Новогодняя ночь

Капитан шведского судна «Tre Cronor» (Три короны), исполняющего роль судна с алыми парусами, на ломаном русском сердечно поприветствовал их на борту своего корабля, жестом приглашая в кают-компанию. Но молодые, посмотрев друг на друга, решительно отказались и остались стоять на капитанском мостике. Анна прижалась спиной к груди Владимира, а он обнял её всю, тесно притянув к себе, сцепив свои руки у ней на животике, и прижавшись щекой к белокурым, слегка растрепавшимся пушистым локонам. Они смотрели вперед по курсу судна, неспешно рассекающего невскую гладь, любуясь неутихающими разноцветными фейерверками и залитыми сотнями фонарей и подсвечивающих огней дворцами и старинными особняками на набережной реки. Многочисленные отдыхающие, прогуливающиеся по гранитной набережной, восторженно приветствовали проплывающий бриг с алыми парусами, махая руками и торопливо снимающие судно на свои телефоны, айфоны и айпады. Корабль красиво пришвартовался на всё той же знакомой набережной канала Грибоедова. Все матросы, члены команды выстроились вдоль трапа, отдавая честь сходящим на сушу молодым супругам, громко скандируя неизвестно как выученными с таким трудом русскими словами: - Совьет да лубоф! Совьет да лубоф! Совьет да лубоф! Анна на руках Владимира, весело махала им рукой и, счастливо улыбаясь, задорно отвечала: - Спа-си-бо! Спа-си-бо! Спа-си-бо! Владимир, верный обещанию, понёс свою драгоценную невесомую ношу к стоящему недалеко знакомому отелю «Кортьярд Мариотт Пушкин», где он также заказал и номер для молодоженов. Дверь им открыл швейцар в красивой форменной одежде, учтиво склонивший голову в приветствии. Вдоль красной дорожки, ведущей к лифту, выстроились сотрудники отеля, передающие друг другу, словно эстафету одно слово: - Поздравляем! Возле лифта их встретил портье и протянул Анне карточку-ключ с прикрепленным бело-голубым бантиком со словами: – От души поздравляем вас с бракосочетанием! Наши сотрудники постарались и сделали все, чтобы ваша первая супружеская ночь в нашем отеле стала для вас незабываемой. Надеемся, что вам всё понравится. Нескучной вам ночи! И… горько!!! Все остальные весело подхватили, скандируя этот традиционный призыв к поцелую. Анна начала краснеть с первых слов портье, взглянув в улыбающееся лицо мужа и, в смущении, попыталась спрятать своё лицо у него на груди. Но Владимир не позволил ей этого, послушно исполняя желание окружающих, с готовностью забирая в плен её припухшие от поцелуев сладкие губки. Так, целуясь, они зашли в лифт, с готовностью отрезавшем их закрытием дверей от всего остального мира. Мир вокруг перестал существовать, они остались одни. Дальше была тишина, прерываемая неистовым стуком двух взволнованных сердец. Двери лифта неслышно раздвинулись на нужном этаже, в коридоре ковровая дорожка скрыла звук шагов, карточка-ключ беззвучно вошла в щель, дверь номера, украшенная цветочным венком в виде сердечка, тихо отворилась. А может, просто эти двое перестали слышать все звуки окружающего пространства, потому что слышали только биение сердец друг друга. И видели только полные нежности и любви глаза друг друга. Владимир перешагнул порог, и тишину разбила негромко играющая знакомая Анне мелодия. Только она никак не могла вспомнить, что это за мелодия. Пройдя через слабо освещенный коридор, он остановился на пороге в большую гостиную и опустил жену на пол. Анна ахнула. На полу повсюду плавали в маленьких блюдцах с водой зажженные небольшие свечи, а посредине просторной комнаты стояла украшенная бело-голубо-синими блестящими шарами новогодняя ёлка, мигающая переливающимися разноцветными огоньками. Анна узнала, наконец, мелодию. Ну конечно, это была песня, исполняемая ею в ту судьбоносную новогоднюю встречу. Она оглянулась на Владимира с ласковой улыбкой глядящего на неё. Он тут же снова притянул её к себе и, слегка склонившись к милому ушку, шепотом произнес: - Новогодняя ночь, ты волшебницы дочь, ты исполни желанья мои! Анна счастливо рассмеялась и оплела его шею тонкими руками: - Новогодняя ночь, все сомнения прочь, пусть не гаснет свеча до зари! Приникла к его груди, шепча: – Владимир! Владимир! Ты волшебник! Наша новогодняя ночь никогда не кончится, да? - Никогда! Родная! Никогда! Первый раз я встретил тебя в Новый Год, потом, после долгой разлуки нашел тебя в Новый