама себе, если бы сказала, что не ожидала, что именно так все и закончится. Она знала, что ее родному брату будет больно и трудно. Так же, как было и ей, и.. наверное, Анджела права. Так будет правильно. В конце концов, она не имеет ни малейшего права просить о чем-либо: будь то прощение за причиненную боль или последнее объятие и братский поцелуй в лоб. В тускло освещенном подъезде она осталась наедине со своими страхами, но значение имело лишь то, что Эллиот не один. Дарлин прижала к груди рюкзак, в боковом кармане которого лежал сложенный вчетверо ее смертельный приговор, и впервые с того дня, как ей поставили диагноз, она горько и беспомощно заплакала. — Эй, ты в порядке? Все та же незнакомка с проклятыми коробками, на картонных боках которых маркером была написана ее фамилия — Нико. Алдерсон вытерла слезы и опустила очки на глаза. — Пожалуйста, передай потом Эллиоту… что я его очень люблю. Не прошло и минуты, как девушка осталась стоять в замешательстве на ступенях второго этажа, а где-то внизу хлопнула подъездная дверь. У каждой, большой и маленькой, цепочки событий есть свой финал и неважно, громкий он или незаметный для чужих глаз.