Второй сон

Я сижу на краешке кровати, кутаясь в мягкое флисовое покрывало, и грызу ноготь. Ждать страшно, встать и пойти вперед еще страшнее. Придет? Нет? Наконец, издалека раздаются спокойные размеренные шаги, она выходит прямо из темноты, словно из-за бархатной занавеси. Пришла… Снова в той же куртке, одного взгляда на которую мне достаточно, чтобы прокусить-таки злосчастный ноготь. Смотреть на нее — уже невыносимо. Уже слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но сегодня я не намерена ограничиваться взглядами. - Привет, девочка, - спокойно говорит она, останавливаясь в нескольких шагах от меня. - Ты снова здесь? У меня не хватает сил, чтобы выдавить хоть что-то из пересохшего горла. Я просто встаю, и покрывало сползает по телу, чтобы собраться у ног мягкими складками. Под ним ничего нет. Она смотрит на меня, чуть приподнимает бровь. - Неожиданно. Что, так сильно изголодалась? Я мотаю головой. - Я не голодна. Я устала. Я безумно, просто нечеловечески устала врать. Устала врать другим. Устала врать себе. Я боготворю тебя. Благоговею перед тобой. Восхищаюсь, упиваюсь твоим актерским мастерством, твоей силой и красотой… и хочу тебя. Она молчит. Я жду ответа или приговора. Уголок безупречных губ чуть поднимается… Насмешка? Издевка? Ты вправе быть снисходительной, вправе смеяться надо мной. Сколько ты видела таких, как я, сбитых с толку, обезумевших от страсти? Толпы и толпы. Только не презирай, разве я виновата, что ты так прекрасна? Наконец, ты поднимаешь лицо навстречу моему просительно-ищущему взгляду, приподнимаешь и чуть разводишь руки в приглашающем жесте. Да! Я пролетаю несколько шагов, разделяющих нас, с размаху врезаюсь в грубую кожу куртки, вдавливая, расплющивая грудь об ее равнодушную твердость, клепки холодят тело странными приятными укусами. Обними, прошу, стисни так, чтоб ребра прогнулись от этих объятий, чтобы воздух выдавило из легких, обними! Тебе это ничего не стоит, а я так жажду этой сладкой боли… Я дорвалась до того, чего так долго ждала, к черту робость. Запустить пальцы в волосы, почувствовать, как коротко обрезанные пряди щекочут ладони, еще, еще, снова… Коротко, спешно провести губами по бровям, спуститься ниже, примериваясь к сильной шее, вонзить зубы… Ты не даешь. Намотала мои волосы на пальцы, оттягиваешь назад, не грубо, но твердо. - Не зарывайся, девочка… Всхлипываю от обиды, терзаю шею одними губами, сминая тонкую кожу. Ты даешь мне побесноваться еще несколько минут, снять первое напряжение, тихонько, оценивающе пробегаешь пальцами по позвонкам, удовлетворенно хмыкаешь, когда я прогибаюсь навстречу касанию. Наконец, тебе надоедает мое суматошное мельтешение, и ты властно стискиваешь ладонью мою грудь. Молния наслаждения пронизывает не то что тело, даже кости сводит сладкой судорогой... Я выгибаюсь, не сдерживая стона, наверно, упала бы, не поддержи ты меня за талию. Она усмехается: - Ого. Нет, девочка, ты все-таки голодна. Очень голодна… - я не слышу в ее голосе насмешки, лишь спокойное удовлетворение от осознания собственной власти. Так и есть. Я жажду стать твоей. Возьми. Я едва волочу ноги, и она бережно опускает меня на постель. Не решаюсь поднять глаза, слышу только сухое пощелкивание кнопок, треск молний и шорох кожи и ткани, а потом матрас проминается уже под двойным весом. Сжимаюсь, почти страшно, но на краю страха пляшет веселое безумие, я знаю, что получу свое, и уже не тороплюсь, а хочу потянуть удовольствие. Она только хмыкает, обнаружив в постели не готовую на все любовницу, а ощетинившийся локтями и коленями клубок. Тихонько обводит