Год, ты стала моей невестой в Новый Год! Это так естественно, если ты станешь моей женой в Новый год! Ты согласна? - Да! Да! Да! Он снова поднял её на руки и понёс через всю гостиную в светящиеся мягким приглушенным светом распахнутые двери спальной комнаты. В глубине её была широкая кровать под полупрозрачным балдахином. Весь пол был усыпан розовыми и красными лепестками роз. Кровать была застелена изысканным шелковым белоснежным бельем, на котором были разбросаны алые подушки в виде сердечек, вкупе всё с теми же лепестками роз. Возле кровати стоял небольшой столик с двумя длинными зажженными свечами в хрустальных подсвечниках, сервированный вазой с фруктами, шампанским в ведерке со льдом и двумя высокими прозрачными фужерами, и маленьким букетиком незабудок в центре. На туалетном столике также стояли зажженные свечи, а с краю находился поднос с бутылкой воды «Аква-минерале» и двумя хрустальными стаканами. Под потолком зависли бело-голубые шары. Их, свисающие вниз белые ленточки, тихонько шевелились от идущего вверх тепла горящих свечей, создавая в комнате зыбкий, дрожащий свет. Владимир поставил жену на пол, не отпуская её, крепко прижал к себе, выдохнул: - Анечка!!!- Бережно обнял ладонями дорогое лицо и стал трепетно целовать его. Щечки, носик, лобик, подбородок, ушки, каждый раз возвращаясь и ласково касаясь уставших, измученных губок. Анна обхватила ладошками его руки, приподнимаясь на цыпочки, стремясь стать ближе к нему, и радостно отвечала, с нежностью целуя его в ответ. - Устала, хорошая моя? - Совсем чуть-чуть. - Тогда! Тогда! – загадочным шепотом продолжил он, нашаривая на боку платья молнию. - Что тогда? – продолжила игру Анна, делая большие глаза. - Сейчас всё узнаешь! – молния поддалась чутким рукам и плавно раскрылась. Мужские руки скользнули к плечам, медленно сдвигая кружево платья, освобождая девичьи плечи и демонстрируя их молочную, нежную кожу, которую Владимир начал покрывать осторожными поцелуями. Анна замерла, чувствуя, как сердце остановилось, потом с неистовой силой снова зачастило, а по коже побежали приятные мурашки. Платье скользнуло на пол. Владимир приподнял Анну, ногой сдвигая ненужный теперь наряд. О-о! Под платьем оказалось не менее восхитительное белоснежное кружевное чудо. Со странным ажурным пояском с резинками, зачем-то прикрепленными к белым капроновым чулочкам. Впрочем, белье занимало воспаленную голову молодожена сейчас меньше всего, гораздо больше его волновало стройное тело, наполовину скрытое всем этим недоразумением. Оно было совершенно и прекрасно. Самое прекрасное, когда либо виденное им. Он уже готов был прервать всё, что задумал для её соблазнения, и нести в кровать, но вспомнил, что его маленькая женушка устала, а значит надо продолжить задуманное. Анна, заметив его смятение, поняла его по-своему, глядя ему в потемневшие, горящие глаза, волнуясь, тихонько спросила: - Теперь я буду тебя раздевать? - А ты не боишься? - Я с тобой ничего не боюсь! - Тогда смелее! Он опустил руки и, наклонив голову, немного подался вперед, облегчая ей задачу по расстегиванию кушака и рубашки. Пиджак он сбросил ещё в гостиной. Про запонки они оба забыли, рубашка упорно не хотела покидать мужское тело. Устав бороться с вредной рубашкой, Анна прильнула к обнаженной груди Владимира, вызвав у него судорожный вздох и попытку обнять руками, зажатыми рукавами рубашки. Тут он вспомнил про запонки, целуя золотистую макушку и пытаясь отстраниться от любимой, горячечно зашептал: - Запонки! Надо вынуть запонки! Анна, наконец, услышала его, хихикнув, нащупала запонки и с трудом, но вытащила их из петелек. Рубашка сама соскользнула на пол. Веселье прошло, когда любимая опустила глаза, и руки коснулись застежки на брюках. Она нервно облизала враз пересохшие губы, смятенно взглянула мужу в глаза, он ласково улыбнулся, чуть кивнул, помедлил и нежно поцеловал дрогнувшие губки. Снова опустив глаза вниз, Анна покачала головой и опять хихикнула: - Надо сначала снять туфли. Владимир чертыхнулся, обувь надо было снять в самом начале, но виду не показал. Опустился на колени и стал внимательно разглядывать замшевые босоножки жены, пытаясь в полумраке разглядеть под переплетенными ремешками со стразами застежку. Она не стала его мучить, опустив руки и поглаживая его волосы, подсказала: - Верхний страз! По очереди