"Хрустальные слёзы"

Я видел много раз, как он плачет. Неважно, пускал ли он пару слезинок или рыдал. Я видел его слёзы. Такие чистые, настоящие. Его слёзы неподдельные и оттого мне всегда становилось стыдно за то, что он плачет. И пусть виновником его слёз был не я. Пусть! Стыдно было мне. Всегда. Я знал, что он особенный. Я знал, что не зазнайка и не эгоист. Знал, что он любит животных, птиц, любит природу и всё живое в общем. Я знал, что он прощает всех, кто его обижал когда-то или обидел сейчас. Иногда мне казалось, что он прощает наперёд. Почему я так думаю? Как-то раз мы столкнулись взглядами, и я увидел там прощение. Будто я уже в чём-то виноват перед ним, и он прощает меня, не таит злобы и обиды. Я был поражён! Он ещё не получил от меня ничего – ни плохого, ни хорошего – а уже ждёт определённо только плохого. Это было странно для меня. Я знал его как человека спокойного и не конфликтного. Он не старался выделиться из толпы – ему было комфортно в своём мире. Я уверен, мире фантазий и мечтаний. Иногда он улыбался чему-то своему, иногда закусывал нижнюю губку, пытаясь скрыть свою улыбку. Очень редко я слышал его смех. Ещё реже его голос. Впервые почувствовать его запах я смог, когда нас заставили работать вместе над организацией праздника – День Матери. Нет, нет, я не желал его нюхать или что-то в этом роде. Я просто был к нему так близко, что смог почувствовать аромат его духов – они были такими чуть сладкими, свежими, приятными, будто волшебство, которое окутывало его. А волосы пахли сиренью. Никогда я не чувствовал чего-то такого же. Такого же приятного, нежного, ласкового. Да, да всё это про запах. И если вы меня спросите, каким же был сам человек, обладавший этим запахом, я скажу, что таким же, как и аромат. Глаза его были настолько прекрасными, что я никак не мог понять, как можно заставлять их плакать. Эти карие омуты манили и смотрели будто сквозь. Он всегда мило смущался, когда я смотрел ему в глаза. Однажды я не выдержал и спросил, почему же он смущается, на что получил ещё большее смущение, зарумянившиеся щёчки и тихий ответ: -Мой правый глаз… он немного косит, - прошелестел он, - разве ты не видишь? -Нет. А даже если и так. Ничего страшного, ты так ещё милее. Он тогда так застеснялся, что чуть было, не выронил все бумаги, которые он держал вот уже около получаса в руках. Я никогда не мог насмотреться на него. Мне всегда казалось, что он волшебный. Он смеялся надо мной из-за этого, а я и рад был его смешить, лишь бы слышать его смех и видеть его улыбку. Наши частые встречи прекратились, когда я выпустился из школы, и он остался там один. Совсем. Без поддержки и защиты. Я волновался за него каждую секунду. А он писал мне смс с неизменными словами: «Я в порядке». Если вдруг я не получал такого смс, я срывался с места и ехал в школу, проверить его, врывался в класс посреди занятия. И только когда я видел его напуганный от неожиданности взгляд, мне становилось легче. Я никогда не хотел видеть его слёз, хотя они и были прекрасны, словно маленькие хрусталики скатывались по его розовым от смущения щёчкам. Его длинные пушистые ресницы всегда напоминали мне крылья. Крылья ангелов. Они скрывали от меня и боль, и радость, счастье и грусть. Всё, что таилось в этих карих глазах, скрывалось под ресницами. Он стеснялся себя. Всего себя. Своей худобы и не желающего набираться веса, родинки под нижней губкой справа, музыкальных пальцев он тоже смущался, даже своих волос, характера. Да что уж там! Он смущался даже того, что он учился на одни «отлично» по всем предметам. Меня это удивляло и забавляло одновременно. Мне всегда казалось, что он слишком идеальный, чтобы быть правдой. Я щипал себя за руку много раз, чтобы убедиться, что это не сон, что он не мой глюк. Он всегда оставался на месте и всё так же мило и смущённо улыбался. Мне казалось, что я влюблён в ребёнка или ангела, не порочного и прекрасного. Когда ему исполнилось 18, я позволил себе поцеловать его. В первый раз! Да, всё вот так. Но я не жалею, что ждал столько времени. Именно тогда он и раскрылся мне. Позволил прочитать всё в своих глазах, почувствовать всё в его невесомых объятиях, услышать в шёпоте розовых пухлых губ. Позволил поймать в свою любовь, словно в мёд. И я не жалею. Не жалею, что каждое утро просыпался и чувствовал запах сирени. Что ощущал самый нежный шёлк – шёлк его кожи. Что видел самое прекрасное создание в этой Вселенной – моего Ангела. Я никогда не мог позволить себе обидеть его. Но лишь однажды я сорвался. И до сих пор жалею. Он хоть и простил, но я сам себе никогда этого не прощу и никогда это не забуду. Он был слишком идеальным, и наша жизнь была невозможно прекрасной. Ведь когда-то же должна была начаться чёрная полоса, да? И она началась. Неожиданно, внезапно. Я однажды, перед Рождеством, разбирал ящички и шкафчики и обнаружил странные документы в тёмно-синей папке. Я открыл, чтобы хотя бы убедиться, что их нельзя выкидывать или не оборот – можно. Когда я открыл… Мой мир рухнул. И он до сих пор не выстроен заново. -Я не хотел тебя расстраивать, прости, - услышал я его голос за спиной. -Но… Так нельзя! Ведь я бы всё равно узнал! -Тогда бы я не чувствовал себя виноватым, что забрал твою жизнь. По крайней мере, некоторые года твоей молодости. -Что за чушь ты несёшь! – да, я впервые прикрикнул на него, - По-твоему, я не должен был знать, что ты… -Зачем? Чтобы ты постоянно ждал, когда это случится? Я сам живу ожиданиями и не хочу, чтобы ими жил ты. Я люблю тебя, вот и всё. Тогда я снова увидел в его глазах прощение. И мне стало дурно. Если он так посмотрел, значит, я чем-то его обидел! Я обнял его и до самой последней минуты, никогда, не отпускал. Его не стало так резко. Я не успел к этому подготовиться. Всего лишь спустя три месяца после того разговора. Его не стало тихо, но, кажется, я кричал громче всего этого бездушного и грязного мира. Зачем вы скажете, я кричал, ведь это ничего не изменило? А зачем воют волки на луну, когда они тоскуют? Зачем лебеди склоняют свои головы, когда теряют любовь? Я не мог молчать, меня раздирала боль и обида. На всё и всех. На мир. На себя. На жизнь. На судьбу. Я просто смотрел на его бледное лицо и тоже прощал. Прощал, как и он. И пусть мои слёзы совсем не хрусталь, а я не ангел. Но такого чистого хрусталя я касался пальцами. А Ангела я люблю и был удостоен его любви. Судьба ведь часто не справедлива к нам. Кажется, что твоя жизнь подходит к концу, когда ты теряешь любимого человека. Так ли это? Даже не знаю… Моя жизнь превратилась в существование. Греет лишь одно – я чувствую его любовь даже так, когда он Там. Мой Ангел, чьи слёзы самый чистый и бесценный хрусталь.