Метка

      Юноша уже третий час сидел на диване в гостиной. Тишину комнаты разбивал лишь монотонный голос из телевизора, звук которого был убавлен настолько, что едва удавалось разобрать смысл разговора между телеведущим какой-то утренней программы и его очередным гостем. Уэй и не думал вслушиваться. Вряд ли в воскресное утро в эфир пустят что-то поистине интересное, поэтому всё его внимание было приковано к пасмурному небу за окном. Он попивал уже остывший кофе, размышляя о том, что, возможно, именно это его и погубит. Или же никотин, еще, может быть, алкоголь, или всё вместе. Да, наверное, всё вместе, потому что в последнее время эти три вещи – неотъемлемая часть его жизни. Он либо нажирался до бессознательного состояния, либо рисовал, а рисовать без кофеина он не мог, и вместе с тем выкуривал почти по пачке в день. Конечно, организм когда-нибудь не выдержит и пошлёт Уэя ко всем чертям. Джерард подумал, что ему стоит завязать с этим дерьмом, ну или хотя бы немного притормозить.       Но зачем? Есть ли в этом смысл?       Он неосознанно пожал плечами, тем самым отвечая своим мыслям, что он и понятия не имеет, есть ли смысл в чём-либо.       Когда перед Джерардом словно из воздуха возникло лицо соседа, он от неожиданности подскочил, залезая на диван с ногами и проливая остатки холодного кофе себе на майку.       — Идиот! — закричал он, стягивая с себя мокрую футболку, сверля Айеро злобным взглядом. — Какого хрена ты так подкрадываешься, я чуть кирпичей себе в штаны не наложил!       — Вообще-то, — брюнет поднял указательный палец, делая важный вид. — Я не подкрадывался, просто кто-то опять потерял связь с внешним миром.       — Вообще-то, — Джи так же поднял свой палец, передразнивая парня и гнусавя. — Ничего я не терял.       — Серьёзно? То есть ты специально меня игнорировал? — Фрэнк картинно состроил недовольную моську, но его будто распирало от счастья.       Джерард на это лишь фыркнул. Он хотел было спросить, что же в это серое утро могло заставить сиять его друга, но это не имело никакого смысла, ведь он и так знал. Это как сложить два и два. Фрэнк отсутствовал всю ночь и заявился только под утро с довольной улыбкой от уха до уха.       — Показывай, — вздохнув, устало произнёс Уэй.       Айеро даже уговаривать не пришлось, он чуть ли на месте не скакал от счастья. Парень нетерпеливо начал стягивать с себя толстовку, зацепившаяся майка также поползла вверх, оголяя почти полностью покрытое метками тело. Отбросив вещи в сторону, он уселся рядом с Уэем, протягивая ему правую руку.       Скептически окинув взглядом сначала вытянутую перед самым его носом руку, на которой красовался новый небольшой рисунок, следом голую вздымающуюся грудь, впрочем, долго на ней не задерживаясь, Джи, сглатывая, заглянул в сияющие светло-карие глаза.       — Майку мог и не снимать…       — Ты тоже, — усмехнулся брюнет, тем самым заставляя друга отвести взгляд и снова начать разглядывать новое тату, невесомо касаясь тонкими пальцами кожи. — Здорово, правда? — полушепотом спросил парень и вздрогнул, когда Джи одернул руку и резко встал, подходя к окну.       — Извини, но ты сам попросил показать, — почему-то виновато пробормотал Фрэнк, и всё его хорошее настроение будто смыли в унитаз.       Парень тяжело вздохнул и откинулся на спинку дивана, окидывая взволнованным взглядом силуэт у окна. И почему он продолжает это делать? Ведь каждый раз Джерард так реагирует.       — Извини… — снова пробормотал он.       — Тебе незачем извиняться, — не оборачиваясь, начал Уэй. – Просто я не понимаю твоей радости. Чему здесь можно радоваться? Это полнейшее дерьмо, впрочем, как и вся жизнь. Почему это происходит, а? – Джерард нервно кусал губы. — Ты бы знал, насколько сильно я это ненавижу.       Он всей душой ненавидел эту особенность, с который рождался каждый человек на земле. Он до дрожи ненавидел эти метки. Пусть большинство и называли это родимым пятном, для Джи это были именно метки. Неповторимый рисунок, с которым ты рождался, который был частью тебя – это ещё куда не шло, это ещё можно было бы стерпеть. Но вся проблема была в том, что стоило тебе влюбиться, как на твоей коже появлялась истинная татуировка твоего возлюбленного. Ты даже можешь не осознавать самого факта влюбленности, а однажды утром, проснувшись, увидеть на своем теле чужой рисунок. И всё. С этим ничего нельзя сделать, ты просто обязан жить с этим. Даже разлюбив, рисунок никуда не исчезнет, может, только со временем потускнеет. Уэй думает, что это какая-то вселенская подстава. Нет, серьёзно.       