приподнимая её ножки и трепетно целуя их, он освободил её от туфелек. Не поднимаясь, решил развязать шнурки на своих туфлях, но услышал торопливое: - Владимир! Я тоже! Я сама! Пожалуйста! Поднялся. Обнял ладонями личико и жадно припал к любимым губам, соскучившись так, будто и не целовал их сегодня тысячи раз. Она также жадно ответила ему, обнимая за шею. Когда он отпустил её, она медленно стала опускаться на пол, скользя ладошками по его обнаженным мускулам, затем по атласным лампасам брюк. Владимир снова судорожно вздохнул и затаил дыхание. Опустив голову, развязала шнурки и также как он, поочередно поднимая его ноги, легонько их поглаживая, сняла с него туфли. - Анечка! – дернулся он – Ты что! Я сам сниму! - Почему? – она подняла голову, – Я тебя люблю и мне тоже приятно делать всё то, что ты делаешь со мной и для меня! Владимир опустился рядом на колени, взял её руки, поочередно поцеловал и прижал к своим щекам: - Анечка! Я мужчина, а ты моя королева! И это я всегда буду у твоих ног! - В любви двое равны. Мы же не будем с тобой соревноваться, кто из нас больше любит друг друга? Обнял, прижал её к себе: - Не будем, Анечка! Любимая моя! Я так мечтал, чтобы ты также сильно любила меня, как я тебя! - Я люблю! Я больше чем люблю! Я дышу тобой! А без воздуха человек погибает! - Ну что ты! Я всегда буду с тобой. Вся моя жизнь принадлежит тебе, лишь бы ты была рядом! Это я погибну без тебя. Я уже погибал, пока судьба не сжалилась надо мной и не устроила мне встречу с тобой. И я так счастлив, так счастлив, Анечка! - Мы счастливы, Владимир! - Мы, Анечка! Мы, родная! Он поднялся, помогая подняться ей, и подхватил на руки. Увидев, что он проносит её мимо кровати, удивилась: - Мы куда? -Ну, ты же устала! Сейчас всё увидишь!– ответом была лукавая улыбка. Сбоку от туалетного столика оказалась ещё одна дверь, за которой их взорам открылась просторная ванная комната с джакузи, заполненная водой и плавающими в ней лепестками роз. Вдоль стены в маленьких блюдцах плавали зажженные свечи. Новогодняя ночь продолжалась. Только двое уже не замечали этой красоты. Не отрывая горящих глаз друг от друга, они с трепетом освобождали дрожащие тела от всего лишнего, что мешало им полностью чувствовать друг друга. Владимир поднял обнаженную, порозовевшую Анну и осторожно ступил с ней в теплую благоухающую воду, медленно опускаясь на дно джакузи. Включив воздушный массажный режим, зачерпнул воду ладонями и стал поливать на девичьи плечи, позволяя расслабиться и располагая её по-удобнее: - Отдыхай, моя милая. И ни о чем не думай, всё будет хорошо. Она отрицательно покачала головой, отказываясь лежать в огромной ванне, села и прижалась к его груди. Тогда он посадил её себе на колени, ласково гладя и поливая зачерпнутой запенившейся водой спинку, плавно скользя ладонями по тонким рукам, касаясь длинной изящной шеи, высоких с розовыми сосками грудок, плоского животика, пощекотал пупок и нежно припал к желанным губам, с готовностью ответившим ему. Чувствуя поднимающийся, неистовый жар тела, больше всего на свете опасаясь напугать девушку своим нетерпением, испугавшись, что здесь и сейчас он сделает её своей, поднялся с ней на руках. Опустив на пол, быстро закутал в белое пушистое полотенце, висевшее рядом с джакузи. Анна закрыла глаза и поплыла словно в невесомости на сильных и бережных руках. Она слышала его учащенное дыхание, чувствовала легкие, нежные поцелуи на шее, на щечках. Полотенце куда-то исчезло, а спина ощутила прохладу шелковых простыней. Поцелуи продолжались теперь уже по всему начинающему гореть телу, начиная от маленьких пальчиков на ногах, до порозовевших ушок, внимающих тихому шепоту признаний в любви и ласковым словам, самым желанным из которых было: - Моя любимая женушка! Она открыла глаза и увидела над собой любимые серые глаза, потемневшие сейчас от страсти и желания. Они безмолвно спрашивали, умоляли. Разве им можно отказать? Она потянулась к ним, оплетая шею их владельца, притягивая его к себе, шепча родным глазам: - Владимир! Муж мой! Люби меня, люби! Чтобы услышать в ответ: - Твой, Анечка! Только твой! Люблю! Люблю! Люблю! Анечка моя! Моя Анечка! Чтобы тут же растаять в его объятиях, и улететь вместе с ним высоко-высоко, а потом падать оттуда с замирающим от восторга сердцем и рассыпаться на мириады частиц. Медленно приходя в