линии лопаток, мягко проводит ладонями по плечам, по бедрам… - Ну же. Раскройся, я тебя не обижу… Мне приятно, но не более того, я хочу другого. - Открой? - я дразнюсь. Опасная игра, слишком тонкая, слишком легко перейти порог, за которым начнется жестокость, противная нам обеим. Она понимает мою просьбу верно, с мягкой силой, без рывков отнимает руки от моего лица, прижимает к кровати. Да… Я хочу знать, что ты сильнее. Хочу знать это всем телом, всем существом — и наслаждаться осознанием того, что при всей своей силе, при всей власти, которой ты надо мной обладаешь, ты никогда не сделаешь мне больно. Я наконец-то чувствую вес твоего тела, ты по-прежнему придерживаешь мои руки, наклоняешься надо мной, близко, лишь чуть-чуть не касаясь губами губ, ждущих поцелуя. Пытаюсь поднять голову навстречу, ты всякий раз уходишь чуть назад. - Ну хва-атит… Она усмехается: - Я тоже люблю чуть-чуть поддразнить, - и наконец-то выпускает уже затекающие руки. Голова пустеет, не хватает даже сил на то, чтобы сдержаться, я чуть не разбиваю губу, рванувшись вперед. Ты придерживаешь меня за плечи, я подчиняюсь, и ты целуешь меня сама, спокойно, неспешно, со вкусом. Сначала лишь губами, потом они приоткрываются, и я пью твое дыхание, открывая губы навстречу. Мы перекатываемся на бок, так удобнее, и ты спускаешься губами к груди, а я зарываюсь лицом в короткие волосы, неистово вдыхая твой запах. Мне мало, но я не решаюсь попросить вслух. Беру твою руку, облизываю пальцы, сначала кончики, потом все дальше и глубже, затем выпускаю. Ну же, ты же знаешь, чего я хочу… Знает. Губы сливаются в поцелуе-полуукусе, пальцы ложатся в межножье. Пока — сомкнутые, она прижимает ко мне всю ладонь, прижимает-отпускает, и этот ритм доводит до исступления. Ну сколько можно дразниться? Я уже не ласкаю, я кусаю ее губы, ее язык, но она делает вид, будто не понимает намеков, только сомкнутая ладонь танцует чуть быстрее, сгибаясь и разгибаясь. Сил нет, нетерпение перехлестнуло через край, я опускаю руку вниз и давлю на средний палец, пытаясь заставить ее избавить меня от муки ожидания. Бесполезно, ее пальцы будто сплавлены друг с другом. Всхлипываю, царапаю, кусаюсь — и наконец пальцы проскальзывают внутрь. Восторг высвечивает весь мир яркой вспышкой, я колочусь в судорогах, вбивая тело в кровать, задеваю что-то рукой, и откуда-то из иного измерения доносится тихий металлический стук — с угла кровати упала брошенная на него куртка. Почти не слышу. В моем мире есть только два звука: мои стоны и твое сбившееся дыхание. Я не знаю и не помню ничего, я наслаждаюсь проникновением сильных длинных пальцев, мои пальцы прочерчивают полосы на твоей спине, скушенный ноготь, наверно, царапает тебя неровным краем, но ты меня не останавливаешь, ты упиваешься тем восторгом, что даришь мне — и я благодарна тебе за это. Вспышки наслаждения сливаются в один бесконечный фейерверк, который длится так долго, что уже становится болью — и тут все заканчивается. Я тяжело дышу, горло саднит от крика, губы, и даже язык неприятно пересохли, я судорожно сглатываю, стараясь прийти в себя. Ты ненадолго поднимаешь руки вверх, мелко встряхиваешь их, чтобы кровь отлила поскорее, обнимаешь со спины и кладешь похолодевшие чашечки ладоней мне на груди. Я благодарна, сейчас, когда восторг прошел, они начинают болеть. Мы лежим, медленно успокаивая дыхание, пот высыхает, остужая тело. - Ты побудешь со мной еще немного? - прошу я. - Пока ты не заснешь, - успокаивает она меня и целует в висок. - Спасибо… Есть поверье, что человек, уснувший во сне, умирает. Но я всего лишь просыпаюсь.