Одно дело, когда у пары появляются метки друг друга. А если человек безответно влюблён, что ему теперь делать? Смириться! Ночами в подушку рыдать, а утром с опухшим лицом улыбаться всем вокруг, не забыв при этом замаскировать злосчастный рисунок. А каково тем, кто безответно влюблён в человека с драконом во всю спину?       Вообще, Джерард сравнивал безответную любовь с дерьмом, ну или когда ты наступаешь в дерьмо, – ты и сам не рад, но это уже случилось. Примерно одинаковые ощущения складываются, и никаких бабочек. Лишь ты, испачканный в потоке собственных чувств. Поганенько, но дела обстоят именно так.       — Джи, ты чего? — Айеро удивленно уставился на друга, не моргая.       — Я не понимаю, как ты можешь радоваться тому, что ебучая природа выставляет все твои чувства напоказ окружающим, — парень начал нервно теребить широкий кожаный браслет на своем правом запястье. — И это пиздецки не справедливо для таких, как ты, — лицо Джерарда от злости начало покрываться красными пятнами, а кулаки инстинктивно сжались от одной лишь мысли об этом. — Тебе серьезно нравится, как над тобой из-за этого насмехаются?       У брюнета глаза стали похожи на блюдца, он, блядь, абсолютно не понимал, что сейчас происходит.       — Ч-что? В каком смысле «для таких, как ты»? — он поднялся с дивана и подошел к соседу, разворачивая его к себе лицом, в надежде заглянуть тому в глаза и узнать, что всё это значит.       — Для тех, кто влюбляется в каждого, с кем переспит! – получилось так, что Уэй со злостью выплюнул эти слова, смотря прямо в ореховые глаза. Он видел, как в них зарождались обида и разочарование, за что хотелось ударить себя. Последнее, чего он хотел в этой жизни, – это обидеть Фрэнка. А тот замер, раскрыв рот, пытаясь подобрать хоть какие-то слова, но не в силах отойти от шока.       — Подожди, — брюнет пытался осмыслить сказанное, как он думал, его другом. — Ты только что назвал меня шлюхой? О, Боже! — он удивлённо вскинул руки. — Уэй, то есть все эти годы нашей дружбы ты считал меня ебучей ШЛЮХОЙ?!       Джи не хотел этого говорить, он никогда и не думал так об Айеро. И сейчас он ненавидел себя за эти слова. Но, черт возьми, он так устал… И его просто-напросто переклинило, ещё ниже опуская в глазах друга.       — Фрэнк, ты так реагируешь, будто я не прав. Когда мы познакомились, на тебе уже было больше десяти меток! И сколько нам тогда было лет? Семнадцать? Да такими темпами к тридцати годам на тебе живого места не останется! А потом раз, — Джи хлопнул в ладоши перед носом парня, от чего тот вздрогнул, — и влюбишься, но не так, как обычно ты это делаешь, забывая о возлюбленном через месяц, а навсегда. И упс, а места уже и нет! Да и вообще, ты хотя бы помнишь, какая твоя истинная татуировка? — насмешливо спросил он.       — Я помню, — сквозь зубы процедил Фрэнк, на автомате поднимая руку и проводя пальцами по татуировке скорпиона на шее. Он развернулся и пошёл в сторону своей комнаты, но, только приоткрыв дверь, он оглянулся, окидывая бледное, ничем не запятнанное, кроме истинного тату, обнажённое тело. Брюнет кивнул, словно в подтверждение своих мыслей.       — Да, Джи, ты прав, но уж лучше так, — он раскинул руки в стороны, демонстрируя своё тело и смотря собеседнику прямо в глаза, — чем, как ТЫ, — он старался вложить в свои слова как можно больше презрения, чтобы хоть немного задеть такого бесчувственного Джерарда, для большего эффекта громко захлопывая за собой дверь.       А Уэя эти слова задели куда сильнее, чем рассчитывал Фрэнк. Стоило двери захлопнуться, как он обессиленно рухнул на пол, отчаянно хватаясь за красные пряди, норовя выдрать их с корнем.       Он ненавидел себя. Он ненавидел жизнь. Эту чертову природу, которая играет с людьми слишком злые шутки. До тошноты ненавидел свою истинную татуировку, которая расположилась на левом запястье в форме половинки разбитого черного сердца с надписью ROMANTIC. Половинки сердца, которое словно символизировало его одиночество. Половинки сердца, которое за всю жизнь ни разу не появлялось на другом теле. И безгранично ненавидел метку на правом запястье, каждую ночь пытаясь разодрать очертания скорпиона. Он и сам не рад, но это уже случилось.