себя, услышала обеспокоенный зов: - Анечка! Маленькая моя! Легкие поцелуи, заставили распахнуть затуманенную бездонную синеву. И Владимир снова утонул в ней, забывая, как дышать, глядя в любимое лицо своими серыми, невероятно счастливыми глазами, вопросительно и с каким-то ожиданием: - Анечка! Сладкая моя! Моя любимая женушка! Она счастливо улыбнулась: - Твоя! И озорно засмеялась, когда он обрушился на неё с поцелуями, непрерывно твердя: -Анечка! Анечка! Анечка! Люблю! Люблю! Люблю! Счастье переполняло его всего, внутри продолжало всё дрожать, Анна стала его. Он так долго мечтал о ней, так долго усмирял своё тело, боясь напугать её. И вот свершилось! Она ничего не испугалась, его храбрая девочка, его милая женушка. Он сильнее прижал её к себе и, развернувшись, лёг на спину, гладя и пропуская через пальцы белокурые пушистые волосы, поминутно чмокая милый носик и припухшие розовые губки. Его счастье, расслабленно лежало на его груди, ласково отвечая поцелуем в уголок губ, и пальчиком очерчивая контур его лица: - Какая чудесная новогодняя ночь! Мне никогда ещё не было так хорошо! Правда! неожиданно призналась она. - Анечка! Это было восхитительно! Волшебно! Мне тоже никогда ещё не было так хорошо! - Правда? – неверяще выдохнула. - Правда! Ты такая сладкая! – он вздохнул – Солнышко моё! Вот видишь, как это прекрасно, а ты меня так долго мучила, не подпускала к себе! Я же весь извелся, с ума сходил от желания! Сжал ладонями улыбающееся лицо, свел сердито брови и строго вопросил: - Ну, теперь ты скажешь, зачем ты меня мучила? Анна провела пальчиком по сердитой складке, пытаясь её разгладить: - Я не мучила. Я не знала, что тебе так трудно сдерживаться. Прости! – грустно улыбнулась, – Я хотела, чтобы ты забыл всех тех женщин, что были у тебя до меня и никогда не сравнивал меня с ними! Владимир замер, мысленно обругав себя последними словами за свой дурацкий вопрос. Опрокинул на спину любимую, навис над ней, виновато посмотрел, уткнулся лицом в золото волос, и глухо проговорил: - Я никогда и не помнил. Мне не с кем тебя сравнивать, единственная женщина, о которой я всегда помнил, это ты. Ты одна жила и живешь в моём сердце, и оно стучит только для тебя. И клянусь тебе, так будет всегда! Он сел, приподнял жену, укутал её шелковой простыней, прикрылся одеялом, пригладил растрепанные локоны: - Давай повенчаемся? Дадим друг другу обеты верности. Корфы никогда не нарушают клятв, тем более, данных в церкви. И ты больше никогда не будешь сомневаться во мне. - Только поэтому ты хочешь повенчаться? - Не только. Хочу, чтобы наши дети были рождены не во грехе, чтобы они ещё до рождения были под божественной защитой. Чтобы не нарушать семейную традицию, Корфы всегда венчались. Может поэтому наш древний баронский род благополучно дожил до наших дней? Ты будешь со мной венчаться? - Да! Я хочу с тобой венчаться! Подожди. Я что, стану баронессой? - Анечка моя! – он ласково чмокнул её в губки, – Станешь, ещё как станешь. Анна Корф! Баронесса моя, ненаглядная! Завтра сходим в нашу церковь и всё узнаем у батюшки про венчание. - Мы завтра едем в свадебное путешествие! Забыл? - Ну как я могу о таком забыть! У нас будет время, мы всё успеем. А после приедем из путешествия и обвенчаемся. Как тебе это? - Нравится! Я согласна! - Ну и замечательно!- С нежностью глядя на неё, спросил: - Хочешь чего-нибудь? - Только спать! Он снова поднял её на руки, потерся носом о милый носик: - Спи, Анечка! Радость моя, единственная! - А ты положи меня на кровать, – сонно пробормотала Анна. - Мне нравится тебя баюкать. Разве тебе плохо на моих руках? Уже засыпая, успела прошептать: - Мне хорошо, мне везде и всегда с тобой хорошо. Владимир… Она спала так тихо, уткнувшись носиком ему в грудь, что не было слышно даже её дыхания. Наступила благоговейная тишина. Свечи медленно, беззвучно догорали, темноту в комнате разбавляли мерцающие огоньки гирлянды, заглядывающие из-за приоткрытых дверей в гостиную. Возрожденная ими новогодняя ночь, укутала своих влюбленных благодатным невесомым облаком счастья. Переполненный этим счастьем, предвкушением предстоящих радостных перемен, Владимир, никак не мог уснуть. И всё ходил и ходил по комнате, баюкая своё драгоценное счастье, благодаря судьбу, Бога за резкий поворот в своей жизни, за этот сладко спящий подарок в его руках . Конец